Тогда он не узнал Несущего слово.

— Эреб, — подсказал другой голос, идущий к нему из–за пределов памяти. — Конечно.

— Ты не кажешься особенным, Ультрамарин, — сказал Эреб, подходя ближе и снимая перчатки, чтобы прикоснуться голыми пальцами к лицу легионера. — Но я научился не задавать им вопросов. То, что Октет знает о твоем пути, и где ты в итоге окажешься — это всё, что имеет значение, — он наклонился, и невыразимая боль захлестнула все спектры чувств Рубио. — Интересно, что у тебя есть такого, чем я смогу воспользоваться? Позволь мне взглянуть.

В реальном времени это заняло всего несколько секунд, но в разуме воина пролетела вечность. Представьте себе батисферу, спускающуюся в темные глубины бездонного океана; именно на неё был похож Эреб, когда погрузился в воспоминания воина, спускаясь все дальше и дальше к самым первым из них, ища первородный страх, сформировавшийся в его сознании до того, как тот познал смысл этого чувства.

Затем, с искусностью мастера жестокости, Эреб сшил этот примитивный ужас с его красным близнецом — необузданной яростью. Он дал этому творению лицо Малкадора, как основу, и запечатал комбинацией слов. В ожидании этого дня.

— Вы так горды и высокомерны, Рубио, — сказал Эреб, удаляясь. — Мне будет забавно думать о тебе, как о сервиторе, ожидающем правильной команды запуска, — он оскалился в зловещей усмешке. — Это меня очень позабавит.

А потом он исчез, и этот момент активации так и не наступил, поглотив себя, превратившись в ничто. Спрятавшись.

Затаившись до –

— Мы не можем этого допустить.

Щупы Малкадора скользили по разуму Рубио, пока он не коснулся нижних слоев его обнаженной психики. Теперь, когда она созрела, было легко заметить, где именно Эреб спрятал спусковой механизм для бомбы ненависти, которая долгие годы лежала неподвижно в сознании Рубио.

Сигиллит невольно восхитился этой уловкой. Со стороны Несущего Слово была проявлена тонкость, на которую, по его мнению, не был способен лакей Лоргара. Но опять же, он понимал, что это скорее заслуга голосов, шепчущих из пустоты, чем собственных познаний Эреба.

Регент держал Рубио в подвешенном состоянии, застывшим во времени, оценивая глубину и сложность мнемонической заглушки. Она обвивалась вокруг собственного «я» кодиция, его супер-эго и поверхностных слоев гипногогического программирования Ультрамаринов. Все они представляли собой частички души Тайлоса Рубио, которые нельзя было легко вырезать, не разрушив её целиком.

Самым простым решением была бы, конечно, эвтаназия, но тогда это нарушило бы баланс проекта на Титане. И хотя Малкадор встраивал в схему некоторую избыточность, если уж на то пошло, он не хотел потерять именно это его звено. На Орлином Виадуке, когда Малкадор остановил воина, Сигиллит заглянул в сердце Рубио. Такую чистоту и преданность невозможно было внушить.

Поэтому с величайшей осторожностью Малкадор прошел по пути Эреба и уничтожил его творения.

Рубио задохнулся, а его трехдольные лёгкие задрожали в грудной клетке, втягивая в себя поток холодного воздуха.

Воин яростно заморгал, пытаясь сориентироваться. Он стоял на коленях в камере сдерживания внутри Белой Горы. Легионер ощутил вкус крови и кислый привкус отработанной эктоплазмы.

— Спокойно, парень, — сказал Малкадор, стоя в нескольких метрах от него. Он опирался на посох, потрескивающее пламя в железной конструкции придавало его лицу жесткое выражение. — По-моему, ты утратил хватку.

— Да… — Рубио почувствовал себя опустошенным и замёрзшим, но стряхнул с себя это ощущение и поднялся. Перед собой он увидел очертания своего меча, лежащего в багровом пятне. А за ним — вереницу мёртвых тел. Потерянные Сестры-парии, все казнены. Он сразу понял, что это было сделано его оружием. — Что случилось?

— Ты не помнишь? — Малкадор втянул воздух сквозь зубы. — Возможно, пси-шок. Его воздействие могло уничтожить цепочки кратковременной памяти.

Рубио оглянулся на люк и увидел, что он открыт и заляпан человеческой кровью. Ученая Брелл лежала в стороне, не шевелясь.

— Последнее, что я помню, это как открылась дверь… — он замолчал. Дальше эйдетическая память Рубио представляла собой сплошную негативную зону. Он попытался ухватиться за её нити, но не ощутил ничего, кроме пустоты.

— Это была ловушка, и мы знали, что так будет, — Малкадор посерьезнел. — Сестры напали на нас. Похоже, они были каким–то образом мысленно запрограммированы. Ты предал их мечу, — он кивнул. — Тайлос, ты спас мне жизнь.

— Да? — он нахмурился, забывшись на мгновение. — Что–то не припоминаю, — лицо Рубио омрачилось, когда он поднял свой меч и очистил лезвие. Чего–то еще не хватало, чего–то, для чего он не мог подобрать форму. Его единственным способом определить это была пустота, которую оно оставило после себя, но этого было недостаточно.

— Гор подстроил это, чтобы убить нас обоих, — продолжал Сигиллит. — Таково было его намерение. Убить меня, а тебя в придачу убрать с доски.

— Какое я имею к этому отношение? — вопрос невольно сорвался с его губ. Гнетущее ощущение пустоты в голове сделало Рубио мрачным и отстраненным.

Малкадор приблизился и взглянул на него снизу вверх.

— Потому что тебе ещё многое предстоит сделать, мой друг.

Сигиллит протянул Рубио что–то, и тот принял это: серебряный диск, такой же, как те, что он видел на столе в личных покоях Малкадора. Перевернув его, Рубио увидел имя, выгравированное на нем Высоким Готиком.

— Койос, — прочитал он вслух. Так назвал его Йотун. — Я не понимаю. Что это значит?

— Смирись с этим, — лицо Малкадора исчезло в глубине капюшона. — Скоро ты станешь тем, кто ты есть.

Интервал VI

Повелители Смерти

[Планета Барбарус; прошлое]

Мортарион подчинился своему товарищу и молча следовал за ним по улицам Убежища в бесплодные пустоши, где над изрытой землей парили захваченные летательные аппараты. Похожие на пули корабли удерживались на месте верёвками, чтобы сильный ветер не унес их. Непрерывный поток людей шел мимо них обратно к поселению, каждый из которых нес тюк с грузом или контейнер с водой, взятые в нижних отсеках аппаратов.

«Люди сегодня будут есть досыта», — подумал Жнец, оценив размер припасов, с которыми вернулись силы Тифона. Лишь сегодня в честь празднования побед Гвардии Смерти он позволит им не экономить. Но завтра запасы будут заперты в городских коллективных хранилищах, и вновь вернётся регулярное распределение. Ресурсы на Барбарусе были бесценны, и те, кто не понимал этого, погибнут так же легко, как и те, кого убивали Владыки.

Он размышлял, были ли в подобной щедрости Тифона скрытые мотивы. «Надеется ли он так расположить людей к себе?». Мортарион сомневался в этом. Несмотря на все битвы, выигранные его старым другом, нетерпимость к его природе полукровки никогда не сотрётся. Слишком многие, смотря в темные глаза Тифона, видели лишь ублюдка человеческой женщины и одного из Владык. Мортарион завоевал его преданность, несмотря на нечеловеческие черты и темное прошлое его происхождения, и некоторые бы сказали, что он проделал самый долгий путь. Но для Тифона его кровь всегда будет бременем.

— Что такое? — Тифон почувствовал взгляд Мортариона и обернулся, чтобы посмотреть на него, когда они приблизились к рампе корабля.

— Лишь те, кто сражаются рядом с тобой, знают о твоей самоотверженности в этой войне, — сказал ему Мортарион. — Я никогда этого не забуду.

Тифон помолчал.

— Мы все едины в нашей ненависти к Владыкам, — ответил он после паузы. — Когда они будут мертвы, нам придется найти новую причину объединиться. Как думаешь, что это будет?