— На могилы кладут цветы… — пробормотал Алва, ловко вставляя в сложную дамскую причёску невесть откуда содранный цветок. Ах вот где его носило. — Что ж, значит, вы заслуживаете доверия. Другое дело, что такие подробности не предназначены для нежных женских ушей.

— А вы вкратце, — предложила украшенная цветочком собеседница.

— И вкратце не хочу. Вопиющее безобразие, — понизил голос маршал, — отвратительный случай мужеложества. Грязная тайна всплыла наружу, и это угрожает моральному облику не только столичного дворянства, но и всего Талига.

Марсель всё-таки подавился вином, услышав добрую половину своего давешнего доклада. Едва ли не слово в слово!

— Вот видите, любезная маркиза, — как ни в чём не бывало завершил Алва, — мы с виконтом просто в ужасе.

О да, от самих себя. В таком загадочном амплуа… На языке у Валме вертелось с десяток хороших отповедей или замечаний, однако прерывать тонкий мыслительный процесс, отражавшийся в глазах маркизы, было никак нельзя.

— Герцог, вы осуждаете? — кокетливо спросила она, заполняя паузу.

— Вы же согласитесь, что некоторые сюжеты должны оставаться в постели, а не гулять по городу. Лично я не осуждаю, но стоит лишь представить, что заговорят на улицах…

Многозначительно оборванная фраза заставила маркизу встрепенуться и нанести решающий удар. Внимательно вглядевшись в лица собеседников (один из которых неприлично долго молчал, опасаясь спугнуть происходящее нечто) и поправив цветочек в волосах, сообразительная дама осторожно-преосторожно поинтересовалась:

— Правильно ли я понимаю, что… — Её взгляд скользнул в сторону опустевшего кресла кансилльера. Конечно, любая здравомыслящая женщина столицы, наслышанная — или, дай Создатель, познавшая на себе — о любовных приключениях любого из них, включающих посещение нужной дамы через окно или отбивание Звезды Олларии у её бывших нерадивых покровителей, не допустит и мысли, что речь о господине маршале или господине виконте; не допустит и по той причине, что самой хочется верить — и просто хочется. Более того, трудно представить, чтобы пойманные на месте преступления мужчины с такой охотой признавались в содеянном. Марсель был уверен, что именно эти мысли ворочались в прелестной головке собеседницы, и пусть его молнией пришибёт, если он ошибается! — Что… — Придя к единственно возможному решению, маркиза красноречиво поглядела на место Штанцлера, затем, вопросительно приподняв брови, на Ворона.

Валме не пришлось гадать, как он сформулирует откровенное враньё: Рокэ не зря говорил, что не имеет обыкновения лгать, он просто обошёлся без этого. А действительно, зачем подтверждать словами то, что и так очевидно? Неужели у «любезной маркизы» ещё остались какие-то сомнения? Не произнеся ни единого слова «за» или «против», Алва прикрыл глаза и слегка покачал головой с таким скорбным видом, что не поверить в проступок кансилльера было просто невозможно…

Какое-то время после отбытия посвящённой в страшную тайну дамы Марсель ещё изображал подавленность, но вскоре не выдержал:

— Это никак нельзя было спланировать!

— Смелое предположение, что у меня был план, — заявил Рокэ, придвигая к себе нетронутую тарелку с виноградом. — Как ты думаешь, насколько правильно эта чудесная женщина поняла ситуацию?

— У неё нет выбора, — фыркнул Марсель, — тут хочешь — не хочешь, а поймёшь, как надо… То есть, как не надо. Может, я её догоню и добавлю подробностей про совращение малолетних? Я же болтливый.

— Ты болтливый, но не надо. Лучшие подробности добавятся сами собой, когда наша могила заговорит. Тем более, в оригинале малолетних не было, — добавил Алва менторским тоном, и у виконта сложилось полное впечатление, что они перевирают не бредни кансилльера для наивных оруженосцев, а какое-нибудь важное сочинение великого Дидериха.

И результат не заставил себя ждать — на следующее утро о скрытых наклонностях Августа Штанцлера говорила вся Оллария.

========== 9. ==========

Его Высокопреосвященство Сильвестр заснул в Талиге, а проснулся в Гайифе. Если верить донесениям прознатчиков, именно так оно и было. По каким-то неведомым кардиналу причинам вся Оллария говорила только об одном, но если бы кансилльер развлекался с мальчишками, Сильвестр бы знал об этом давно и из более доверенных источников, чем городские сплетни.

Выпив чуть больше утреннего шадди, чем обычно, и отложив самые ранние встречи и дела, Дорак задумался. Ненадолго — ему лишь хотелось понять, с какой стороны дует ветер.

Если происходило что-то труднообъяснимое, бьющее по нежелательному для государства лицу и при этом в какой-то мере забавное, долго думать не приходилось. Сильвестр позволил себе целых полминуты понадеяться, что в этот раз обошлось без Ворона, но, Создатель, кто ещё? Ну-с, припомним, что происходило в эту ночь… Никаких королевских балов, никаких дворцовых встреч, разве что день рожденья старой баронессы в одном конце города и званый вечер у виконта Валме — в другом.

Ах да, у нас же теперь ещё и Валме. Обрётший чин и оруженосца, но явно не душевный покой, если этот вечер, конечно, был его идеей. К вящему недовольству кардинала, когда Алва обзавёлся офицером для особых поручений, оказавшимся далеко не простаком-бездельником, эти двое стали действовать сообща — иногда, но весьма некстати! И если предыдущие проделки напоминали что-нибудь трогательное, вроде бурной юности Савиньяков и разрисованных королевских портретов, то нынешняя приобрела столичный размах.

Пора было заниматься действительно важными делами, а не копаться в чужом белье, и Сильвестр ограничился тем, что заново просмотрел одно из донесений, в спешке и довольно коряво набросанных на листе.

«Август Штанцлер, с раннего детства питающий слабость к мужчинам…»

«Почему у Августа Штанцлера часто меняются слуги и нет ни одной служанки…»

«…Ричарда Окделла, оказавшегося в неприятном положении после смерти отца — кто бы мог подумать, говорят в столице, что бедный молодой человек обратится к кансилльеру за помощью, а получит…»

Будь Квентин на пару десятков лет моложе, он бы не выдержал и вволю похохотал над тем, что получит бедный Окделл, в голос и от души, но кардинал ограничился сухой усмешкой. Бред, да и только, но теперь дело сильно запуталось.

Ричард, конечно, тот ещё твёрдый и незыблемый, но он бы физически не успел насолить и Валме, и Ворону так, чтобы оба решили вывести его из игры, да ещё и столь странным способом. Скорее всего, выводили Штанцлера, а вот по оруженосцу ударило другим концом палки…

Интересно, очень интересно!

— Будьте так добры, — обратился Дорак к зашедшему секретарю, — ближе к вечеру пошлите за Рокэ Алвой, он мне нужен.

— Ближе к вечеру, Ваше Высокопреосвященство?

— На закате, — плотоядно улыбнулся кардинал. — Он оценит.

***

Эр Эмиль не хотел отпускать его одного, но что страшного могло произойти в утренней столице? Клятвенно пообещав, что он не будет влипать в неприятности, Дикон отправился домой, то есть, в особняк Валме. Вчерашний вечер и добрая половина ночи — это было что-то с чем-то! От громкой стрельбы гудело в ушах, руки болели при каждом неосторожном движении, но сколько же нового он узнал, а сколькому научился! Радостное возбуждение от этого опыта заставляло Ричарда подгонять лошадь, будь он на своих двоих — бежал бы вприпрыжку, всё равно в такую рань мало кто его увидит… А увидят — не беда, пусть все знают, что у герцога Окделла всё хорошо и вообще он счастлив.

Удивительное дело, о своих страданиях Ричард почти не вспоминал: с другой стороны, печали и тоске как-то разом не осталось места в этой жизни. Отправной точкой послужил вечер у баронессы Капуль-Гизайль, а точнее — поздний-поздний вечер и всё, что последовало за ним. Дикон не стал ничего рассказывать виконту Валме, тем более — тот и так явно знал, если не подстроил, но в обиде оруженосец не был, вовсе нет. Марианна — настоящая Звезда, Женщина с большой буквы, как однажды отозвался о ней Марсель… Если бы она была не замужем и без сменяющих друг друга покровителей! На краю сознания болезненно ворочалась мысль — как тебе не стыдно так восхищаться куртизанкой, но…