Габриэль поспешно вернулся на улицы Нового Парижа и поймал авто. Он столько времени провел вместе с Димой и Эвелин, а ведь перед отъездом нужно было еще навестить Жана.

Водитель подбросил его до кафе в благоустроенном районе, который крепче всех прижимался одним боком к заброшенным кварталам. Когда-то в этом кафе Габриэль перекусывал вместе с Димой, слушал речь премьер-министра по старому черно-белому телевизору, а "Роллс-Ройс" Жана ждал их снаружи. Какими наивными и молодыми они были тогда, невольно подумал Габриэль. Казалось, с тех пор минула целая жизнь, а не шесть лет.

Когда автомобиль скрылся за поворотом, де ла Кастри направился к заброшенным кварталам, где и растворился бесшумной тенью. К тому времени как руины старых особняков выплюнули его на Выжженную Пустошь, был уже вечер. Несколько раз оглушительно свистнув, Габриэль помчался вперед. Вскоре он уже мог видеть черную точку, вырвавшуюся ему навстречу из леса.

Вскочив на коня, которого он встретил еще в тот день, когда объяснялся с Димой в розовом саду, Габриэль развернул его в сторону замка. Кованая решетка распахнулась перед Герцогом, и вороной промчался мимо разбитого фонтана Каменного Принца. Казалось, плащ Армеля всколыхнулся от поднявшегося ветра, а волк оскалил пасть им вслед. Но де ла Кастри не слышал и не видел ничего. Он превратился в ветер, он превратился в топот копыт, в лучи далекого заходящего солнца.

Хижина Жана встретила его темными окнами. Габриэль спрыгнул с коня и толкнул ветхую дверь. В нос ударил омерзительный гнилостный запах, но де ла Кастри решительно шагнул вперед. Не став зажигать огня (ведь он видел в темноте так же хорошо, как и днем), он прошествовал к кровати Жана, готовя себя к самому худшему. Однако старый дворецкий был еще жив. Он даже приоткрыл мутные глаза, приветствуя молодого хозяина.

Сколько раз Габриэль предлагал старику перебраться в город! Но Жан наотрез отказывался. После ухода Франсуа дворецкий жаждал смерти и не искал для себя спасения. Какая бы связь не существовала между Безумным Герцогом и его слугой, Жан не видел своей жизни без Франсуа точно так же, как Дима не видел ее без Габриэля.

На стол возле кровати залез толстый паук и уставился на молодого мужчину восемью мерцающими глазками. Габриэль погладил Джорджа по лохматому туловищу. Огромные ядовитые пауки испокон веков жили в замке-крепости, являясь для поколений старинной семьи чем-то сродни домашних питомцев. Но Джордж, в отличие от сородичей, появился на свет слишком маленьким. Его судьбой было стать обедом для разъевшихся родственников, но Жан спас его, приютив у себя. Когда Габриэль прибыл в замок, Джордж немедленно привязался к Наследнику и даже умудрился спасти ему жизнь. Вот и теперь паук преданно глядел на хозяина, ожидая новых приказов.

– Прости, но я ненадолго.

Хозяин снова уходит, проскрипел в голове опечаленный паучий голос.

– Да, ухожу. И в этот раз не знаю, когда вернусь.

Хозяин…

От такой искренней паучьей скорби у Габриэль защемило сердце. Но время поджимало.

– Жан, ты слышишь меня?

Старик смотрел на него не шевелясь. Де ла Кастри невольно скосил глаза на еду, лежащую на столе. Именно от нее исходил тот самый отвратительный запах, который ударил ему в нос, стоило открыть дверь. Габриэль приезжал в крепость ухаживать за дворецким так часто, как только мог, но в этот раз его не было слишком долго.

– Жан, мне нужно уехать в Петербург. Отвезти Диму домой. Но потом я вернусь, обещаю.

Дворецкий молчал. Впалая грудь старика едва заметно поднималась и опускалась. По подбородку стекала слюна.

– Черт возьми! – против воли выругался Габриэль. – Ты все равно умрешь к тому времени, как я вернусь!

В ответ изо рта дворецкого внезапно брызнула кровь, и послышались жуткие захлебывающиеся звуки. Жан Готье смеялся.

– Да, – просипел старик. Хриплый скрежещущий голос теперь чем-то напоминал голос Джорджа, который Габриэль слышал у себя в голове. – Умру! – И вновь приступ безрадостного изматывающего смеха.

Габриэль с трудом выдавил из себя улыбку.

– Я должен увезти Диму отсюда… – начал он и осекся от удивления. Взгляд дворецкого вдруг стал осмысленным! Старик кивнул и пошевелил бледной рукой, прося Габриэля наклониться к нему.

– Не думай, что без него ты что-то можешь, – выплюнул он, и де ла Кастри в ужасе отскочил. Это был не Жан. То есть, конечно, перед ним по-прежнему лежало его тело, но голос… Голос и глаза, которые теперь смотрели на него, без сомнения принадлежали Франсуа.

Безумный Герцог был с ним сейчас в этой богом забытой хижине.

– Ты не можешь бросить его, а он не может бросить тебя. Ты нуждаешься в его покровительстве, нуждаешься в архангеле Рафаиле за его спиной. Думаешь, он перестал следить за вами? Ты жестоко ошибаешься. Архангелы и демоны. Все они внимательно наблюдают за каждым вашим шагом.

Габриэль молчал, парализованный ужасом, исходящим из почерневших глаз старика.

– Изабелл, – воздух вырывался из легких дворецкого с тихим присвистом. – Тебе посчастливилось найти свою «женщину де ла Кастри» в столь юном для Герцога возрасте. Используй это. Не смей ее потерять! – выплюнул Жан вместе с кровью. Его глаза начали закрываться, но тонкие пальцы, оплетенные синими венами, продолжали беспорядочно перебирать края одеяла. – Ты принесешь ей огромное горе, – шептал старик. – Ты будешь повинен в смертях тех, кто ей дорог, но она все равно будет любить тебя. Любить и прощать. Это ее судьба. Судьба «женщины де ла Кастри»!

Глаза старика закатились.

– В свои последние минуты она будет молить тебя о спасении! Будет ждать, что ты придешь к ней на помощь, но тебя не будет рядом!

На негнущихся ногах Габриэль отошел к шкафу, закрывающему вход в обустроенное подземелье, и привалился к нему спиной. Если сейчас с ним говорил Франсуа, то, что он только что слышал? Очередное предсказание Безумного Герцога, отправленное ему с того света?

– Этого не может быть, – прошептал Габриэль. – Я люблю ее.

Но ответом ему была тишина. Быть может, ему показалось? Быть может, это были просто слова старого дворецкого, произнесенные в предсмертном бреду…

Нескоро Габриэль смог вернуться к кровати старика, а когда вернулся, то Жан Готье был уже мертв. Де ла Кастри понимал, что ему следовало вынести слугу из дома, отыскать семейное кладбище, которое, как подсказывало ему сердце, находилось где-то в заколдованном лесу, и похоронить старика там. Но он так и не нашел в себе сил сделать это. К тому же у него совсем не осталось времени. Ужасаясь собственному поступку, Габриэль протянул руку, давая Джорджу возможность вскарабкаться ему на плечо, и вышел на улицу, прикрыв за собой дверь.

Все встало на свои места. Эта невероятная любовь, которая вспыхнула между ними; тот факт, что они повстречались, когда Габриэль находился на перепутье и нуждался в ее помощи; то чувство, что под ее опекой ему нечего было бояться. Она была его «женщиной де ла Кастри» – женщиной, которой с рождения было суждено стать его женой. И как он сразу не вспомнил об этом? Видимо, Дима как всегда зрил в корень, обзывая его тупым.

В детстве Катрин не раз потчевала его рассказами о «женщинах де ла Кастри». Каждому Верховному Правителю была предназначена лишь одна супруга, с которой он мог быть счастлив; одна настоящая любовь на всю жизнь. Проблема была лишь в том, что никто из Герцогов не знал, в какой период своей жизни он повстречает ту единственную, чья жизнь будет делиться на «до» и «после» встречи с ним. Так Франсуа де ла Кастри отдал бы все на свете, чтобы встретить свою Жустен хотя бы на пару десятков лет раньше.

Правда в пересказе матери легенды о «женщинах» носили мрачный оттенок. Катрин говорила о Герцогинях, как о мученицах и заложницах замка, чьи истории любви всегда были наполнены горем, одиночеством и страхом. Сейчас, вдыхая свежий лесной воздух, Габриэль не верил Катрин, не верил, что любовь, возникшая между ним и Изабелл, могла повлечь за собой боль для одной из сторон. В своем эгоизме он не видел, что Иззи уже страдала из-за него, разрываясь между мужем и своим предначертанием.