——

Всё, вот ответ на этот вопрос. Сначала они наткнулись на необычайно умных утопцев, способных мыслить стратегически: вместо того, чтобы толпой кидаться на шагнувшего вперёд ведьмака, они разделились и частично зашли на Лютика сзади. Геральт едва успел его отбить, даже получил пару тычек под рёбра от своей половины стаи.

Потом оказалось, что в озере рядом с турнирными полями нельзя ловить рыбу без лицензии, и только статус Геральта как протеже Анариетты спас их от значительного штрафа (а Лютика — и от виселицы, возможно).

Под конец они ещё и выяснили — не по своей воле, — что удочки они пару часов назад одолжили у полоумной бабки. О просьбе и своём данном согласии она ничего не помнила, только твердила про «крадёный инстру́мент» и размахивала топором.

Ввалившись в холл Корво Бьянко, они поворачиваются друг к другу, смущённо и раздражённо, несколько секунд смотрят друг другу в глаза и… заливаются смехом так сильно, что приходится хвататься за стулья.

— Донна Фина, мы добыли ваш инструмент во… во имя… во имя высшего правосудия?

— А как этот капитан… Элоис… чуть в штаны не наложил, когда тебя узнал?

Вытирая глаза, Геральт вдруг понимает, как сильно скучал по всем проблемам, в которые ввязывался с Лютиком на Дороге — когда они оба были ещё так беспечно молоды. Даже он сам. Только теперь они стали значительно более способны разрешать эти проблемы другими способами, чем мечом или бегством.

Геральт смотрит на небосвод сквозь открытую входную дверь. Ещё не поздно, так что можно пропустить по стаканчику какого-нибудь винтажа.

Варнава-Базиль охотно приносит несколько бутылок, разливает по бокалам Фьорано и откланивается.

— Фьорано! Геральт, лучшего завершения столь насыщенного дня сложно было бы и ожидать! Тем более от тебя, не в обиду. Ты как, всё так же не отличаешь Эрвелюс от перечной водки?

— Туссент развивает вкусы. Герцогиня даже познакомила меня с придворным сомелье. Думал, он просто мошенник, не отличит одного вина от подкрашенного другого, но… в расследовании он не ошибся. Может, и мне у него поучиться?

— С твоим-то чутьём? Ты затмишь всех сомелье мира! Сможешь положить мечи на полку и зарабатывать на хлеб — и вино! — при дворе. А заодно обеспечить мне место мастера-менестреля всего Туссента! Как тебе идея?

— Хмм. Примерно как все твои идеи, дружище. Как Присцилла?

Лютик улыбается светло и печально, опускает взгляд себе на руки, будто поёт одну из своих баллад. Геральт вспоминает время, когда Лютик почти всё время так выглядел: лет десять назад. Они встретились на дороге из Вызимы, где в то время бушевала эпидемия оспы. Бард таскался за Геральтом следующий месяц так, словно даже не видел, куда шёл. И молчал. Точнее, говорил — но не пел, ни ноты не пел.

И так и не сказал Геральту, что с ним произошло в полном погребальных костров городе.

— Уехала с труппой, должно быть. Я написал ей ответ, попросил посылать сюда весточки. И приезжать в Туссент, когда посчитает нужным. Так что… Я ещё здесь поживу. Ты не против?

— Нет. Корво Бьянко слишком велико для меня одного. Слишком пусто. Знаешь, я рад, что ты приехал. Правда.

— Для чего ещё друзья? Тем более, что… кроме меня, кто составит тебе компанию? Как ты после инцидента с Трисс и Йеннефер?

— Йен недавно прислала мне письмо. Описала одну ведьмачью штуку в крайне дружеских тонах. Так что живу, — Геральт какое-то время молчит, — Знаешь, я догадывался, что так и будет. Просто я слишком поздно поехал на Скеллиге. Хотел по каждому следу пройти, ничего не упустить. Если бы я сразу… Понимаешь, Трисс очень хорошая. Отзывчивая, приятная, мягкая… Я правда ей увлёкся. Но не было ни шанса, ни в одном из миров, чтобы я сказал Йен «нет». Это был бы не я. Лучше пусть она разобьёт мне сердце, чем я ей. Не в первый раз.

Лютик смотрит на него круглыми глазами и кивает. Геральт криво улыбается и наливает им ещё.

——

За вечер они за разговорами успевают без особого разбора (хотя Лютик неизменно находит новые слова восхищения для каждого сорта) выхлестать все бутылки, которые принёс Варнава-Базиль. Вино хорошее, признаёт Геральт. В Туссенте всё вино хорошее.

Когда последние бокалы Эст Эста заканчиваются, он предлагает сходить за новыми, но Лютик, на удивление, высказывает идею идти спать. И таинственно улыбается.

Неужели наконец стареет?

Он хлопает Лютика по плечу, проходя мимо, и направляется в спальню.

К его удивлению, Лютик следует за ним, самодовольный, но снова слегка смущённый.

— Геральт, такое дело… Я не могу тебе пока всего рассказать, и не спрашивай; могу лишь уповать на твоё доверие старому другу, но! В общем, мне лучше сегодня не спать наверху.

Геральт смотрит на него скептически. Он бы мог, если захотел, вытащить из Лютика, в чём же всё-таки, чёрт побери, дело: трубадур никогда не отличался умением держать язык за зубами, и его самого наверняка сейчас распирает от желания поведать всё миру.

Но правда в том, что Геральту всё равно. Если Лютик хочет сделать ему какой-то сюрприз, он может подождать. Его друг, конечно, дурачьё, но не того сорта, чтобы бездумно подвергать его опасности в его же доме.

Его чуткий нос улавливает тонкий, но резкий запах откуда-то сверху. Это…

Поймать мысль за хвост занимает у него несколько секунд, но в конце концов до Геральта доходит: это растворитель для краски. Он сам недавно такой использовал, чтобы смыть с ботинок розовую кляксу, в которую наступил, должно быть, в порту.

Что?

Он пожимает плечами и кивает на вторую половину кровати. Ложится сам и засыпает мгновенно, будто проваливается в забытье.

——

Он сидит за грубо сколоченным столом и раскладывает по колодам карты для гвинта. В воздухе витает запах жарко́го и сырой земли, будто снаружи уже долго идут затяжные дожди. Он в Велене, в замке Кровавого Барона, и только что выиграл у того редкую карту. Поэтому, довольно насвистывая себе под нос, он совершенно не ожидает услышать:

— Ты никогда не играл в гвинт со мной.

Вскидывая голову, он уже чувствует, как губы уже растягиваются в улыбке; ведь он знает этот голос, хотя гнался за ним полжизни (её или его?). Цири озорно улыбается ему в ответ, глаза в кои-то веки совсем не накрашены, но ресницы пушистые, такие же длинные, как когда-то были у её бабушки.

— У тебя есть колода? Могу показать, как надо.

— Ммм. У Аваллак’ха есть, наверное.

Геральт чувствует, как из него выбили дыхание. Аваллак’х, эльфийский Знающий, они с Цириллой встречались только… только…

Геральта бьёт в лицо воспоминаниями, пробивающимися сквозь сон, — теперь он понимает, что это сон.

И всё равно не может удержаться: бросает карты и хватает Цири за руки. Цири отдёргивает пальцы и смеётся, но потом сама берёт его руки в свои.

Геральт ищет слова, но в горле пусто.

— Да что с тобой, Геральт?

— Цири, я… Если бы я только мог, если бы я…

— Я знаю, — её голос меняется, бесконечно более взрослый и бесконечно более печальный, — я знаю.