— Теперь я вспомнил, — повторил он, его взгляд стал потерянным и безучастным, когда хор наконец умолк. — Это было очень давно…

Интервал V

Бессмертный

[Варп; сейчас]

Внутри боевой баржи «Бледное сердце» был отсек, в который не мог попасть никто, кроме самого примарха. Помещение представляло собой изолированный модуль, так что в случае необходимости Мортарион мог полностью выбросить его в космос. Кроме того, вокруг него была установлена группа мощных гравитонных зарядов, каждый из которых обладал достаточной взрывной мощью, чтобы при срабатывании превратить «Носорог» в дымящиеся обломки.

Это были логичные, практичные меры предосторожности, которые он использовал для изоляции этого отсека. Но дальше шли уже более эзотерические способы защиты — странные знаки и психограмметрические обереги, выгравированные на пласталевых стенах лазерным лучом. Их формы и очертания были почерпнуты со страниц книг по демонологии, которые Мортарион собрал в своем стремлении лучше познать эту непостижимую силу.

Он прибыл на «Бледное сердце» с «Терминус Эст» и предельно ясно дал понять экипажу командирского шаттла, что его нельзя беспокоить. Герметично закрывая за собой все люки, Мортарион направился к тайному отсеку. Своим последним распоряжением примарх приказал воинам Савана Смерти стоять на страже снаружи. Он почувствовал их нежелание повиноваться, но ничего не сказал. Они поступят так, как он прикажет.

Примарх не хотел, чтобы другие стали свидетелями того, что должно было произойти дальше. Сняв одну перчатку, он прижал руку к биосканеру и позволил проверить свой генетический отпечаток. Плотные замки из фазового железа на тяжелом люке открылись, как только личность Мортариона была подтверждена, и он прошел внутрь, заперев дверь за собой.

Заключенный был всё там же, где Мортарион его оставил: в огромном контейнере из армированного бронестекла, который, в свою очередь, был установлен за барьером из тяжелой решетки, находящейся под напряжением. Роботизированные автоганы застыли в разных точках отсека, быстро сканируя примарха, чтобы подтвердить его личность, прежде чем повернуться и вновь взять арестанта на прицел. Они двигались туда же, куда и он, следуя за медлительным, белым как рыбье брюхо существом, которое безостановочно ковыляло по периметру камеры.

Мортарион ощутил в воздухе гнилостное зловоние и увидел, что в некоторых местах стеклянный контейнер был запачкан и обесцвечен. Ядовитая слизь пятнала палубу там, где ступали раздутые ноги узника. Компоненты, из которых состоял отсек, были изготовлены при его сборке несколькими стандартными месяцами ранее, но теперь они выглядели так, словно десятилетия, если не столетия, подвергались гниению и разрушению.

— А, — буркнул пленник, делая паузу, чтобы отвесить преувеличенный поклон. — Что за великая честь? Мой командир удостаивает меня своим присутствием, — руки, покрытые мертвенно-бледной плотью, простерлись в жесте повиновения над гротескно-тучной гуманоидной фигурой, носившей обломки проржавевшей и искореженной боевой брони. — Чем я могу служить тебе, Повелитель Смерти?

— Ты когда–нибудь по-настоящему служил мне, Пожиратель Жизни? — Мортарион не обращался к существу по имени воина, которым оно когда–то было: Игнатием Грульгором — капитаном Второй великой роты Гвардии Смерти. Но это было до предательства на Исстване III и массового убийства, свершившегося, когда тот мир был уничтожен и принесен в жертву. Легионер, ранее носивший имя Грульгора, погиб на борту звездолета «Эйзенштейн» во время его бегства из той битвы — или, возможно, точнее было бы сказать, что он умер там в первый раз.

То, что возродилось в этом месте, было чем–то другим, мутировавшим и бессмертным сосудом из плоти для силы, которая извивалась и цвела в зловонном безумии Имматериума. Он называл себя Пожирателем Жизни, и Мортарион каким–то образом сумел поймать эту тварь в ловушку, удерживать взаперти и скрывать её существование от своего легиона.

Теперь он смотрел на существо, пытаясь разглядеть в его раздутой туше черты человека, которым оно когда–то было. Он заметил, что частичка Грульгора все еще была жива. Это было видно по надменной манере держаться и по грубой пародии на слова, которые сочились из язвительного рта чудища.

— Человека, которого я знал, всегда больше интересовала слава, а не служба, — продолжал Мортарион, и это вызвало у существа раздраженное шипение. — Не думаю, что это изменилось.

Гноящаяся и тучная фигура склонила голову, единственный блестящий рог в середине ее лба блестел в тусклом свете верхних люменов, в то время как оно пыталось изобразить раскаяние.

— С тех пор многое во мне изменилось. Перерождение дает новый взгляд на многие вещи.

Он был массивнее обычного легионера, больше походя на дредноут. По всему телу обширные заросли спутанных и отвратительных лоз свисали каскадом поверх сочащихся, наполненных гноем фурункулов, и венчало все это некое подобие головы. Налитые кровью, слезящиеся глаза Пожирателя уставились на Мортариона, а неестественно длинный язык высунулся, чтобы лизнуть воздух.

— Тебе стоит только попросить, — продолжило существо, с хрипом и наслаждением втягивая воздух. — Я готов стать твоим оружием, Лорд Мортарион. Я чувствую песню варпа за этими стенами. Она наполняет меня, заряжает энергией. Пожалуйста, позволь мне убивать для тебя. Дай мне попировать.

— Ты ведь этого хочешь, правда? Чтобы я отпустил тебя просто так. Чтобы был у тебя в долгу, — он покачал головой.

— Нет… — существо, имевшее облик Грульгора, склонилось ниже, в его словах прозвучала обида. — Я принадлежу тебе. Я этого не отрицаю, — скрюченная рука указала на ржавеющие обереги на стенах. — Я служу тебе сейчас, как служил, когда был Вторым капитаном. Я твой верный солдат, — он обнажил сломанные, почерневшие зубы в мертвенной улыбке. — Если ты не хочешь, чтобы я это делал, тогда зачем я здесь? — он наклонился ближе к стене из бронестекла, зловонное дыхание затуманило грязную перегородку. — Зачем ты пришел сейчас?

— Я здесь, потому что у меня есть дело, — сказал Мортарион, слова шли откуда–то из глубин его души. — И как бы я тебя ни ненавидел, ты можешь знать кое–что, чем я смогу воспользоваться.

Монструозный Грульгор усмехнулся.

— Я так рад, что наконец–то могу помочь тебе, мой господин. И не беспокойся, ибо я уже знаю вопросы, которые терзают твой разум, — он помахал в воздухе мясистой конечностью, потревожив тучу черных мух, жужжавших вокруг его головы. — Варп нашептывает тебе в минуты отдыха, не так ли? В те спокойные времена, когда ты уединяешься, чтобы подумать, поразмышлять о происходящих событиях… или почитать книги, которые, как тебе кажется, ты должен уничтожить.

Мортарион замер на месте. Жнец ни с кем не говорил о тревожных мыслях, терзавших его во время медитаций, и о темных полуснах, которые посещали его в редкие минуты задумчивости.

— Ты воспринимаешь эти нашептывания как нечто, что надо ненавидеть и бояться, — пленник покачал головой, ихор капал с его щек. — Нет, милорд. Это — голоса возможностей, открывающихся перед вами. Путь к высшей силе.

— Какой силе? — огрызнулся Мортарион. — Даже сейчас мои неудержимые воины падают под натиском болезни! — Он выплюнул это слово, до глубины души оскорбленный этой идеей. — Варп — это рак!

— Да, — согласился Пожиратель. — Но именно этим он непобедим. Дар — это цветение жизни, рождающейся из смерти. Он дает метастазы из старого, освобождая бесконечную не-смерть из клетки жалкой, подводящей плоти, — существо сделало еще один хриплый вдох. — Воплощение смерти не может погибнуть. Она абсолютна, бесконечно вечная. То, что мертво, нельзя убить.