— Малкадор не говорил ничего обыскивать, — подметил Рубио.

— Знаю. Но вы всё равно должны обыскать, — Гарро непринуждённо улыбнулся.

Тайлос кивнул, присоединяясь к мини-бунту, — Насколько далеко нам нужно идти по её следу?

Капитан положил руку на плечо бормочущей женщины и повёл её прочь.

— Пока озарение не снизойдет до нас. Но мы сможем понять, когда отыщем, не так ли?

Интервал III

Смертельная ложь

[Планета Барбарус; прошлое]

Ручеек маслянистой жидкости тек по каменной кладке стен, прокладывая черную тропинку среди массивных серых валунов. Звук разбивающихся о голый пол капель отмерял течение времени подобно секундной стрелке.

Мортарион сидел в полном одиночестве на низкой скамье, заваленной шкурами горных собак, согреваясь огнем нефтехимической смолы, чадящей пахучим дымом. Сине-желтый свет пламени освещал страницы лежащей перед ним книги и отбрасывающий тень кончик импровизированного пера, которое следовало за пальцами юноши по выцветшей от кислотного воздуха бумаге.

В его дневнике появилась запись о прожитом дне. На фоне остальных она ничем не выделялась: «Битва на склонах гор против соперника Некаре. Я убил многих. Приемный отец был снова недоволен мной».

Он начал сжимать «перо» в руке до тех пор, пока металл стержня не заскрипел. В этом и заключалась его жизнь. Цикл, который повторялся снова и снова. И казалось, этому нет ни конца, ни края. Он был чемпионом Верховного Владыки по убийствам, его боевым орудием и никогда не станет чем–то большим.

Мортарион опустил стило и задумался, глядя в глубину пламени. В тени у стены лежали стопки книг с переплетом из лоскутов старой кожи или «шкур» низших. Сначала Некаре запрещал молодому Мортариону читать тексты Владык в попытке контролировать его образование. Но мальчик быстро рос, и, как он подозревал, гораздо быстрее обычного человека. Вместе с его телом формировался и расцветал пытливый ум. В конце концов, Верховный Владыка увидел в нем потенциал. Книги были доставлены в цитадель Мортариона, что находилась вниз по склону от неприступной крепости самого Некаре.

Большинство из них были сухими томами о тактике ведения войны и о тысяче способов прикончить человека. Некоторые работы были набиты знаниями о вскрытиях и жутких экспериментах. Другие же содержали обрывки противоречивых отчетов о прошлом планеты — о войнах между враждующими Владыками и бесконечном цикле конфликтов между этими бессмертными существами. Предполагалось, что Владыки пришли из другого мира и поселились на Барбарусе, навязав свое жестокое правление низшим. Были и намеки на их человеческое происхождение или, по крайней мере, они были похожи на людей, до того, как всё изменилось после катастрофического договора с чудовищной и неизвестной силой. В реальности же правда о тысячелетней истории планеты попросту отсутствовала. Мальчик залпом читал книги по нескольку раз, пока не запомнил каждое слово. То, что он обладал эйдетической памятью, стало его первым секретом от отца. Когда он обнаружил, что ему больше не нужно было листать страницы, Мортарион тайно вывел с них чернила. Вновь пустые книги были исписаны его надеждами, страхами и яростью. Возможно, та молодая версия Мортариона верила, что, облекая их в определенную форму, он обретёт покой. Но, оглядываясь на свои прошлые заметки, всё, что он видел, лишь подкрепляло уверенность в мрачной несправедливости его существования.

Внезапно юноша поднялся и зашагал прочь, испугав слугу, стоявшего в дверном проёме в конце зала. Лоскутный голем скрылся из виду, провожаемый взглядом Мортариона. Как и копейщики, которые шли за ним в битву, слуга был сшит из кусков мертвой плоти, оживленной и искаженной магией Владыки. Он и все прочие в цитадели Мортариона были под его командованием лишь номинально, окружая его тонкой завесой лжи. Големы следили за ним по приказу своего единственного настоящего хозяина, Некаре, и юноша знал об этом.

Цитадель, в которой он жил, тоже была элементом успокаивающей лжи. Ее каменные стены представляли собой скорее тюрьму, а не дом для подрастающего мальчика. Мортарион подошел к одному из толстых бронированных окон в самой дальней стене, где некогда прозрачные стекла теперь стали грязными, покрытыми пятнами зелёного мха. Снаружи туман рассеивался быстрым ветром, несущимся через долину. Порывы его проходили через узкий перевал, который не был виден из жилища юноши. В некоторые дни туман висел над холмами такими густыми и тяжелыми клубами, что он едва мог видеть на расстояние десяти метров вокруг себя. Яд в этом тумане заставлял его тяжелее дышать. Иногда сильные порывы ветра несли облака к пикам высоких гор. Он помнил, как слышал звуки: треск выстрелов, возможно даже голоса — все это доносилось из отдаленных поселений низших там, далеко внизу.

На Барбарусе помечтать удавалось не так часто. Этот дикий мир был полон жестокости, и даже в своём запустении он не допускал ни малейшего намека на красоту. Всё здесь было уродливым и отравленным — от простейших ядовитых лишайников, покрывающих острые скалы, до клыкастых змей-миног, извивающихся где–то внутри тёмной земли. Тлетворный воздух оранжевого цвета в самых высоких местах был и вовсе слабо пригоден для дыхания. Пронизываемая излучением cолнца, которое изредка пробивалось в виде белого пятна высоко на небосклоне, облачная атмосфера Барбаруса плакала кислотным дождем и порождала целый букет ядовитых миазмов. Чем выше Мортарион поднимался, тем насыщеннее были яды. Там, наверху, не могло жить ничего. Только Владыки выживали без особого труда на самых высоких вершинах. Юноша посмотрел вверх, выискивая острые сломанные зубцы покрытой шрамами горы, той самой, что была высочайшей на планете. На её вершине, едва различимой в тёмной ночи, горели далекие сторожевые огни на фоне черного монолитного замка Некаре. Как ему хотелось вскарабкаться по предательски извилистой тропинке к этому злосчастному месту, встать напротив опаленной металлической решетки и разорвать ее на части. Только чтобы доказать своему приёмному отцу — он может это сделать. Конечно же, такая попытка означала его гибель. Даже сверхчеловеческое телосложение Мортариона не было достаточно стойким для противостояния невероятной токсичности воздуха на такой высоте. Некаре прекрасно знал это, и потому всякий раз, когда молодой Мортарион перебивал его или осмеливался бросить ему вызов, Верховный смеялся и отвечал ему тем же.

— Если ты хочешь, чтобы я счел тебя достойным, всё, что требуется, — прийти в мой замок и доказать это.

Мортарион сплюнул на каменные плиты, когда воспоминание об этом моменте вспыхнуло в нём, руки с длинными пальцами сжались в кулаки.

— Это моя судьба, — пробормотал он себе под нос, — всё будет повторяться, пока я не умру за него в какой–нибудь бессмысленной стычке из–за его гордыни или не убью его сам…

Пьянящая мечта схватить руками тонкую шею Некаре и выкручивать её, пока та не сломается, пленила юношу. Его бледную кожу начало покалывать от волнения.

«Кто я такой? Если бы это только стало возможным. Если бы я только нашел способ…».

Грохот выстрела достиг его ушей и вернул к реальности. Мортарион повернулся, заметив в сумерках вспышки. Он увидел караван паровых вездеходов, который шел по проложенной через перевал дороге. Это было частым зрелищем на тропах, ведущим к более высоким скалам. Медлительные машины привозили стаи големов или зверей-убийц для отрядов завоевателей, а иногда просто доставляли дань от низших и пленников, чтобы занять работой мясников Владыки.

Наблюдая за происходящим через бронестекло, Мортарион широко открыл глаза, увидев среди вездеходов огромный боевой транспорт, больше походящий на танк. Он съехал с дороги в канаву, окутанную дымом. Затем из разорванного грузового отсека появился человек, одетый в лохмотья. Его рвало, он хватался за дыхательную маску. Это был коренастый юноша с лисьим лицом и широко раскрытыми от страха глазами. Машины поменьше, которые сопровождали караван, тоже остановились, их люки открылись, чтобы выпустить наружу големов. Ремонтники принюхивались к густому воздуху и лаяли друг на друга, поскольку уловили запах беглеца. Мортарион был очарован этой сценой. Прежде чем пришло осознание происходящего, он рывком открыл дверь и выскочил на торчавшую скалу возле защитной стены своей цитадели только для того, чтобы лучше все разглядеть.