— Вас!

Секунды три он трусливо смотрел на край стола, потом не сдержался и поднял глаза на маршала. Марсель никогда в жизни не подумал бы, что ему однажды доведётся такое увидеть, но, боги, озадаченный Алва — это шедевр! После затянувшегося молчания Рокэ прищурился, слегка наклонив голову к плечу, и явно собирался что-то спросить, но все возможные лимиты терпения были превышены и растоптаны, и Марсель буквально рухнул в ближайшее кресло, не в силах больше смеяться в себя. В последний раз он на своей памяти так хохотал не один год назад, чтоб беззвучно, до слёз и до неоправданной боли в животе, и вообще не думал, что когда-нибудь сможет такое повторить. Однако…

— Извините, — через какое-то время удалось выговорить хотя бы это. — Я подумал… вы захотите знать… что я вас совратил… — Кое-как протерев глаза и приготовившись увидеть перед носом дуло пистолета, Валме закончил: — Если вы вдруг запамятовали, знайте, что так оно и было!

— Я запомню, — пообещал Рокэ, всё ещё глядя в ту точку, где минутой ранее стоял Марсель. — У меня только один вопрос…

— Какой?

— Я сопротивлялся?

Это утро не могло стать ещё более сумасшедшим, но оно стало: посмотрев друг другу в глаза, они засмеялись так, что, кажется, в шкафу что-то треснуло. Ради всего святого и грешного, если бы Марселю кто-нибудь сказал, что он будет душевно ржать с Первым маршалом Талига в его собственном кабинете над какой-то ерундой, он бы лично вруну пулю в голову пустил. Нет, воистину, взять на свою голову Окделла стоило хотя бы ради этой минуты!

— Доклад окончен, — героически выговорил Марсель, нащупывая под собой кресло. — Я могу повторить стоя и со всеми формальностями, только, умоляю, не раньше, чем через два часа.

— Не надо, не рискуйте, — отмахнулся Рокэ, усаживаясь на стол. — И откуда вы, собственно, узнали об этом акте разврата?

— Вы что, — Валме театрально округлил глаза, — вся Оллария в курсе. Это мы с вами не знаем, все остальные знают. В подробностях!

— В мельчайших? — вежливо спросил Алва, и если б не кресло, виконт бы всё-таки рухнул.

— Спросите кансилльера… Это всё из-за него!

Очень коротко, но весьма красочно Марсель пересказал всё, что услышал накануне от бесподобного оруженосца. Зачем-то два раза сделал акцент на том, что Окделлу запудрили мозги, хотя это было ясно, как день; ребёнок, конечно, наломал дров, но пожалеть в этой ситуации стоило его, а предать публичной казни, вероятно, Августа Штанцлера. Это оказалось лишним, потому что до полётов фантазии Ричарда маршалу дела не было, вот роль кансилльера его явно заинтересовала больше.

— Бедному Августу пришлось в последний момент перекраивать свои планы, — объяснил Рокэ, когда Марсель выдохся окончательно, пересказывая чудесные байки графа Штанцлера. — Наверняка у него было готово враньё про всех и каждого на все случаи жизни, чем бы ни обернулся Фабианов день для герцога Окделла, но увы… такого он предугадать не мог.

— Но зачем вообще…

— Не задумывайтесь. Когда человек не способен на честный бой, он изобретает откровенную ерунду, и порой эта ерунда настолько нелепа, что может принести победу. В каком-то смысле кансилльер выигрывал, пока Окделл ему безоговорочно верил.

— Чего он добивался, отыграть присягу назад, что ли? Такое вообще делается?

— Лазейки всегда найдутся, было бы желание. Каких бы планов, касающихся Окделла, ни строил Штанцлер, в день этой самой присяги вы сломали их все — иначе бы он сидел тихо.

Ой ли? Марсель припомнил, как это всё произошло. Один к одному — неведомые планы Штанцлера, и не только Штанцлера, сломал не он сам, а Рокэ его руками… А случайно или нет — это вопрос хороший.

— Что мы имеем, — рассуждал Алва, сидя на столе и, хвала Леворукому, уже не напоминая о пистолетах, — оруженосца своего вы спасли, кансилльер хотел подпортить репутацию своим врагам, а подпортил себе, вернее, ещё не подпортил, но я могу гарантировать ему…

Стук в дверь буквально перекрыл голос маршала, и ведь теперь никто никогда не поверит Марселю, что он сказал именно это слово, не предназначенное для нежных ушей женщин и детей, но весьма точно определяющее ближайшее будущее Августа Штанцлера.

— Входите, — разрешил Рокэ, не слезая со стола. Марсель восхитился, но сам всё-таки привстал, благо войти мог кто угодно — вдруг придётся соблюдать субординацию? Вошедшего, а вернее — очаровательно вкатившегося, барона Капуль-Гизайля вряд ли могло смутить хоть что-нибудь под этим небом.

— Дорогой герцог, как я рад застать вас у себя! Доброе утро, виконт, вы так рано — это, несомненно, удача, я и не надеялся встретить вас вдвоём…

— Какая неожиданность, барон. Я только что узнал, что это величайшая надежда всея Талига, — не моргнув глазом, отозвался дорогой герцог. — И что же у вас случилось?

Марсель посмотрел в честное лицо Коко и угадал, что сейчас произойдёт самая приятная в его жизни выволочка. Жизнерадостный барон не знал, что, заявись он получасом ранее, мог бы и нарваться, и начал вещать о том, как обижен долгим отсутствием обоих — обоих! — всегда желанных гостей, и тут Марселя озарило. Неожиданно и весьма удачно.

— Простите, Коко, я был очень занят, — выловив паузу в монологе барона, вставил Валме, подавшись немного вперёд, чтобы его вообще заметили. Выглядело это как добровольное самопожертвование, причём довольно глупое, но сработало на ура — Коко обернулся, ненадолго отставши от маршала. — Кто бы мог подумать, что воспитание де… оруженосцев съедает так много времени, вот вы могли? Кстати, раз мы так замечательно встретились…

— То я обижен на вас вдвойне, — сообщил гостеприимный хозяин не этого дома. — Как вы могли, дорогой Марсель, до сих пор не представить нам с Марианной герцога Окделла?

— Раскаиваюсь! — для убедительности повысил голос виконт. — Мне тоже пришла в голову эта мысль — представить герцога Окделла Марианне. Вы же, надеюсь, не возражаете?

— Вовсе нет, — покивал Констанс, и понимание в его голосе вселяло надежду. Хоть кто-то в этом городе понимает всё правильно! — В таком случае, я жду вас троих сегодня в шесть…

— Сегодня в шесть ждите без меня, — Марсель и не ждал, что маршал сходу согласится на кутёж в доме Капуль-Гизайлей, обычный уговор мог занять больше времени, чем сам кутёж, но такой развязки он точно не ожидал: — Без паники, Коко, виконт Валме и его оруженосец обязательно вас навестят, в этом я не сомневаюсь. Ну, а меня вы и так скоро увидите в непринуждённой обстановке, разве нет?

Брови Констанса образовали дугу, и Валме прекрасно его понимал.

— О чём вы? — с вежливым удивлением уточнил барон. Рокэ скопировал его выражение лица со словами:

— Неужели Марсель вас ещё не пригласил? Какая жалость. Видите ли, барон, намечается званый ужин…

— Видите ли, барон, — вклинился Марсель, совершенно не понимая, как его язык всё ещё выдаёт светские обороты, когда хочется ругаться, как простолюдину. — Я успел рассказать только герцогу, и тут вы…

Герцог, раздери его тысяча кошек, с самым беспечным видом поведал о вечере, который, как выяснилось, виконт Валме планирует провести в ближайшие несколько дней; нет, приглашения ещё не разосланы, да, соберётся цвет столицы, что вы, барон, о вас никто не забыл, вы вообще узнали в числе первых… Кто-нибудь сказал бы барону, что в числе первых о званом ужине узнал хозяин! Марсель внимательно слушал откровенную пургу, на ходу изобретаемую Первым маршалом, чтобы не забыть, что говорить гостям. Леворукий, какие гости?! Что вообще происходит?

— В таком случае, я вас прощаю, — сообщил Коко. — Ещё раз прошу прощения за вторжение, столь внезапное и неоправданное, но, право слово, как же удачно я заглянул! Марсель, друг мой, вы же пришлёте гонца? Я так давно не бывал в гостях, скорее наоборот…

— Обязательно пришлю, — лучезарно улыбнулся друг Марсель, искренне надеясь, что сильно обалдевшим он сейчас не выглядит. И свежеприглашённый Констанс благополучно выкатился из кабинета, как вкатился несколькими минутами ранее. — А теперь позвольте уточнить… Какой ужин?