— Ну, ты продолжаешь звать меня горячей подушкой, — ухмыляется Тео. — Думаю, этого достаточно.

Лиам моргает.

— Это не комплимент.

Серьезно, только горячая подушка с его набитым перьями мозгом мог подумать, что это комплимент. Конечно, там есть слово «горячий», что, кстати говоря, еще ничего не значит, солнце тоже горячее, но заявление об этом не означает, что ты подкатываешь к гигантскому шару газа, как какой-то похотливый астролог. И что более важно, там еще есть слово «подушка», а ты не целуешь подушки, если только тебе не двенадцать и ты не пытаешься научиться основам поцелуев, так что слово «подушка» отменяет слово «горячий», поскольку они вместе, и ты не можешь просто выбрать одну часть и не замечать другую. К тому же, горячие подушки отстой, особенно летом.

Тео пялится на него.

— Тогда сделай мне комплимент.

Теперь, когда Лиаму сказали это сделать, его первый инстинкт — не делать этого, но голос Тео прозвучал так вызывающе и насмешливо, словно он подразумевал молчаливое «готов поспорить, что ты не сможешь», и теперь Лиаму нужно отыскать самый лестный комплимент, который когда-либо можно произнести.

— Как ни странно, именно это я и собирался сделать. — Просто подожди, горячая подушка. Лиам собирается закомплиментить его до смерти. Он еще не знает, что его ждет. — Твой… — Он прочищает голос. Твое что? Волосы, точно. Он не облажается, если скажет что-нибудь про волосы. — Твои волосы такие… уложенные.

Лиам нашел не самый лестный комплимент на свете, ладно, но отсутствие реакции Тео — оскорбительно. Почему он смотрит на него так неподвижно и недовольно, как будто Лиам вообще ничего не сказал? Почему не краснеет, совершенно польщенный? Разве не так работают комплименты?

— Ты ужасен в этом, — наконец-то заявляет Тео, потому что конечно, давайте просто винить других за то, что ты сам не можешь как следует принимать комплименты, почему бы и нет. Он такой лицемер.

— По крайней мере, я умею бегать, — отвечает Лиам. — А ты ужасен и в этом.

Тео фыркает:

— Нет, я знаю, как делать комплименты.

— Не знаешь, ты едва ли умеешь их принима…

— Я не разбудил тебя сегодня в поезде, потому что отвлекся на то, какой ты красивый.

Сердцебиение Тео ровное.

Лиам задыхается.

Он поверить не может, что он просто взял и сказал это. Эта подушка такая наглая.

Что он вообще должен говорить теперь?

— Заткнись!

Наверное, не это.

Тео смеется, как будто это была игра или что-то вроде того.

— Ты злишься, потому что я назвал тебя красивым?

— Я запутался, а не злюсь, — уточняют губы Лиама, прежде чем он успевает остановить их. — Ну, я злюсь, когда запутываюсь. — Или когда боится, или голоден, или встревожен, или вообще большую часть времени, если честно. Но Тео не обязательно это знать.

Тео засовывает руки в карманы, медленно делая к нему несколько шагов. Лиам настороженно наблюдает за его приближением.

— И что тебя запутывает? — Голос Тео теперь такой медленный и низкий, он наверняка делает это специально, потому что думает, что это заставит его выглядеть более привлекательным или вроде того. Горячие люди никогда не успокаиваются, они всегда хотят быть еще более горячими и сломать другим людям мозг. Так эгоистично и неуважительно. Хотя это работает.

— Ты, — прямо говорит Лиам, потеряв все оставшиеся связи между своим мозгом и губами. — Я смотрю на тебя, и это нелепо, ты вообще реальный? И что ты, по-твоему, делаешь, разгуливая вокруг и выглядя вот так? — Лиам хотел бы, чтобы его голос тоже звучал сексуально и собранно, но ему не нужны уши оборотня, чтобы знать, что это звучит просто безумно. — И каждый раз, когда ты говоришь, я не знаю, хочу ли я ударить тебя или поцеловать.

— Тогда давай выясним. — Тео стоит прямо перед ним, его руки все еще в карманах его джинсов, и он не отводит взгляд от глаз Лиама. Больше не осталось ни следа от того запаха смущения, который он мог чувствовать раньше.

Лиам нерешительно прочищает горло.

— Что ты имеешь в виду?

— Шагни ближе, — говорит Тео, и Лиам сглатывает. — И сделай то, чего ты хочешь больше, ударить меня… или поцеловать.

*

Лиам ударил его.

Он не хотел, он не планировал это, пока подходил к нему ближе, это просто произошло.

Он был там, и горячая подушка был там, и его губы тоже были там, и Лиам запаниковал.

— Ты сказал мне, ты! — жарко повторяет он, потому что это не его вина. Он даже не так сильно ударил, честное слово, это был скорее легкий шлепок по носу Тео его рукой, сжатой в кулак.

— Потому что я думал, что ты меня поцелуешь! — Голос Тео больше не звучит так собранно и сексуально. Теперь это смесь гнусавости, шока, злости, боли и возмущения. Это немного забавно, но Лиам знает, что сейчас думать об этом очень неуместно.

— Я хотел!

— Тогда какого хрена ты… черт, думаю, ты сломал мне нос.

Тео опирается на парапет, прижимая руки к своему лицу, складывается пополам и стонет так, будто он умирает. Он выглядит так, будто в него выстрелили те наркоторговцы. Несколько раз.

Для кого-то менее сострадательного и зрелого, чем Лиам, он наверняка выглядел бы смешно. Не то чтобы Лиам знал.

— Мне жаль, — говорит он, и ему правда жаль, даже если он совершенно уверен, что не сломал ему нос, и там только одна капля крови, то есть буквально одна. — Ты сам сказал мне, я придерживаюсь этого, но мне очень-очень жаль, пожалуйста, поверь мне. Я… ладно, погоди, дай мне помочь.

Лиам хватает его за локти, разворачивая к себе, пока Тео жалуется, как будто лежать животом вниз на парапете — это важная вещь, которую ему необходимо делать. Лиам отталкивает его руки от лица, а потом мысленно проклинает свои короткие рукава.

— Закрой глаза, — приказывает он, до сих пор держа его за руки, чтобы он не поднял их обратно к носу.

Тео, естественно, этого не делает.

— Если только ты не доктор, я правда сомневаюсь, что ты… — Лиам закрывает его глаза одной своей рукой, игнорируя его возмущенное фырканье, а другой сжимает пальцы Тео. По его руке моментально начинают скользить черные вены. — Погоди, что происходит? Мне… мне больше не больно.

Лиам позволяет себе убрать руку с озадаченных глаз Тео и пожимает плечами.

— Думаю, у меня волшебное прикосновение.

Тео моргает, трогая свой нос, как будто он его даже не слушал.

— Это странно.

— Он даже не сломан, ты просто слишком остро реагировал. — Технически Лиам не лжет, честно говоря.

— Нет, он чертовски болел, а теперь неожиданно все прошло. Определенно странно.

— Это волшебный трюк, я закрыл тебе глаза, чтобы ты больше не мог видеть боль. Моя бабушка меня научила.

Однажды бабушка Лиама воскреснет и кастрюлей выбьет из него все дерьмо за каждый раз, когда он выдумывал что-то о ней. Она будет особенно зла из-за того факта, что его ложь всегда ужасна.

— Это странно, — повторяет Тео, даже не признавая его оправдание.

Лиам не очень беспокоится об этом на самом деле, потому что «это странно» не звучит как «ты оборотень», даже близко.

*

— Вот, положи это на свой нос.

Лиам вручает Тео лимонный фруктовый лед и садится на скамейку рядом с ним. Часы на баре знаменуют три утра, а они до сих пор еще не говорили о том, чтобы пойти домой или что-нибудь вроде того. Лиам гадает, не будет ли их свидание просто длиться вечно.

Тео смотрит на фруктовый лед, но не берет его.

— Он больше не болит.

— Он красный и все равно может опухнуть, если ты не приложишь к нему лед.

Тео вздыхает, прижимая запакованный фруктовый лед к переносице, поморщившись от холода. Потом он пялится на руки Лиама.

— А зачем два?

Лиам пожимает плечами и разворачивает собственный фруктовый лед, поднося его ко рту.

Они сидят там какое-то время, Лиам облизывает свой фруктовый лед, а Тео держит свой на носу, и он совсем не выглядит забавно, по крайней мере, не для Лиама, поскольку он не плохой человек. Он изо всех сил старается не засмеяться ему в лицо.