– Ой, Феденька, прости, прости! – извинялась тёща. – Поставила баночку на время и совсем забыла про неё.

Но сейчас Фёдор смотрел на банку, в которой плавал зубной протез тёщи, без всякого отвращения. Дело в том, что в банке находилась не вода, а водка – тёща хранила протез в водке.

Целых пол-литра водки! Фёдор взял в руки банку и посмотрел на просвет: чистая, прозрачная! Скрутив с банки крышечку, Фёдор принюхался. «Водка!» – с удовлетворением отметил он.

Налив из банки полный стакан, он, с шумом выдохнув, выпил его залпом. Достав из холодильника сало и отрезав ломоть хлеба, закусил. Минут через десять налил второй стакан. Вскоре и голова перестала болеть.

«С утра куплю у Ленки в магазине бутылку водки и налью в банку – тёща поздно встаёт. А пока водички плесну, а то вдруг челюсть усохнет», – решил Фёдор и, зачерпнув ковшом из бочки, налил в банку воды.

Так как до открытия магазина оставалось еще два с лишним часа, он решил немного поспать и, тихо пройдя в зал, снова улёгся на диван.

Но проснулся Фёдор только в одиннадцать часов – от громкого смеха Ольги, который доносился из кухни.

– Это же надо, – послышался голос тёщи, – оставлю случайно баночку на столе – у него аппетит сразу пропадает, а тут всю водку выпил и хоть бы что! Одна вода в банке.

– Ой, не могу! – смеялась Галина.

«Сваливать на домового – бесполезно, – вздохнув, подумал Фёдор. – Придётся во всём признаться».

Писатель Корюшкин любил ездить поездом: за время поездки можно познакомиться с людьми разных профессий, за бутылочкой коньяка услышать от них множество интересных, удивительных историй.

В прошлый раз он ехал в одном купе с военным лётчиком, ветеринаром и парикмахером.

– Аэродром наш секретный, – рассказывал лётчик, – далеко в тайге спрятан. В двух километрах – озёра. Небольшие, но рыбы в них немерено: караси, сазан, щука. Пролетишь над каким-нибудь озерцом на бреющем полёте на сверхзвуковой скорости – от ударной волны штук двадцать-тридцать рыбин кверху брюхом и всплывёт. У нас в столовой всегда свежая рыбка. А по осени, когда кедровый орех поспеет, пролетишь вот так же, на бреющем, над тайгой – вся шишка на землю осыпается. Остаётся только в мешки собрать.

– А мне пришлось недавно удаву брюхо вспарывать, – рассказывал свою историю ветеринар. – Мужик один, любитель всяких экзотических животных, завёл у себя в квартире удава. А тот в один прекрасный момент улизнул через балкон и через форточку забрался к соседке. Пока та дико верещала, он её йоркширского терьера проглотил и назад смотался. Я удаву усыпляющий укольчик поставил, брюхо прощупал, вскрыл – что удивительно, пёсик был еще жив! Правда, пришлось ему искусственное дыхание сделать. Удава обратно заштопал.

– Конечно, наш городок не Москва, – рассказывал парикмахер, – но, случается, и у нас знаменитости останавливаются. Два раза подстригал Валеру Леонтьева, три раза Стаса Михайлова, Рыжего из Иванушек Интернэшнл. Недавно Розенбаума – с боков да сзади подровнял. Он тут же лично для меня песню сочинил и спел: «Зря говорят, что парикмахер никому не нужен на хер». Жалко, что при себе видеокамеры не оказалось, а то бы записал. Земфиру и Агузарову подстригал. Один раз даже саму Пугачёву. Её личный парикмахер гриппом заболел, и Алла Борисовна в нашу парикмахерскую зашла. Ей так понравилась стрижка, что стала уговаривать меня переехать к ней, в Москву. Но я отказался. Присох к своей родной Твери, не могу её и своих клиентов бросить.

– Ваш билетик, паспорт, – сказала проводница, когда Корюшкин с дорожной сумкой подошёл к своему вагону.

– Пожалуйста.

– Так… Проходите. У вас пятнадцатое место.

Минут через пять Корюшкин уже знакомился со своими попутчиками.

– Виктор, – представился сосед по нижней полке. – Капитан дальнего плавания. А вы кто будете? Где работаете?

– Гардеробщиком в театре, – на секунду задумавшись, ответил Корюшкин.

– Скажите, профессор, чем, по-вашему, отличаются хитрость, ум и мудрость? – спросил Женя Кашин, молодой преподаватель кафедры общей физики. Несмотря на свою молодость, он уже был кандидатом физико-математических наук. – Мы с Володей только что дискуссировали на эту тему.

– Да, интересно, чем? – тоже поинтересовался Володя Воробьев, преподаватель кафедры теоретической физики. Он играл с Кашиным за небольшим столиком в шахматы.

– Чем отличаются хитрость, ум и мудрость? – переспросил Лямин. С пузатым портфелем он зашёл в комнату отдыха для преподавателей и остановился у столика, за которым играли в шахматы Кашин и Воробьёв. – Ах, Женечка, какой ты ход пропустил! Надо было ладьёй ходить на G7. Теперь держи оборону.

– Да, поторопился, – почесав в затылке, согласился Кашин. – И всё же чем, Александр Николаевич?

– Хм, интересный вопрос, – сказал Лямин и, пододвинув еще один стул, присел за столик с шахматистами. – Сегодня принимал экзамен у пятикурсников. Один умный попался: на все вопросы ответил, все задачи решил. Поставил ему в зачетку «отлично». Другой туповат, по предмету знаний мизер, но хитёр сукин сын! Сидит, лоб морщит, что-то пытается ответить, бормочет, а сам вот по этому портфельчику ногой слегка постукивает. А из портфельчика – дзынь-дзынь. «Что там у тебя дзынькает?» – спрашиваю. – «Коньяк, профессор, – отвечает. – Армянский. Три бутылки. Плюс закус». Так вот, как я уже сказал, один из них был умный, а другой хитрый.

– Позвольте, Александр Николаевич! – оторвался от шахматной доски Кашин. – А что же есть мудрость?

– Мудрость? А мудрость – это способность принимать жизнь такой, какая она есть, – ответил Лямин и, нагнувшись, достал из портфеля бутылку коньяка и лимон. – Доставайте-ка из шкафчика рюмочки. Дёрнем по одной да я с вами в шахматы сыграю.

Григорий был из той категории мужчин, которые приспособились жить за счёт женщин. Одним словом, альфонс. Было ему тридцать два года, образование – незаконченное высшее, практически нигде не работал. Брюнет с голубыми глазами, атлетически сложен, регулярно посещал тренажёрный зал, вёл здоровый образ жизни, не пил и не курил. С истинного пути, после того как он был отчислен из университета за неуспеваемость и уже устраивался слесарем на машиностроительный завод, его сбила одна бизнес-вумен, с которой он случайно познакомился и которая была старше его почти на двадцать лет. Эта бизнес-вумен почти год содержала Григория и снабжала деньгами. С бизнес-вумен пришлось расстаться, потому что её муж узнал о тайной любовной связи своей супруги и обещал покалечить обоих. На завод Григорий, избалованный легкими деньгами, не пошёл, а занялся поиском богатой и жаждущей любви вдовы. Поиски не заняли много времени, и буквально через пару дней он был принят в объятия дамы почти бальзаковского возраста. Их роман длился всего полгода, но Григорий сильно не расстроился и через несколько дней его на содержание и полное довольствие приняла следующая дама. Точнее, даже две. Но сами дамы об этом не знали. Когда они узнали, Григорий ушёл от них к пятой. Где-то после сороковой дамы у Григория родилась мысль: неплохо бы обзавестись собственной квартирой, гаражом и машиной – года-то идут, молодость и потенция не вечны. «А не попробовать ли мне дать объявление? – подумал он. – К примеру, такое: молодой, красивый мужчина, полный сил и энергии познакомится с материально и жилищной обеспеченной женщиной, возраст которой не имеет значение. Возможен брак». Он уже собирался поместить своё объявление на одном из брачных интернет-ресурсов, как там же натолкнулся на несколько похожее объявление: «Интеллигентная дама семидесяти пяти лет, материально и жилищно обеспеченная, по профессии художник, познакомится с молодым красивым мужчиной, полным сил и энергии для романтических встреч. Возможен брак». «Это как раз то, что мне надо!» – воскликнул Григорий и принялся звонить по телефону, который указала старуха-художница.