Потом речь зашла о погоде в конце сентября одиннадцатого. Я об этом даже не подумал, идея пришла Профессору. Он сказал, что весна и осень, без сомнения, близкие периоды, но всякие локальные изменения в погоде всегда случались. И если я в неподходящем наряде появлюсь на тех улицах, меня могут неправильно понять.
Какая была в тот день погода никто из нас, естественно, не помнил. Попытка выяснить погоду в прежние времена, наткнулась на практический вакуум информации. Долгосрочные российские прогнозы давали более-менее стабильные данные на начало месяца в регионе, а конец не упоминался нигде. Попытка выяснить это в местной службе по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды, была провальной изначально. Мы наткнулись на непробиваемую стенку бюрократического «как бы чего не вышло». Наконец, Димка вспомнил, что был такой парень, который раньше каждый день вёл для себя погодный дневник. Кое-как выяснил его телефон и позвонил. На наше счастье, про этот день данные были. Оказалось, погода двадцать четвёртого сентября одиннадцатого года у нас была великолепной. Парень, обладающий недюжинной памятью, вспомнил, что ходил в этот день в лес за грибами. Температура днём была почти летней: от двенадцати до шестнадцати градусов тепла. Ветер северо-западный умеренный. Солнечно. Бабье лето!
Я думал, что для визита вполне обойдусь нынешней своей тёплой курткой, в крайнем случае, осенним дождевиком на свитере. Но при такой практически летней погоде глупо было одеваться настолько вызывающе тепло. Пришлось ограничиться почти летней спортивной курточкой и тонкой водолазкой, если вдруг поднимется тот самый умеренный ветер.
У меня ещё возник вопрос о документах. Я рассуждал, что всё может случиться, возможно в процессе понадобятся какие-то документы для подтверждения личности и деньги. Ведь как там может случиться, никто не ведает. От документов меня отговорил Димка:
– Твой паспорт когда выдан? Случаем, не в тринадцатом? Кому ты такой там покажешь? Сочтут фальшивым и хорошо, если не конфискуют.
Паспорт я отложил, и банковскую карточку пришлось из кармана тоже вынимать. Она тогда не работала. И водительские права также. Права были мне выданы вообще, в июле пятнадцатого. А других документов у меня не было. Не брать же с собой свидетельство о рождении и пропуск в бассейн. Тогда ещё и дайвингом никто в нашем городе не занимался.
Я не помнил какие маршруты общественного транспорта в то время были на этом пути. Но мы с Димкой единогласно решили, что билеты были дешевле. И он даже серьёзно предложил мне не ехать туда, как я хотел, а сигануть отсюда. Чтобы хоть на поездке туда и оттуда, можно было немного сэкономить. Я сказал, что это всё равно, что колоть орехи микроскопом. Пытаться выгадать копейки на визитах в прошлое. Бред какой-то!
Также потом решали, сколько времени займёт посещение… Мы подумали, что на весь этот визит мне понадобится часов пять-шесть. Так-то и трёх бы вполне хватило, но дорога… то да сё… Лучше иметь какой-то запас. Мало ли что могло поджидать. Знал бы я, как мы с Димкой были правы в этом вопросе, выбирая шестичасовой интервал!
Собираться мы закончили только в полдень. Лике теперь нужно было торопиться домой, занятия в школе закончились, и мама могла позвонить в любой момент. Поэтому мы покинули мой дом все вместе. Димка, сказав: «Вернёшься – позвони» и от подъезда свернул в сторону своего дома. Лика пошла со мной на конечную остановку. Нам ехать было в одну сторону почти до самого конца. Правда, достигли бы мы нашего конечного пункта в совершенно разное время.
На улице я один оказался одет не по сезону. Редкие прохожие в тёплой одежде, попадавшиеся нам на пути, посматривали на меня кто с иронией, а кто с плохо скрытым неодобрением. На бомжа я был не похож, иначе бы меня вообще никто не замечал. Я с первых же метров пути, понял, что весь путь до дома Лики мне не пройти. Пересадка, ожидание на остановке, когда холодный ветер морозит кожу…
И когда мы вышли на остановку автобуса, где с Ликой снова оказались одни, я сказал:
– Нет, Димка был прав. Лучше я отсюда стартую. Замёрз совсем. Одна сможешь доехать?
Лика молча взглянула на меня и опять ничего не сказала. Молчать, когда спрашивают, стало её второй натурой.
Часы я настроил ещё дома. И время назначения на них выставлено, и время пребывания: двадцать одна тысяча шестьсот секунд – ровно шесть часов. Оставалось только запустить всё это и нырнуть в благодатную тёплую осень две тысячи одиннадцатого…
На конечной мы были одни. И стояли под слабым прикрытием железного тента и узорно разрезанных стенок остановки. Никто не заметил бы моего внезапного исчезновения. Я замёрзшими пальцами почти на ощупь стал снимать защиту. И, когда уже добрался до красной кнопки, Лика, будто очнувшись, сказала:
– Подожди!
Она потянулась к моему воротнику. Я подумал, что хочет что-то поправить, поэтому не сопротивлялся, но вдруг она крепко уцепилась и сильно потянула вниз. Я вообще перестал понимать, чего она хочет. Её лицо в какой-то момент оказалось рядом, и я почувствовал её губы. Она меня целовала. Очень даже не по-детски. Весьма мило! У меня от такой неожиданной нежности просто всё поплыло перед глазами. Поцелуй был долгим и, как ни странно, приятным. Словно вишенка во рту… И в этот момент у меня, совершенно неосознанно, сжались пальцы и мой указательный, по-прежнему находящийся под часами, предательски вдавил последнюю кнопку. Я это понял только две секунды спустя, когда мгновенно застывшие глаза Лики озарились ослепительным светом, а меня очень сильно отбросило от неё. Я едва сумел сохранить равновесие и вынужден был прищуриться, чтобы не ослепнуть. Лики уже видно не было. Её загораживал тип в яркой, почти спортивной и не по сезону холодной куртке с надписью на спине «Россия»…
Думать сейчас о том, что произошло, не было никакой возможности. Мне уже немного не хватало воздуха. Поэтому я, чтобы не тратить понапрасну силы, расслабился и закрыл глаза. Теперь изменить ничего невозможно и будь что будет. И если в сентябре одиннадцатого на этой остановке кто-то найдёт моё бездыханное тело, пусть потом Лике будет стыдно…
Снаружи, за плотно закрытыми веками мерцало бело-розовое пламя. Вокруг стояла глухая тишина! Полное безмолвие.
Я надеялся, что около семи лет пробега будут длиться возможно полминуты. Это-то мне было ещё доступно. И в какой-то момент я стал считать… Спазмов лёгких ещё мне удавалось пока избежать, но с каждой секундой я ощущал всё большую потребность вдохнуть. Где же он, конец этого пути?
При сорока пяти стала кружиться голова и я, плохо уже понимая где что, с трудом расставил пошире ноги чтобы случайно не свалиться. Неконтролируемое желание вдохнуть стало постоянным беспокоящим фактором. Но если бы я ему не сопротивлялся, стало бы намного хуже…
Время текло, а конца всё не было. Когда я досчитал до семидесяти пяти, то натурально поплыл и сдерживал спазмы просто каким-то чудом… Ощущение верха и низа стали размытыми. Но вскоре появились первые признаки завершения перехода. Будто автобус на полном ходу начал резко тормозить, яркий свет за его окошками померк и появились тонкие звуки… И в какой-то момент всё кончилось. Вдох!!! Наконец-то! Ноги дрогнули, но я устоял. Ах, как сладко было вдохнуть полной грудью! Каким живительным стал воздух вокруг! Мучительное блаженство! И я хлебал его сладость широко открытым ртом. И не мог нахлебаться… Чистый, сладкий и свежий воздух!
Голова ещё кружилась вместе с обрывками мыслей. Я с трудом мог сказать, где сейчас от меня находится низ. И контролировал только силу давления на подошвы. Пока она была равновелика и справа и слева, я устойчиво стоял и низ был прямо подо мной!
Устояв и отдышавшись, я открыл глаза и ничего не увидел. Это был шок! Неужели от недостатка кислорода зрение отказало? Только этого мне не хватало! Передо мной и вокруг была беспросветно глубокая чёрная бездна. Тьма была абсолютная и непробиваемая. Что же со мной случилось? Где я? Стараясь определить, что находится рядом, я, вытянув в стороны руки, неуверенно сделал шаг вперёд и чуть не перелетел через какое-то препятствие… Нагнулся. На ощупь препятствие оказалось бетонной урной. Откуда она здесь взялась? Не было здесь никакой урны! Где же я? По ничтожному опыту прежних своих коротеньких путешествий, я знал, что должен появиться на том же самом месте, только определённым временем раньше. Это беспросветное место было совсем другим. Под подошвами бугрились какие-то камни на неровном склоне… И криво стоящая бетонная урна…
