Ему наверняка платят за то, что он выглядит горячим, пока Лиаму приходится рвать задницу в закусочной каждые выходные, чтобы заплатить за новый телевизор — он не бросал прошлый, кстати говоря, тот просто совершенно случайно упал, когда Лиам проиграл в десятый раз, но никто ему не верит. Суть в том, что он считает несправедливым, что этот парень, вероятно, смог бы купить новый телевизор за день, просто благодаря тому, что выглядит таким горячим и прочее.

А платят ему наверняка много, настоящие деньги, потому что он выглядит по-настоящему горячим. Дело не просто в волосах и глазах, он точно носит цветные контактные линзы, кстати говоря, нет ни единого шанса, что этот голубой — настоящий цвет глаз, даже не в губах, он, скорее всего, пользуется еще и помадой, Лиама не проведешь, и даже не в фальшиво запущенной щетине на волевом подбородке, или в идеальном скучном носе, или в мускулистых плечах и руках, едва помещающихся в кожаной куртке, пффф, так стереотипно. Это что-то другое, что просто пронизывает каждый дюйм его загорелой кожи и кричит «горячо» так, как тело Лиама никогда кричать не будет. В основном потому, что тело Лиама не кричит, а даже если бы кричало, то это, вероятно, было бы что-то вроде «МакНаггетс».

— Ты такой жуткий, ты буквально смотрел, как я сплю. Я должен позвать проводника и попросить, чтобы тебя вышвырнули с поезда, — угрожает Лиам, скрещивая руки на груди и одновременно разминая каждую мышцу, просто чтобы показать подушке, что он не единственный, кто занимается спортом. Он наверняка думает, что он единственный горячий парень в мире. — Тебе лучше заткнуться прежде, чем я это сделаю.

— О, и что ты собираешься сказать ему, что я был недостаточно удобным? — усмехается подушка, поскольку он не знает, что кулак Лиама может сделать с его идеальным носом.

— Слушай, я много работаю, ладно? — вздыхает Лиам. — Я только сейчас возвращаюсь домой после двенадцатичасовой смены на фабрике, так что…

— Тебе пятнадцать, о чем ты вообще?

— Мне семнадцать!

Подушка приподнимает брови, как бы говоря «вот видишь?»

— И я возвращаюсь домой с очень тяжелой тренировки по лакроссу, поэтому у меня есть полное право быть уставшим, в отличие от тебя. Ты просто стоишь и выглядишь горячим, пока люди тебя фотографируют, а потом дают тебе за это деньги. Какая тяжелая жизнь, ой-ой.

Подушка пялится на него, поджав губы. Лиам не может понять, он подавляет улыбку или рычание.

— У тебя пылкое воображение, может быть, поэтому ты не понимаешь, когда спишь на людях.

— Я прекрасно знал об этом, — лжет Лиам.

— О, правда?

— На самом деле да.

— Значит, ты спал на моем плече специально, — скептически повторяет подушка.

— Именно, — вызывающе кивает Лиам. — Потому что как только я увидел тебя, я понял, что ты раздражающий засранец, поэтому я планировал пускать слюни на твою дорогую кожаную куртку.

Парень моментально опускает взгляд на свое плечо, как будто ожидает найти там мокрое пятно.

— Она уже высохла, но она все еще там, моя сухая слюна, со всеми моими микробами, прямо на твоем плече, — победно хвастается Лиам. — Это тебе за то, что ты такой раздражающий, горячая подушка.

Сначала он выглядит ошеломленным, но потом просто пожимает плечами.

— Ну, может быть, мне плевать на твои слюни на моей куртке.

— У меня болезни, — снова лжет Лиам, прямо как он солгал о телевизоре. Он бросил его так чертовски сильно. — Много.

— Да, но болезнь мозга не заразна.

Лиам чувствует, как в его груди вскипает гнев. Он так сильно хочет ударить его, но он не может опять попасть в неприятности на поезде, его предупредили в прошлый раз.

— Если ты настоящий мужик, ты скажешь это мне в лицо, когда мы сойдем с поезда, — вместо этого рычит он, впиваясь ногтями в свои ладони. Не нужно сверхъестественное обоняние, чтобы почуять сейчас его ярость.

Горячая подушка не выглядит впечатленным.

— С чего ты взял, что у меня та же остановка, что и у тебя?

— Если ты настоящий мужик, ты выйдешь на моей остановке, даже если она не твоя, а потом скажешь это мне…

— У настоящих мужиков так много обязанностей, я, наверное, просто соглашусь на горячую подушку.

Лиам тут пытается ссориться, но теперь это кажется бессмысленным.

— Тогда перестань раздражать меня, подушки должны быть милыми, — бормочет он, получше устраиваясь на сиденье. Его остановка все еще далеко.

— Только когда ты первый ведешь себя с ними мило.

— Нет, это гиппогрифы.

Лиам снова смотрит на старушку перед собой — она сейчас говорит по телефону, и Лиам немного подслушивает, у нее есть три племянника, и она кажется милой, — но он по-прежнему чувствует на себе взгляд подушки.

— Значит, тебе нравится лакросс, Гарри Поттер и мое плечо, — говорит он спустя какое-то время. — Что еще тебе нравится?

— Тишина в поездах, — резко отвечает Лиам. Он не планирует ничего добавлять, но через несколько секунд его губы двигаются снова. — И бегать.

— Готов поспорить, тебе приходится часто это делать, с таким-то подходом. — Он ошибается. Лиам никогда не убегает после того, как злит людей, потому что это его подход. — Я Тео, кстати.

— Я вообще-то не спрашивал. — Опять же, он не планировал ничего добавлять, но его рот живет собственной жизнью. — Я Лиам.

— Приятно познакомиться, Лиам. — Конечно, у Тео еще и идеальная улыбка.

На самом деле Лиам больше не чувствует себя злым. Он пожимает плечами.

— Да, как хочешь.

Тео молчит какое-то время. Лиам возвращается к подслушиванию телефонного разговора старушки. Похоже, сегодня день рождения ее собаки.

— Хочешь пойти выпить вечером? — неожиданно спрашивает Тео. Он выглядит не нервным, но и не таким уверенным, как ожидалось от кого-то настолько горячего, как он. — Если ты не слишком устал после своей двенадцатичасовой смены на фабрике, конечно.

Лиам даже не задумывается над этим.

— Я, наверное, слишком устал, да.

— Ладно, — говорит Тео и замолкает. Они едут в тишине еще какое-то время, а потом Тео хватает свой рюкзак. — Моя остановка следующая. Прощай, злой работяга.

Он встает, и Лиам чувствует волнение, поднимающееся у него в груди, когда Тео проходит перед ним, направляясь к двери вагона.

— Ты все равно можешь дать мне свой номер! — Он хватает его за запястье и сразу же отпускает, прочищая горло. Он хотел бы сделать это до того, как закричал посреди поезда. — Просто на всякий случай.

Тео улыбается и протягивает ему визитную карточку.

— Просто на всякий случай, — повторяет он, после чего поворачивается на пятках и исчезает из вида.

Старушка больше не говорит по телефону. Она улыбается.

Лиам опускает глаза на белую картонку.

«Тео Рэйкен, Бейкон-Хиллс, бла-бла-бла, модель».

Лиам, черт возьми, знал это.

========== Глава 2 ==========

Комментарий к Глава 2

В тексте речь идет вот об этой фотке Коди: https://d.radikal.ru/d21/1803/14/02d27d1c83cf.jpg

Фикбук не позволяет пихать картинки в текст, в отличие от ао3, так что ¯\_(ツ)_/¯

У Лиама был момент в поезде, когда Тео уходил, его разум попросту опустел, и его губы сделали все сами по себе. Вот почему Лиам обнаружил себя с номером в телефоне, который он никогда не собирался использовать. В этом нет ничего особенного. В его телефонной книжке теперь есть номер «Горячей подушки», и что с того? Это будет ради забавной истории. Не то чтобы он действительно должен воспользоваться им или вроде того. Зачем? Он уже сказал этому мудаку все, что ему нужно было сказать. Он уже знает, что Лиам не кто-то, над кем можно безнаказанно издеваться в поезде. Их жизненные пути уже разошлись.

«Видишь, вот как должны выглядеть настоящие подушки. Мягкие, удобные, милые. А что лучше всего? Они не жалуются, когда на них спят, потому что у них нет ртов, и даже если бы они были, они бы все равно молчали, потому что они знают свое место в жизни, под спящими людьми, а не на обложках каких-то журналов».