Ближайший час прошел для главного аврора в одно мгновение. И то, мужчина очень смутно помнил, как оказался за спинами Тома и Трис, слабо сжимая их плечи в молчаливой поддержке. Палочка осталась лежать на кресле, забытая, но Поттер бы и не подумал поднять ее на собственных детей. Он не смог тринадцать лет назад, не сможет и сейчас. Вынырнули из омута памяти внезапно, даже слишком внезапно, и тут же отшатнулись в разные стороны. Гарри так и не смог определиться, то ли от него самого, то ли друг от друга. Они замерли по разные стороны от чана, не говоря ни слова, и словно… сломались. Мужчина осторожно пошевелился и без всякого удовлетворения отметил, что ребята никак не отреагировали на него. А потом он увидел…
Том, белый, как смерть, смотрел широко распахнутыми глазами в пустоту. Блики на его безликой радужке делали глаза мертвыми, совершенно нереальными и какими-то дикими. Рот был приоткрыт в беззвучном крике, а руки мелко подрагивали. Беллатриса непонимающе хлопала длинными ресницами, а по щекам сами по себе текли черные от туши слезы. Губы у нее дрожали; было видно, какими усилиями волшебница сдерживала болезненный крик, который так и рвался из горла. Девушка обхватила себя руками, так, будто сильно замерзла, и внезапно осела на колени. Черные волосы тут же упали на лицо и скрыли от мужчины лицо ведьмы. За палочки они не спешили хвататься.
Гарри не знал, к кому кинуться первым, но мгновением позже здраво рассудил, что Белла сейчас не стабильнее. Конечно, его вмешательство легко могло сместить чашу весов, причем далеко не в его пользу, но волшебник все равно присел на корточки перед дочерью. Он осторожно заправил мешающие пряди за уши, мягко приподнял чужой подбородок и принялся бережно стирать не останавливающиеся слезы. На удивление, Трис оставалась в сознании и смотрела на отца весьма трезво, как-то понимающе и очень горько. Гарри даже показалось, что эта боль стала физической и передалась ему, оседая на кончике языка. Беллатриса громко шмыгнула носом и закрыла глаза. Ее руки на ощупь нашли крепкую шею отца, бессильно сомкнулись за ней кольцом, и девушка резко притянула мужчину к себе. Поттер на мгновение растерялся, но, впрочем быстро пришел в себя и просто обнял волшебницу.
— Я ее простил, давно простил, ибо это первый путь к спасению, — прошептал он и поцеловал Беллатрису в макушку. — Когда Джинни попыталась убить вас и спалила семейное древо, я был даже благодарен ей. Ее чистая злоба выжгла гобелен со всеми именами и, когда я восстанавливал его, стер Беллатрису Лестрейндж. Вам было запрещено рассказывать об этой Пожирательнице смерти, я взял непреложный обет с кого только мог. Я боялся, что вы можете раскопать, ведомые любопытством, если увидите незнакомое имя на древе. Тогда объяснить нормально не представлялось бы возможным.
— Папа, — шепотом позвала Трис, — я помню. Помню слова, которые ты сказал перед погружением, и я верю тебе. Я была этой женщиной когда-то и я ненавижу ее всем сердцем. Если бы я могла, я бы убила ее снова за все то, что она… — девушка сдавленно всхлипнула, так и не закончив фразу, сквозь которую сочились гнев и ледяная ярость.
— Мертвое — мертвым, живое — живым, — просто отозвался Гарри и внезапно почувствовал на лице какую-то влагу. Беллатриса смотрела на него ошеломленно, но с таким облегчением и счастьем, что у мужчины защемило сердце.
— Пап, я ног не чувствую, — призналась девушка. — Но… Том…
Гарри, несмотря на слабые попытки обратить его внимание на сына, легко подхватил девушку на руки и наконец обернулся. Он молча пересек разделяющее их расстояние и замер близко-близко. Белла по его просьбе крепко обхватила руками его шею, и мужчина аккуратно тронул Тома за плечо. Юношу била мелкая дрожь, а прикосновение осталось незамеченным. Поттер молча кивнул своим мыслям и аппарировал к себе в комнату. Волшебница сразу же была аккуратно сгружена на кровать и закутана в теплый плед, а Тома мужчина усадил на кресло, надавив руками на плечи. На мгновение он исчез, а затем снова появился с двумя кружками горячего чая. Одна осталась на прикроватной тумбочке, а другая была торжественно вручена Трис.
— Не пугайся, милая. Я сейчас сделаю одну вещь, которая выглядит весьма жутко, но по другому никак. А потом мы займемся твоими ногами, хорошо? — сказал Гарри и присел возле сына. Он аккуратно огладил его запястья, помассировал предплечья, успокаивая, а затем, поймав глазной контакт, не сильно сдавил виски. Волшебник чувствовал, как его медленно затягивает в чужое сознание и не сопротивлялся. Какое-то время перед взором мелькали картинки его собственных воспоминаний, которые он показывал детям, а чуть позже его рывком выбросило в Запретный лес. Он стоял среди совершенно живых Пожирателей смерти, которые смотрели в спину Волдеморту. По правую руку от него замерла смертельно бледная Нарцисса Малфой, именно такая, какой он ее запомнил на седьмом курсе. Сам Том замер чуть в стороне от змееподобного чудовища и раз за разом смотрел на повторяющееся действие. Яркая зеленая вспышка, вырывающаяся из палочки мага, и якобы мертвое тело отца, навзничь падающее на холодную землю. Фоном звучал торжествующий смех мадам Лестрейндж. После третьего раза Поттер не выдержал — подошел к Тому со спины и опустил руку на плечо. Юноша даже не вздрогнул.
— Я убил тебя, — без всякого намека на эмоции проговорил он. Вселенная, будто насмехаясь над разумом своего шокированного хозяина, тут же послушно исказилась, и новая «Авада Кедавра» обожгла юному Гарри Поттеру грудь. — Убил. Снова. Снова. И снова. Я ненавидел тебя, да? Или любил настолько сильно, что эта любовь исказилась до неузнаваемости? Да… Я любил тебя, как больной ублюдок, одержимый образом наглого и смелого подростка, я хотел тебя всего и сразу. Так, чтобы не отдавать, так, чтобы ты принадлежал лишь мне, так, что готов был убить, лишь бы мое лицо было последним, что ты видел. Любил так, что готов был убить, лишь бы не достался никому, — Том мягко высвободился из отцовской хватки, и время в воспоминании замерло. Он неспешно подошел к растрепанному черноволосому подростку, который смотрел на его прежнее воплощение без всякого страха, только с мировой печалью и усталостью. Молодой человек завороженно провел длинными пальцами по чужой ледяной щеке, явно придумав эти ощущения, со слабой, замученной улыбкой провел по носу, погладил чужие непослушные вихры и, сняв очки, коротко прижался к чужим губам.
— Ты всегда был моей болезнью, Гарри, — сказал Том и внезапно обернулся к мужчине. Его глаза, такие знакомые, кроваво-красные со зрачком-щелкой смотрели с болезненной лаской и отчаянием одновременно. — Я так любил тебя, что не смог отпустить даже после смерти. Хотя, признаться честно, справедливо считал, что ты прикончишь и меня, и Беллу, как только увидишь. Но ты снова поразил меня, герой, — Том сам не заметил, когда подошел к мужчине и положил руку ему на сердце. — Ты так повзрослел, мальчик-который-выжил.
— Где мой сын? — ровно поинтересовался мужчина. Но только потому, что он ожидал все, что угодно, но только не это… Он был растерян, ошеломлен, нет, даже не так, шокирован! Да он жил годами ненависти, питаемой к Волдеморту, и вот, спустя столько лет выяснилось, что… Что… Черт возьми! Гарри даже про себя страшно это повторить! Да он же! Он же! Черт!
— Ты понимаешь, что я не кидаюсь на тебя только потому, что это сознание и астральное тело моего сына? — уже с явной угрозой прорычал главный аврор. Руки его дрогнули, но тут же опустились безвольными нитями. Гарри ни в коем случае не хотел навредить Тому. — Я спрошу еще раз. Где. Мой. Сын?!
— Удивительно… Ты и вправду можешь так сильно любить кого-то с моим лицом, — почти восхищенно пробормотал Волдеморт, и его алые глаза подозрительно блеснули. — Но именно на это я рассчитывал, когда успел проклясть твой род… Заклятие вплелось так сильно, что ты, наверняка, посчитал, что оно старше самих основателей. Забавно… Я ведь бросал на пробу, а оно так интересно обернулось, — хмыкнул маг. — Ты многому научился. Смог без всякого труда проникнуть в глубины сознания испуганного ребенка, который мог запросто убить тебя при малейшем неудобстве. Выглядишь спокойно, а сердце все равно стучит, как сумасшедшее, я то чувствую. Похоже, в душе ты все тот же, суматошный ребенок. Ты должен быть мне благодарен, Гарри. Я привел за собой в этот мир душу твоей матери. Она получилась милым ребенком. А Белла…
