Геральт колеблется минуту, но усталость пересиливает. Наверное, Плотва не была бы против поделиться своим тёплым боком в качестве подушки. Но он хочет свою постель — роскошь, которой у него не было большую часть жизни, и к которой он привык за короткие несколько недель.

Он снимает броню, аккуратно кладёт на пол почищенное заранее оружие — какая же удача, что по дороге сюда ему не встретился никто, возжелавший его мечей, — осторожно ложится рядом с бардом и почти мгновенно проваливается в сон.

От Лютика исходит сонное тепло.

——

Сквозь сон Геральт кожей чувствует, как за ним кто-то наблюдает, изучает каждый клочок лица — с очень короткого расстояния. Но вопреки обычному, в этом взгляде не чувствуется угрозы, и ведьмак позволяет себе провалиться поглубже в забытье. Он не знает, почему, но уверен, что можно.

——

Он просыпается через добрых десять часов и не помнит своих снов.

Геральт был бы признателен точно знать, проклятие это или благословение.

Из-за двери доносится самодовольная перепалка на два голоса — Лютика и Варнава-Базиля.

Когда Геральт одевается и выходит, его взгляду предстают обладатели этих голосов, занятые игрой в гвинт прямо на обеденном столе. Между ними лежит внушительная стопка крон, а ещё несколько разбросаны по столу рядом с участниками. Кажется, это не первая партия.

— В.Б., а я думал, ты не играешь на деньги, — добродушно замечает Геральт.

— При всём моём уважении, милорд Геральт, делать ставки золотом в игре с вами мне не позволяет моё отменное, с вашего позволения, чувство субординации. Этот же проходимец не является ни милордом, ни уважаемым человеком, потому ничто не мешает мне выигрывать у него деньги!

— Ты только посмотри на своего дворецкого, Геральт! Да будет вам известно, дорогой Варнава-Базиль, что вы имеете честь говорить с Юлианом Альфредом Панкрацем, виконтом де Леттенхофом, титул, гордо отринутый мной ради более достойного: Лютик, мастер-трубадур. Скромно и со вкусом, да, со вкусом!

— Мастер Лютик, хотя моё безграничное уважение к милорду Геральту и не позволяет мне донести о вашем здесь присутствии во дворец, однако должен заметить, что человек чести не опустился бы до совершённого вами в отношении нашей любимой герцогини.

— О боги! Никогда мне не скрыться от этого случая, хоть иди во дворец к милой Анариетте и проси запретить вспоминать эту историю! Скажи ему, Геральт!

Геральт качает головой, улыбаясь.

— Вот видите, милорд Геральт, как приличный человек, не желает покрывать ваши преступления. А тем временем пас со ста восемьюдесятью семью очками. Сдавайтесь, мошенник!

Лютик смотрит на стол, себе в руку и возмущённо вопит:

— Это кто здесь мошенник?! Реванш! Немедленно реванш!

— С удовольствием, мастер Лютик. Не могу, однако, не поинтересоваться: готовы ли вы предоставить деньги вперёд?

Лютик захлёбывается на середине уже начинающего вырываться слова и смотрит на Варнава-Базиля так обескураженно, словно тот только что предположил, будто ведьмак лучше него в стихосложении. Потом переводит взгляд на Геральта.

Кажется, денег у него нет.

Геральт снова качает головой, но кивает дворецкому:

— Запиши всё, что он тебе проиграет, отдельно. Я заплачу.

Лютик сверкает ему совершенно солнечной улыбкой. Такой почти невозможно не улыбнуться в ответ.

Геральт даже не пытается.

——

Геральт возвращается в холл с небольшой прогулки, когда уже сыграно ещё несколько партий, — к заметно более надувшемуся Лютику и сверкающему В.Б. Подойдя ближе, Геральт замечает деталь — карты Лютика истёрты подозрительно в тех же местах, что и его собственные.

— Лютик. Дорогой друг. Зачем ты взял мою колоду?

— Потому что твоя лучше! Думаешь, я не слышал, как ты под орех разделал тех ребят в Пассифлоре? Лучше подойди и посмотри, какая несправедливость творится за этим столом!

— Наглость — первое счастье, — бормочет Геральт, но подходит. Первое, что он видит — что на гербовом листке бумаги посередине стола аккуратным почерком его дворецкого записан столбик чисел:

25

50

75

175

Второе — Лютик свирепо раскладывает колоду, явно решая, какие карты добавить в игровой набор. Геральт моргает. На картах — вампиры, болотные ведьмы и элементали.

Он подходит и быстро, привычными движениями выбирает из кучи карт тридцать две. Протягивает Лютику:

— Попробуй лучше эту колоду.

Тот на секунду поджимает губы, но послушно откладывает чудовищ и берёт карты из его рук.

Варнава-Базиль усмехается и тоже откладывает колоду, которой играл до этого. Дворецкий, думает Геральт, ложно скромничает: играет тот прекрасно. Даже с нильфгаардской колодой это не будет простая партия.

Лютик даже не смотрит в карты, сразу тасует и сдаёт себе десяток. То ли слепое доверие вкусу друга, то ли равнодушная глупость. Берёт розданную руку и ахает. Геральт хмыкает одобрительно: два шпиона, одно чучелко — хорошее начало. Лютик приободряется и самостоятельно лезет выбрать карту лидера — поздновато, но Варнава-Базиль явно тоже готов закрыть на это глаза, — выбирает Властелина Юга. Ведьмак кивает и отходит. Дальше Лютик и сам справится — он неглуп, несмотря на первое, второе и третье впечатление.

——

День проходит за мелкими делами. Геральт восполняет свой запас эликсиров, приводит в порядок мечи и броню и отгоняет Плотву к кузнецу у турнирной арены, перед этим критически осмотрев ей копыта.

К вечеру он так устаёт от рутины, что ложится в постель пораньше, и вздрагивает, когда дверь в спальню медленно, робко приоткрывается. Они с Лютиком встречаются взглядами.

— Там наверху всё ещё погром… — поясняет Лютик полувопросительным тоном.

Геральт без слов приподнимает покрывало.

— Твоя колода Чёрного солнца просто умопомрачительна, Геральт, — начинает шёпотом чесать языком юркнувший под одеяло Лютик, — Варнава-Базиль меня всё равно обнёс, подозрительно хорошо себе сдаёт твой дворецкий, но я смог прервать череду его побед, обратить ход сражения! — он молчит несколько секунд, и Геральт почти слышит, как он обдумывает, говорить следующие слова или нет, — В итоге ты должен ему всего 150 крон.

Геральт нечленораздельно угукает, не зная, рассмеяться ему или выгнать трубадура взашей из своей постели и поместья.

——

Первые заморозки приходят под утро, и Лютик во сне тянется к нему, как к печке. Сквозь транс Геральт замечает, как тот придвинулся ближе и уткнулся холодным носом ему в предплечье. Так подсолнух поворачивается лицом к светилу, приходит ведьмаку на ум.

Остаток ночи он видит во сне подсолнухи.

——

За следующие несколько дней верхнюю спальню прибирают и приводят в порядок. Из Боклера доставляют новую кровать, по качеству едва ли уступающую хозяйской, — так было быстрее всего, да и Геральт, у которого вдруг стали водиться деньги, не против их потратить. У ведьмаков карманы пусты большую часть времени, и он чувствует себя неуютно, когда не может измерить своё состояние, запустив руку в седельную сумку.