– Извиняю. Следите за вентиляцией, а то весь дом будет в дыму. Кстати, настоящий Египет есть. Но он открывается не каждому.

Вентиляцию Карпов так и не нашел. По-видимому, она работала автоматически. Зато он нашел кое-что другое – сюжет.

«Настоящий Египет есть».

Геннадий Иванович вспомнил, как отправился в пирамиду Менкаура, самую маленькую из Великих пирамид. И как не смог дойти даже до середины прохода. Какая-то невидимая сила буквально вытолкнула его наружу.

«Он открывается не каждому».

Так и есть. А если кому-то очень хочется его открыть?

Постепенно Карпов забыл про свои черновики, от которых остались лишь ошметки пепла, и вентиляцию. Он впервые забыл даже о том, о чем до сих пор не забывал ни на минуту – о висевшей над ним угрозе смерти. Мыслями Карпов улетел далеко – к сухим ветрам, бросавшим песок на древние камни…

Он вернулся в кабинет, оставив пламя умирать в камине.

Что там говорил Лучинский? Нужен герой. Кто он? Египтянин из нынешних? Ни за что. Он англичанин. Англичанин, чья бабушка была египтянкой. Причем царских кровей. Кто он по профессии? Археолог? Нет. Моряк. Моряк, чей корабль пришел в страну предков. Страну, в которой раньше он не был никогда…

Карпов вывел компьютер из спящего режима и быстро набрал первую фразу:

«Через сутки наша “Катарина” должна была сняться с якоря…»

3 июня

14.45

На журнальном столике лежали две рукописи. Опус Лучинского выглядел куда более внушительно. Это немного нервировало Геннадия Ивановича, хотя Сергеев и предупреждал, что размер не имеет значения.

За прошедшие дни никто из посторонних в коттедже так и не появился. По-видимому, переброшенная через забор «посылка» осталась лежать в траве ненайденной. Либо соседи оказались людьми, предпочитающими не искать проблем на свою голову. В кармане пиджака Карпова все еще оставался запасной экземпляр, но повторять опасный эксперимент расхотелось. К тому же Геннадий Иванович не на шутку увлекся египетской историей. В первые два-три дня ему еще трудно было сконцентрироваться на сочинительстве – каждый посторонний звук заставлял насторожиться – попробуй сосредоточиться в таких условиях. Но творческий раж все же взял свое по мере того, как угасала надежда на иной вариант развития событий.

Против ожиданий, писать беллетристику – даже в столь нестандартных условиях – оказалось очень интересно! Черновой вариант рассказа родился довольно быстро, дней за пять. Потом Карпову показалось, что сюжету не хватает жанровых атрибутов. Он спешно нашел в библиотеке книгу по Древнему Египту и «украсил» текст нужными деталями. Теперь Геннадий Иванович жалел об этом, поскольку нарушил правило, подсказанное Лучинским.

«Не думай о жанре. Думай о герое. Сочини историю».

Пока Карпов следовал правилу, история вела его за собой. Стоило ли соваться туда с исправлениями? Имей он немного времени, Геннадий Иванович вернул бы все назад. Но вчера они сообщили Кристине, что рассказы готовы. И теперь Сергеев сидел перед ними.

– Куда я должен отправить рукописи? – спросил он.

Лучинский протянул листок.

– Хорошо. – Сергеев спрятал в кейс лист с адресами и потянулся за рукописями, но в последний момент передумал. – Кстати, любопытно… – Он откинулся на спинку мягкого кожаного кресла и с интересом посмотрел на литераторов. – Вы обменялись между собой мнениями по поводу написанного?

– Нет, – ответил Лучинский. – Геннадий Иванович – любитель причесывать слова до последнего. Так что у нас не было такой возможности.

– Правда? Тогда у меня предложение. Давайте прочтем рассказы вслух.

– Вслух? Зачем? – не понял Карпов.

– Мне интересно услышать ваше взаимное мнение.

– Это очередное обязательное условие?

– Нет. Всего лишь просьба.

– Тогда я предпочту оставить свое мнение при себе.

– Но почему? Разве вы не обсуждаете между собой литературные новинки? Или в сообществе профессионалов трудно рассчитывать на искренний ответ?

– Сейчас и узнаем. – Лучинский взял со стола свою рукопись и, надев очки, начал:

– «Время волков». Бран, Румыния, замок графа Дракулы, наши дни…[7]

15.55

– «Георге, словно не заметив этого, продолжал идти дальше…» – закончил чтение Лучинский.

Аккуратно сложив листы, он спросил Сергеева:

– Что скажете?

– Мое мнение вряд ли представляет интерес. А что скажете вы, Геннадий Иванович? – Сергеев повернулся к Карпову. – Вы бы рекомендовали этот рассказ к печати?

Тому сразу стало неловко.

– Это некорректный вопрос.

– Почему? Разве вы не отвечаете на такие вопросы постоянно? Или вы привыкли делать это заочно, а не тогда, когда автор сидит рядом?

Карпов почувствовал себя задетым.

– Какая разница, где находится автор? Просто я, как вам известно, не считаю себя специалистом в этом жанре.

– В таком случае, выскажите мнение неспециалиста.

– Давайте, режьте правду-матку, – подбодрил Лучинский.

Геннадий Иванович понял, что от него не отстанут.

– Что ж… Текст написан вполне профессионально, – Карпов начал со слов, которые при всем желании нельзя было поставить под сомнение. – Я только не понял, каким вы видите финал. Это мистическая история, или события имеют реальное объяснение?

– А черт его знает, – беспечно бросил Павел Борисович. – Пусть читатель сам решает.

Карпов не придумал, что бы еще спросить, не задевая самолюбия автора.

Олег Михайлович пристально посмотрел на него.

– Признаться, я разочарован. Мне кажется, вы решили пощадить коллегу из чувства корпоративной солидарности. Я прав?

Карпов не успел ответить.

– Корпоративная солидарность? – усмехнулся Лучинский. – Вы плохо знакомы с нашей корпорацией. Отхлестать коллегу по щекам – самое милое дело. Только дай повод.

– Но в своем кругу! – не удержался от реплики Карпов, не сообразив, что этим выдает свои истинные мысли.

– А! Вот мы и услышали подлинную рецензию. – Сергеев в очередной раз проявил проницательность. – Что ж, теперь давайте послушаем вашу историю.

Геннадий Иванович прокашлялся. Ему категорически не хотелось ничего читать, но теперь, после того как он выслушал рассказ Лучинского, отказать было нельзя. Во рту немедленно пересохло.

– Можно мне попросить воды?

– Да, разумеется. Кристина…

Помощница возникла на пороге, словно только и ждала, когда ее позовут. Сделав глоток, Карпов взял в руки первую страницу и выдавил из себя эпиграф. Слова шли плохо, как паста из засохшего тюбика. И были столь же отвратительны на вкус.

– «О фараон, ты Великая звезда, которая пересекает небо с Орионом, которая правит Миром небытия с Осирисом; ты поднимаешься с востока небес, обновляясь в надлежащий срок, и становишься молодым в должное время…»[8]

16.35

Произнеся последнюю фразу, Карпов положил рукопись на стол, стараясь не встречаться ни с кем взглядами.

– Павел Борисович, ваше мнение? – поинтересовался Сергеев.

– Вяло. Не хватает драйва.

Геннадий Иванович дернулся, как ошпаренный.

– Что?

– Он у вас просто идет по коридору и обливается потом от страха. Где события? Откуда прикажете читателю черпать эмоции?

– Ожидание событий может вызвать куда больше эмоций, чем сами события. Вспомните «Сталкер» Тарковского.

– Зачем? Я не занимаюсь подражательством.

Карпов вспыхнул.

– Вы считаете, я им занимаюсь?

– Вы сказали про Тарковского, не я. И зачем вам понадобился американец? Он никак не развивает общую идею. Просто начали одну историю, потом бросили ее за ненадобностью и принялись за другую. Я бы это не напечатал.

Карпов совершенно потерял дар речи. Он и подумать не мог, что его так непринужденно растопчут прямо на глазах – и у кого?!