– Садись!

– Подсобите, – попросил Серый волк. – Лапы от холода не сгибаются.

Красная шапочка ухватила Серого волка за шиворот и затащила в сани.

– Эге-гей, залётные! – крикнул Морозко, и кони, фыркнув, помчали сани дальше.

В один из предновогодних дней Коля Беспалов, инвалид-алкоголик, вышел из своего подъезда и, слегка прихрамывая, направился к соседнему двухэтажному зданию, в котором находился универмаг «Чайка». Покупать он ничего не собирался – вышел «пострелять курева». Остановившись недалеко от крыльца, рядом с пятью ёлочками, стоящими в ряд, он стал присматриваться к прохожим.

– Сигареткой не угостите? – спросил он какого-то мужика.

– Не курю, – ответил мужик.

Некурящим оказался и следующий.

Вскоре недалеко остановился уазик и из него вышел грузный дядька. Не торопясь, он подошёл к Коле и строго спросил:

– Почём продаёшь?

– Кого?

– Кого-кого. Ёлки почём продаёшь, спрашиваю.

– Не продаю я, – испуганно ответил Коля.

– А кто продаёт? Чьи ёлки?

– Ихнии, наверно, – Коля кивнул в сторону универмага.

– Да ладно, – ухмыльнулся дядька, – не бойсь, не мент я. Бравые ёлочки. Только что на ёлочном базаре был. Одно фуфло продают – тощие и осыпаются.

Дядька вытащил из бумажника тысячу и, протянув Коле, сказал:

– Держи, вот эту возьму, – показал он пальцем на самую красивую ёлочку. – Только ты, смотри, её никому не продавай! А я пока в универмаг зайду. Выйду – заберу.

– Хорошо, – сказал Коля, засовывая тысячу в карман.

Дядька пошёл в универмаг, а Коля, проводив его взглядом, направился в ближайший продуктовый магазин, чтобы купить бутылку водки и сигарет.

Выйдя минут через пятнадцать из универмага с коробкой под мышкой, дядька подошёл к ёлочкам. Повертев головой по сторонам и подождав немного, он ухватил свободной рукой приглянувшуюся ему ёлочку и попытался вытащить из снега, но та не поддавалась. Не получилось и со второй попытки.

– Совсем обнаглели! – громко возмутилась какая-то проходящая мимо старушка. – Среди бела дня елки с корнем выдирают! Сейчас в полицию позвоню!

Дядька, матюкнувшись, сел в уазик и уехал.

Ранним майским утром 2031 года Фокин подошёл к банкомату, чтобы снять немного наличных. Потому что в магазинах алкоголь продавали только с двенадцати, а местный барыга Миша продавал спирт только за наличные. Став перед камерой, Фокин набрал пин-код и приложил большой палец правой руки.

– Повернитесь в профиль! – раздался голос.

Фокин повернулся в профиль.

– Три четверти, пожалуйста!

Фокин повернул своё лицо в три четверти.

– Извините, но это не ваше лицо! Палец ваш, а лицо нет, – раздался голос. – Деньги не могут быть выданы.

– Как это не моё лицо?! – возмутился Фокин. – Опухло оно просто с похмелья. Фокин я, Фокин! Николай Семёнович. 1985 года рождения.

– В таком случае, требуется дополнительное сканирование и обработка. Это займёт около трёх минут. Вы согласны?

– Согласен, согласен! Сканируйте.

– Снимите кепку и медленно повернитесь вокруг своей оси на 360 градусов.

Фокин снял кепку и, пошатываясь, сделал полный оборот.

– Ещё раз, – попросил голос. – Старайтесь держаться ровнее.

Матюкнувшись, Фокин собрал последние силы и, стараясь не шататься, сделал ещё один оборот.

– Принято, – раздался голос. – Идёт обработка. Это займёт две минуты.

Фокин вытер выступившую на лбу испарину и принялся ждать.

– Дыхните в трубочку! – попросил голос через две минуты.

Из банкомата выдвинулась трубочка.

– Фу! – дунул в неё Фокин.

– Извините, но при таком высоком содержания паров спирта, деньги не могут быть выданы.

– Да ты что, железяка бездушная?! – возмутился Фокин. – Я если сейчас не опохмелюсь, мне конец придёт! Вот здесь сейчас перед тобой лягу и помру! И камера это зафиксирует! И ты будешь виноват в моей смерти!

– Подождите пока, не помирайте. Мне нужна консультация по данному вопросу. Это займёт не более трёх минут.

– Давай, консультируйся. Только быстрее. Скажи, человек здесь помирает, деньги срочно нужны.

– Заберите деньги! – раздался через две минуты голос, и в узкой щели показалась бумажная купюра.

– Ну, слава тебе Господи! – воскликнул Фокин и, забрав купюру, поспешил до барыги Миши.

Проснувшись, Степан, сладко потянулся – так, что захрустели косточки. После сытного воскресного обеда он прилёг в зале на диван и уснул. Проспал, наверно, час, а то и больше. Сев на диване и воткнув ноги в тапочки, он несколько раз протёр глаза – может, мерещится? Может, он еще толком не проснулся? Напротив, в кресле у столика, закинув ногу на ногу, сидела красивая дама. На ней было длинное тёмно-синее платье с высоким разрезом, который обнажил стройные ноги в чулках телесного цвета. Полуобнаженная грудь в декольте, изящная шея, тонкие, выразительные черты лица, высокая прическа из каштановых волос. Дама слегка покачивала ногой – на ней были бардовые туфли с высоким каблуком. Одна её рука с наманикюренными пальчиками свешивалась с подлокотника, а другой она поглаживала коленку. Дама прищурила свои большие карие глаза с длинными ресницами, приподняла уголки красивых губ в легкой усмешке и спросила:

– Проснулся?

– Ну да, – ответил Степан. – Проснулся, вроде. А ты кто?

– Я? Я твоя смерть.

– В смысле? – не понял Степан.

– В смысле, что жить тебе осталось всего лишь… – дама взглянула на часики, которые обхватили сверкающим браслетом запястье её руки. – Два с половиной часа. Сейчас три двадцать.

– Киллерша, что ли? – спросил Степан. Нет, наверно, он еще не проснулся. Вчера допоздна смотрел по телеку детектив, и вот теперь спросонок мерещится всякая фигня.

– Просто смерть, – ответила дама. – Та, которую обычно на рисунках и в книжках изображают в черном балахоне и с косой на плече.

– Что-то ты на неё не походишь, – заметил Степан.

– Ну, мало что нарисуют и в книжках напишут, – рассмеялась дама.

– Так я, вроде, не болею. Здоров как бык.

– Случается и такое. Причём, нередко.

– А с чего же это тогда я помереть должен?

– А вот этого я, Степан, тебе сказать не могу. Извини. Только время – семнадцать пятьдесят. Можешь пока завещание составить.

– Я что, олигарх какой? Мне завещать нечего.

– Тогда, просто посидим, поговорим.

В это время с кухни зашла жена Степана: толстая, в бигудях, в маске из зелёной глины, в коротком халате и в своих дурацких тапочках-котиках с ушками. В руках она держала тарелку, которую протирала полотенцем.

Взглянув на жену Василия, дама пренебрежительно усмехнулась. Василию стало как-то неловко.

– Проснулся, наконец-то? – спросила жена. – Надо бы в магазин сходить. Хлеба мало осталось. На ужин может не хватить.

– Сейчас схожу, – ответил Степан, посматривая то на даму, то на жену.

– Твоё «сейчас» может до завтра протянуться. Чего головой вертишь? Отлежал шею, что ли?

– Сказал, схожу, значит схожу.

Жена развернулась и снова ушла на кухню.

– Не волнуйся – она меня не видит и не слышит, – сказала дама. – Только ты. Для тебя – исключение.

– Спасибо, – проворчал Степан, – успокоила. Значит, говоришь, два с половиной часа осталось?

– Уже меньше.

– Можно, тогда, я выпью?

– Как хочешь. Могу составить компанию.

Степан прошёл на кухню и достал из холодильника бутылку водки.

– Это ты так за хлебом пошёл?! – возмутилась жена.

– Мне, может, жить осталось пара часов, а ты со своим хлебом!

– Ему жить осталось всего пара часов! Да тебя лопатой не убьешь! Бездельник! Третий день прошу в ванне кран и душ починить – вода капает!

– Дай, лучше, что-нибудь закусить. Я в зал пойду. На морду твою зелёную глядеть не могу. И так тошно.

– Сейчас я тебе дам закусить! Я тебе так дам! Дай сюда бутылку!