Дочь, маленькая, чуть сморщенная, но уже вымытая от крови, завернутая в пеленку и бережно укутанная в теплое одеяло, уже была похожа на его мать. Слишком много черт Лили Поттер угадывалось в крошке в забавном чепчике. Гарри был почти уверен, что под тканью были скрыты пока еще жиденькие огненно-рыжие волосы. Мандраж отступил, а сердце наконец завершило свой «марафон», успокаиваясь.
— А ты говорил — не понравится, — нежно улыбнулся Гарри, склонившись над детской кроваткой, не в силах оторвать горящего восторгом и радостью взгляда. Его жилистые руки сами по себе с силой схватили перильца, а корпус едва ли не повис на деревянном бортике. Малышка спала, накормленная стараниями Драко. Палочка плавно скользнула в ладонь, и аврор нацелил ее на свое дитя. — Нарекаю тебя Лили Луна Поттер и объявляю полноценной наследницей своего рода.
Ярко-желтая вспышка сорвалась с кончика магического инструмента в тот момент, когда слова Гарри оборвались. Она, подобно маленькому солнцу приветливо «поцеловала» ребенка в лоб, а затем легко порхнула к груди, сливаясь с телом аккурат там, где билось крохотное сердечко. Малышка забавно сморщила носик, но не проснулась. Гарри страстно хотелось прикоснуться к девочке, но пока что не решился. Он лишь обернулся на Драко и ободряюще улыбнулся, совершенно не обращая внимания на его хмурый вид и сжатую в руках палочку. Молодой человек поправил одеяло и направился к двум другим колыбелькам, замирая между ними. Но одного только взгляда на близнецов — девочку и мальчика — хватило, чтобы испуганно отшатнуться в сторону, а затем снова приблизиться и… умереть глубоко в душе.
Невольно складывалось ощущение, что мужчину затягивало в какую-то неизвестную болотистую трясину. Теперь то Гарри понял, почему Малфой был еще бледнее обычного и выглядел так, словно столкнулся лицом к лицу с самой Смертью. Воздух в какой-то момент превратился в свинец — волшебник отчетливо чувствовал, что не может сделать и жалкого глотка воздуха, задыхается в этой чертовой беспомощности и тонет под мертвым грузом внезапно свалившегося на него… известия. Гортань и легкие резало так, словно истощенный аврор наелся наждачной бумаги; дышать было неимоверно трудно и больно, особенно когда двое оставшихся близнецов обеспокоенно зашевелились в кроватках и почти одновременно открыли глубокие карие глаза. Казалось, мир Гарри рухнул с громким треском. Он ожидал увидеть что угодно, но только не это…
Гарри, конечно, знал, что он проклят, но до рождения близнецов даже не подозревал насколько… Дети, в отличие от старшей сестры, не спали и смотрели на отца с интересом, будто пытаясь вспомнить, где они еще могли видеть этого человека. У девочки уже на первом дне своей жизни была богатая копна кудрявых смоляных волос и жесткие карие глаза, которые, казалось, повидали… многое. Мальчик же смотрел внимательно, почти пронзал отца почти черными очами, словно бы оценивая. Хитрость и легкое коварство уже проскальзывали на дне его зрачков, собственно, как редкие алые искры.
— О Боже… — совсем по-маггловски выдохнул Поттер и, находясь в каком-то тумане, сделал пару шагов назад. — Нет… Не может быть. Этого не может быть… Все, что угодно, только не это… — на глазах аврора невольно выступили слезы, но он упрямо мотнул головой, чтобы согнать их, и со скрипом сжал зубы.
Палочка в его руке лихорадочно тряслась, ее кончик искрил кровавыми всполохами и зелеными вспышками, а самим Гарри, казалось, овладело самое, что ни наесть, настоящее безумие. Перед взором стояла багряная пелена, ненависть бурлила в крови подобно вулканической лаве, разъедая вены и плоть. Грудь мужчины ходила ходуном, ноздри раздувались от гнева, как у огнедышащего дракона, а в голове как-то гаденько звенело. Он не слышал, как громко позвал его Драко, не чувствовал, как собственные остатки магической силы покидают его на фоне общего истощения, и уж тем более не мог уследить, когда ноги предательски подкосились и он безвольной куклой рухнул на паркетный пол. Боль в копчике не смогло смягчить даже заклинание Драко, который кинулся к нему в тот же момент, когда он начал оседать, но немного не успел. Вскоре обезболивающее заклинание сменилось диагностическим, а Малфой лишь неопределенно покачал головой, когда увидел как бешено пульсируют магические узлы. Потрясение сказывалось и на нем тоже — руки мелко дрожали, и даже простейшее обследование далось ему трудом, что тогда говорить о самом Поттере, которого лихорадочно трясло в чужих объятих. Он цеплялся непослушными пальцами за дорогую ткань хирургического костюма, тянул его сильнее на себя и смотрел совершенно пустым взглядом через врача, неосознанно вытягивая из него силы. Драко, впрочем, особо сильно не возражал и шептал мужчине всякие успокаивающие глупости. Прежде он никогда не видел Гарри в таком разбитом состоянии; даже когда тот потерял Сириуса Блэка.
Аврора перестало подбрасывать только спустя бесконечно долгих пять минут, палочка наконец-то затихла, пусть и была отброшена самим Гарри в сторону, чтобы не наделать глупостей. Он всего лишь уткнулся лбом в угловатое плечо колмедика и тихонечко, истерически смеялся. Малфой укачивал его, словно маленького ребенка, ласково гладил по голове и прижимался сухими губами к вискам, лбу, носу и влажным щекам. Поттер плакал безмолвно и, скорее всего, даже не замечал своих слез, иначе бы никогда не позволил кому-либо увидеть их. Все ужасы войны сейчас проносились у него перед глазами. Собственно, как и у самого Драко, который только год назад смог найти в себе силы носить рубашки с короткими рукавами. Спустя еще десять минут Поттер окончательно застыл, а затем глухо, но уже как-то осмысленно рассмеялся.
— Судьба прощает мне многое… Магия — нет, — наконец выдохнул мужчина, его руки плавно перетекли со спины врача на плечи и настойчиво отстранили. Гарри встретился с таким же болезненным взглядом, как у него самого, и поразился стальной выдержке Малфоя. Он не представлял, как, как ему удалось сдержать все это внутри себя и… и не прикончить двоих младенцев на месте.
— Судьба действительно слишком благосклонна к тебе, Поттер, — надломленным голосом прошептал последний и медленно поднялся с колен, утягивая мужчину за собой. — Но именно она подкинула тебе очередное испытание. Не магия… Магия ко всему равнодушна, кроме самой себя и своих непреложных законов, Гарри. Кто как ни ты должен это знать.
— И что это должно значить, Малфой? Новая проверка моей выдержки? Так я и без нее скажу — она не железная и трещит по швам, — как-то совсем обреченно сказал молодой человек. Вопреки его изречениям, слова прозвучали слишком трезво и спокойно. — Я готов их убить, Малфой, понимаешь? Готов. И это гнетет меня больше всего.
— Они еще дети, Поттер. Это не те, кого ты… мы помним.
— Ты думаешь я не понимаю, драккл тебя дери! — взвился Гарри разгневанной змеей, нервно отпрыгивая и хватая палочку с пола. — Думаешь, я настолько великодушен, что смогу себя сдержать?! Ты сильно ошибаешься, Драко!
— Ты не сделал это сразу, как только увидел их…
— Я был слишком ошарашен… — отшатнулся Поттер, взгляд полный отчаяния и глухой скорби метался между колмедиком и детскими кроватками, а рука сама по себе потянулась к растрепанным волосам. Драко оставался подозрительно спокоен.
— Первый шок, как вижу, уже прошел, — медленно, с расстановкой проговорил Малфой. — Ты можешь сделать это сейчас, я еще не регистрировал детей, а ты не нарек двух оставшихся из тройни.
— Могу. И сделаю.
Гарри на ватных ногах обогнул бывшего однокурсника, уверенно вскинул палочку над девочкой, его лицо перекосилось от бешенства. Кончик ожидаемо засветился зеленоватым цветом непростительного проклятия, а затем предсказуемо для Драко погас. Зажегся снова, снова и снова. Пока Поттер, в исступлении кусая губы, не опустил древко и с судорожным вздохом не поднял голову к совершенно белому потолку.
— Видишь? — как-то тепло хмыкнул молодой человек за спиной. Пока что он не решался подойти ближе. — Чтобы не мучать себя, просто вспомни, кто ты есть. Ты — Гарри Поттер. Ты аврор. А что делают авроры, когда сталкиваются с непростительными проклятиями? Нет, даже не так… Что делает Гарри Поттер, который имеет один-единственный шанс поступить правильно?
