Гарри перевел рассеянный взгляд вниз, когда почувствовал, как ловкие детские пальчики крепко вцепились на этот раз в его мантию, и одарил хмурого Джеймса самой искренней и ослепительной улыбкой, на какую сейчас был способен. Старший сын, почти его копия, испуганно поджимал губы и крепко держал за крохотную ручку сонно моргающего Альбуса — ждал дальнейших действий отца. Мужчина все так же рассеянно подхватил мальчишек на руки и двинулся по ранее указанному направлению.
Вообще-то он был вместе с Джинни исключительно ради рождения детей, ведь, как выяснилось, тот, с кем он действительно желал завести семью, не мог бы не то, что родить даже при помощи зелья и поддержки, но и поспособствовать возникновению новой жизни. С женщиной, вернее, на ту пору еще девушкой, у него был составлен магический договор, заверенный и подтвержденный гоблинами, всего на двоих наследников, но, как выяснилось чуть позже, крайняя близость вышла им «боком» и подлитой в кофе амортенцией. От действия зелья его избавили буквально пару дней назад, вот только лучшую подругу юности и собственных детей бросать не хотелось. Так, собственно, Гарри с черными кругами под глазами, впалыми щеками и ребятами оказался в клинике Малфоя. Договор гоблины продлили, согласно всем законам магического мира, и, черт возьми! он оказался в ловушке, от которой его мог бы спасти лишь развод по обоюдному согласию. Внезапный вопрос вырвал мужчину из далеко не самых радужных мыслей.
— Папа, а с мамой и братиками с сестричками все будет нормально? — обеспокоенно поинтересовался Джеймс и по привычке принялся неспешно накручивать и без того непослушные чернильные пряди отца на пальцы, изредка несильно дергая. Малыш не знал, кого именно маме «принесет гном», поэтому рассматривал сразу два варианта. Альбус в силу своего раннего возраста и низкой работоспособности уже мирно дремал на отцовском плече.
— Конечно, милый, — негромко сказал волшебник и перехватил старшего поудобнее. — Гномик всегда аккуратно несет корзинку с детишками, заботится о них, пока не передаст в руки мамы и папы.
— Это хорошо. А как гном узнает, что это именно те братики или сестрички? — забавным тоненьким голоском спросил Джеймс и с удовольствием зарылся в его «воронье гнездо» уже носом. Гарри чуть слышно хмыкнул — вполне логичный вопрос для четырехлетнего ребенка, а вот желание вечно что-нибудь сделать с его несчастными патлами — необъяснимо. Поттер осторожно повернул ручку двери, стараясь не выпустить из ослабших рук ребятишек, и вошел в небольшую, но, на удивление, уютную палату. Она больше походила на детскую комнату, нежели чем на больничный бокс — стена, выкрашенная в светло-желтый, успокаивала уставшие за день глаза, сквозь окно и тонкий тюль пробивались редкие солнечные лучи, на подоконнике стояла хрустальная ваза с полевыми цветами.
— Ты лично проверишь, договорились? — улыбнулся мужчина и осторожно усадил ребенка на чистую постель, затем сгрузил на мягкую подушку мило сопящего младшего и наконец сам более менее устроился на матраце. Джеймс какое-то время серьезно раздумывал над предложением отца, а затем, видимо, решив, что справится с этим ответственным заданием, важно кивнул. — Постарайся, уснуть, ладно? — короткий поцелуй в маленький лобик.
— Пап, — через какое-то время шепотом позвал его ребенок.
— Джей?
— Я буду охранять тебя и Ала, пока вы спите.
— Хорошо, рыцарь. Рассчитываю на тебя, — тихонечко промурлыкал Гарри и, крепко прижав к себе детей, наконец позволил долгожданному сну утянуть его в свои цепкие объятия.
…Гарри пришел в себя резко, так, будто его выдернули из сна, хотя именно так оно и было. Осунувшаяся фигура Драко возвышалась над ним могучей скалой, и в первое мгновение он даже не сразу поверил, что это бывший слизеринец. Его рука все еще покоилась на его плече, а указательный палец был поднесен к губам. Поттер осторожно выпутался из объятий своих храбрых стражей, бережно закутал их в больничный плед и вышел из палаты вслед за Малфоем. Последний окинул аврора внимательным взглядом, пробормотал себе под нос что-то наподобие: «Выглядишь лучше» и, больше ничего не говоря, поманил его пальцем вслед за собой. Как успел отметить Гарри, на Драко был чистый темно-серый хирургический костюм, а длинные волосы, до этого собранные в тугой пучок, свободно болтались в хвосте. Смутное беспокойство и какое-то нездоровое подозрение охватили мужчину, когда он наткнулся на внимательный, почти оценивающий взгляд колмедика и жестко сжатые губы.
— Малфой, не молчи, скажи что-нибудь, молчание угнетает и заставляет меня воображать всякие глупости, — голос, чуть охрипший после продолжительного сна, нервно подпрыгнул на последнем слове. Гарри нагнал Драко только спустя две двери и попытался заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть хоть какие-то ответы на свои невысказанные вопросы, однако волшебник постоянно отворачивался. — Драко, черт тебя подери, скажи хоть что-нибудь! — уже гневно прорычал аврор и резко вцепился в чужой воротник.
— Джинни жива, но пока еще не совсем в своем уме, — наконец глухо вымолвил он. — С детьми все в порядке, — чуть помедлив, дополнил. — Но боюсь, тебе не понравится то, что ты увидишь. А теперь отпусти меня, аврор. Я отведу тебя к жене и детям.
Поттер еще какое-то время держал однокурсника на весу и пытался выявить хоть какой-то подвох в словах мужчины, а затем мучительно медленно отпустил и виновато потупился.
— Спасибо, — ровно бросил Малфой, из принципа поправил воротник и снова уверенно зашагал вперед. Он так и не удосужился обернуться, чтобы проверить — идет ли за ним нервный папаша.
Гарри и правда шел; сердце тяжелым камнем оттягивало грудь, руки сами по себе нервно сжимались в кулаки, а ногти с силой впивались в кожу ладоней, оставляя кровавые полумесяцы. Кровь неприятно била в висках, адреналин заставлял мужчину время от времени срываться на бег и обгонять напряженного Малфоя, пока последний жестко не отдергивал его за запястье. Проклятое воображение подкидывало молодому человеку самые дикие и невообразимые картинки, но Поттер настойчиво гнал их от себя. Наконец спустя неимоверно долгую минуту, которая показалась волшебнику вечностью, Малфой остановился у палаты и, коротко кивнув, вошел первым.
Тошнотворно белый тут же резанул по зрению, а запах медикаментов и зелий ударил в нос. Эхо шагов отскакивало от стен резиновым мячиком и с «громким криком» выбежало в коридор через все еще открытую дверь. Несмотря на то, что в палате было довольно-таки тепло, Поттер все равно зябко передернул плечами и сильнее закутался в тонкую мантию. Казалось, продрогли даже кости. Малфой в который раз за этот бесконечный день наградил волшебника взбешенным взглядом, который почти говорил: «Аврор, ты чертов истощенный идиот, которого я убью сразу после того, как ты выйдешь из палаты, обещаю!» Гарри откупился кривоватой улыбкой и нервным передергиванием плечей. Драко визуально ткнул себя пальцами в глаза, а затем перевел их на волшебника — я за тобой слежу! — отошел в сторону и, напряженный, замер напротив трех детских колыбелей, у стены.
Койка Джинни Уизли-Поттер стояла чуть в отдалении и примыкала к специальному, судя по всему, маггловскому устройству в стене, которое показывало ее состояние. На небольшом экранчике зауныло мигали какие-то непонятные показатели и ровной ниткой билось сердце. Сама женщина, бледная и истощенная, больше походила на живой труп. Синеватая кожа жутко обтягивала кости, подчеркивая неестественную худобу и сильное магическое истощение. От бескровных губ мелкими кусочками отшелушивалась кожа, под закрытыми, нервно трепещущими веками залегли огромные темные круги, скулы очертились слишком резко, а некогда яркие рыжие волосы превратились в тусклую паклю, разметавшуюся по подушке. Гарри мысленно ужаснулся с трудом переборол в себе желание скривиться — сейчас его жена как никогда походила на интерфеналов, на которых маг насмотрелся во время работы. Он медленно двинулся в сторону кровати, осторожно присел на стул, но, впрочем, быстро вскочил на ноги. Все еще борясь с неприязнью, молодой человек огладил кончиками пальцев выцветшие локоны и мягко сжал в руках крохотную, абсолютно холодную ладошку женщины. Прикоснуться губами к коже почти что трупа было целым испытанием, но он смог и даже почувствовал некое облегчение, когда благодарность пересилила неприятный осадок после обмана Джинни и ее зелья. Он слабо улыбнулся и осторожно положил чужую руку поверх белой простыни, а затем неуверенно, как-то совсем робко двинулся к первой колыбельке. Вполне объяснимый, но несколько неясный страх сковал тело мужчины, но он все же сделал первый неуверенный шаг, а затем еще и еще, пока наконец не замер.
