Гарро наблюдал через линзы сенсоров, как бесчисленные точки — каждая из которых была человеком — катапультировались из умирающего корабля и направились к своей цели.

В грязных, тяжелых сражениях Безмолвной Войны, в которую их втянул Малкадор, враг всегда был такого рода — оболваненный и подневольный, с промытыми мозгами и безграничным фанатизмом. Но он скрывал свою численность, ускользая в тень, в то время как Странствующие Рыцари уничтожали тех, кто был слишком медленным, чтобы убежать. Гарро подозревал, что у сторонников Магистра Войны где–то там есть армии, и теперь он знал, что был прав. Сейчас против них использовали пушечное мясо, первые волны расходного и бросового материала, который будет брошен на бастионы Терры, существующего только для того, чтобы заваливать их горами трупов и опустошить боезапас орудий.

Гора здесь еще не было. Но тень, которую он отбрасывал, простиралась далеко, и то, что скрывалось внутри, зашевелилось.

— Их слишком много, чтобы стрелять из пушек, — сказал Галлор. — Каков будет приказ, боевой капитан?

Гарро позволил Вольнолюбцу скользнуть ему в руку из ножен.

— Мы идем им навстречу, — сказал он.

От сильного грохота пушек с потолочных камней посыпалась пыль, и Рубио инстинктивно схватился за рукоять меча.

Малкадор покачал головой.

— Успокойся, — предостерёг он и сделал шаг вперед, опираясь на посох. Сигиллит надежно упёрся им в каменный пол и наклонился к ближайшей из бормочущих Сестер так близко, что мог бы нежно поцеловать её в щеку. Внешность великого псайкера, освещаемая потрескивающим, неугасающим плазменным огнем в навершии посоха, приобрела устрашающий вид.

— Клятва, — произнес хор. — Отец.

— Я здесь, — сказал Малкадор в воздух. — Говори свое послание.

Кровь Рубио застыла, когда, наконец, многоголосый хор слился в унисоне. Фрагментарные звуковые элементы соединились в монотонном ритме, который тревожил его своей атональной структурой.

— Это слова Гора Луперкаля, первого среди равных, — беспорядочное бормотание приняло законченный вид, как если бы из мешанины бесформенной пены сформировался идеальный куб. — Он знал, что ты придешь, Малкадор. Он знает, что ты будешь искать.

— Ты слышишь это, да? — Сигиллит поднял костлявый палец.

— Черт побери, да — тихо сказал Рубио. Хор странным образом беспокоил легионера, так что он не мог этого объяснить. Это были просто голоса, просто слова — но каждое из них, казалось, цеплялось за его ощущение реальности, с каждым задыхающимся звуком сдирая еще один её слой.

— Этот раскол столько всего разрушил. Так много разорванных клятв. Запреты нарушены. Миры сожжены. Имена забыты.

— Имена… — Рубио не смог удержаться, чтобы не повторить это слово. Йотун, таинственный Странствующий Рыцарь, которого он встретил в лагере контрабандистов, странно отреагировал, произнося его имя, и дал Рубио другой титул. Койос. Что это значит? Вопрос метался внутри него, пойманный в ловушку внутри черепа, без возможности вырваться на волю.

— Если бы только время могло повернуть вспять, какой бы выбор он сделал? — Вопросы хора эхом отражались от каменных стен. — А его отец выбрал бы что–нибудь другое? Или он знал, что эта эра наступит, и позволил этому случиться?

— Судьба показывает нам путь, — сказал Малкадор, переводя взгляд с одного лица на другое среди шепчущей толпы. — Мы выбираем, идти ли по нему. Скажи мне, чего ты хочешь!

— Император однажды сказал: «Я ищу мира для беспокойной вселенной». Ты тоже этого хочешь, Сигиллит.

Беспорядок в его сознании терзал каждую частичку сущности Тайлоса Рубио. Малкадор, казалось, не замечал этого, будучи равнодушным и бесчувственным к метаниям легионера.

Но это было в его стиле: Регент Терры правил Тронным миром вместо Императора с холодным презрением к людям. К жителям не только этой планеты, но и всех остальных планет. Они были пешками в его великой игре. Он их всех ненавидел. Ненавидел всё вокруг.

Да. Теперь Рубио это понимал. Влажный вздох сорвался с его губ. Глубоко внутри него что–то поднималось. Оно было сокрыто глубоко, так глубоко, что легионер никогда не знал о его существовании. Но теперь пазл, созданный его памятью, начал собираться в цельную картину. В очертания потерянной мысли, каждый кусочек которой открывался, как только долгожданная комбинация слов достигала его сознания.

— Гор стремится к этому идеалу, — стенал хор.

— Это то, для чего он был создан! — крикнул в ответ Малкадор. — Именно поэтому мы здесь, — его руки крепко сжались вокруг посоха из черного металла. — Ради Терры… — Сигиллит разразился горьким смехом, и в этом уединенном месте, где никто этого не узнает, он ненадолго позволил себе стать уязвимым.

Рубио увидел истинный возраст Малкадора, запечатленный на его лице, полном горечи из–за множества потерь, ужасных решений и скрытых сожалений.

В этот момент он был всего лишь человеком, лишенным своих невероятных сил, слабым и хрупким, как и всё остальное человечество. Он никогда не произнес бы этого вслух, но какая–то часть души Малкадора всё ещё осмеливалась надеяться, что примирение действительно возможно — давно исчезнувший идеалист, обладавший когда–то уверенностью, что мира можно достичь с помощью искренности и веры.

Но Рубио мог только ненавидеть его. Презрение сочилось из старых воспоминаний, из видения истинной сути Сигиллита. Он не заслуживал жалости. Он был раковой опухолью мира, играя в свои игры, в то время как Император неустанно трудился, чтобы сдержать наступление Хаоса.

— Это действительно то, о чем ты просишь? — говорил Малкадор, не подозревая о смятении в мыслях Рубио. — Прекращение огня? Как ты можешь…

— Мир не по замыслу его отца, — сказали голоса, принимая свистяще-тягучую интонацию, со свирепым упорством разрубая тонкую нить надежды. — Ни одна галактика не покорится недостойным существам, ведомым слабаком.

— Нет… — Сигиллит провел рукой по лицу. — После всего этого? Что ты наделал, Луперкаль? Неужели Гарро был прав? Вы создали эту сложную загадку лишь ради того, чтобы позлить меня? — его голос становился все громче, пока он не закричал. — Ты, такой великий, и всё ещё такой несмышлёный? Такой мелочный? Отвечай!

— Прощай, Малкадор, — прошептал хор. — Твоё время подошло к концу. Гор дарует тебе милосердие Императора.

— Что…? — нечто настолько необычное для Сигиллита, что это было почти чуждо ему, исказило выражение его лица. Страх. — Нет. Ты не сможешь достать меня здесь. Это невозможно, — он обернулся на металлический звук, прервавший усиливающиеся и затихающие песнопения. Позади него стоял Рубио, медленно вытаскивающий из ножен свой активированный силовой меч.

— Ты приведешь нас всех к гибели, — его глаза были отрешенными, а голос — далеким и нереальным. — Теперь я вспомнил. Я помню то, что мне показали.

— Через его руку, — пропел хор, — оно настигнет тебя.

Когда оружие легло в руки убийцы, смертоносное, фрактальное лезвие меча Рубио было подобно безжизненному кристаллу, окруженному тусклым мерцающим ореолом в лучах светящихся шаров.

Последние слова послания завершили пробуждение. Рубио был спущен с поводка, чтобы совершить последний шаг, повинуясь директиве, которая оставалась незамеченной в его сознании в течение семи долгих лет и теперь становилась ясной во всей ужасающей полноте.

— Сквозь тьму. Здесь.

Перехватив сверкнувший меч обратным хватом, воин нанёс стремительный удар назад; кончик лезвия пробил бронированное стекло смотрового портала. Теледион Брелл, ошеломленная тем, что увидела, не успела даже шевельнутся, а клинок уже рассек её грудную клетку надвое и показался из худой спины. Как только легионер вытащил его из раны, ее изуродованное тело рухнуло на камни.

Кровь ученой стекала с массивного клинка, капая на землю. Не обращая на это внимания, Рубио поднял его и принял стойку палача.