Джессика Джессика танцует, и стук ее каблуков, отбивающих пол, звучен и дерзок, как ассамблея лучших стихов. Она словно нимфа из снов изголодавшихся по женщине моряков. Она танцует, и мне, право, не хватает слов, рвется наружу сердце, некогда запертое на засов. Ее всяк пустил бы в свой альков, и джентльмен влюбленный и гладиатор и даже священник, что стоит на страже Богов, Но она танцует в хмельном угаре кабацкого застолья, потерявшаяся где-то посреди миров, танцует для пьяных, безнравственных мужиков, заблудших в этот край, избавившись от оков, она танцует для лицедеев и дураков. Стрелка часов Показывает: Двенадцать ночи. Она снимает каблуки, отталкивает от себя омерзительных и пьяных мудаков, стремящихся достать купюры из кошельков и предложить ей воплотить с ними весь спектр сексуальных грехов. Джессика получает пару неблагодарных шлепков от этих чудаков и спешит собраться домой, в свой кров… По пути из бара до дома она видит мост, что настолько высок, что едва ли не касается облаков. Джессика взбирается на него и, взобравшись, пишет: «Прости меня, мама, я желала в этом краю обрести любовь, а встречала лишь обманщиков и скотов. Мечтала о торжественном, благоговейном звуке фанфар и меня встречающих колоколов, мечтала о сцене и шла на ее зов, но меня приветствовал лишь гул бесчинствующих мертвецов. Самое время простится, мне более не хватает строф…» Джессика делает шаг и сбрасывается в бездну, чувствуя жар погребальных костров… Ее находят через три дня мертвой, где-то на окраине, средь смрада зловонных песков, средь чистилищ и Богом забытых городов… Но я-то точно знаю, что где-то на периферии миров она все так же танцует свой танец и на паркете остаются отпечатки ее следов… Я-то точно знаю: где-то на периферии миров, она обрела свою любовь, не встречая обманщиков и скотов. И где-то там, так же посреди миров Для нее звучит торжественный и благоговейный звук фанфар да колоколов. Она повелительница сцены, ибо всегда шла на ее зов. Сколько жизни кругом! Под моим каблуком целый мир покоится – многогранен, многолик, невесом. Сколько жизни кругом! Философии, которую не обуздать ни под хмелем, ни под коньяком, ни под терпким ромом, ни под наркотическим табаком, сколько жизни кругом, что пленительней всякого сна, что необузданней, чем фантазии под косяком. Откровения мне в руки вверены, я могу рассуждать и про любовь, и про Содом, леса гремучие мне по колено, мне по мускулам усладой разливается малиновый стон! Создание этого Мира, Богу, несомненно, удалось! Но наверняка с превеликим трудом. Ведь сколько жизни кругом! Хочется отправиться в горы с рюкзаком, взять в спутники лишь солнце, и идти, с ветерком, хочется, чтобы свет закипал топленым молоком и чтобы ласково струились сквозь облака златокудрые лучи, отпущенные с поднебесья Богом, и все благоухало кругом. Хочется почувствовать единение со своей землей, как будто каждый лепесток и лик леса был мне ранее знаком. Посмотри, обернись, ни гроша не стоит тоска, коей ты заклеймен, понаблюдай за водной ряби переливом, пройдись по нашим полям бескрайним босиком, понаблюдай за величественным лесным массивом. Он тоже, знай, в тебя влюблен! Ты распластай свои объятья миру, коль в этот мир судьбой ты приглашен, будь добродетельней и лиру свою ищи во всем, что видишь ты кругом! Будь милосерднее, добрее, и никогда ты не жалей о том, что был влюблен, пылал неудержимо, как будто Бог пригрел своим крылом! И никогда ты не жалей о прошлом, ты не тоскуй, упиваясь, о былом, ты в настоящем – и в этом счастье! Взгляни же ты. Взгляни, как бесконечна красота природы. Ощути, как ненасытны рассветы, дурманы-восходы, посевы и их всходы, томление солнца, свежесть грозы, как прекрасен космический сумрак и пламень падающей с неба звезды! Взгляни, как прекрасны и хвои и березы, и скромные ромашки и пряные розы, как чист и свеж воздух, как ненасытно щебечут птицы и стрекозы, посмотри, как трепетны влюбленных лиственниц грезы, насколько ласкова капля росы, капля, что упоенно наслаждается лепестком. И ты – часть мозаики в пазле мировом. Посмотри, как горы наслаждаются на шапках своих снега серебром, как будто Бог драгоценную пыль смахнул с небес своим величественным рукавом. Гладиатор По мотивам фильма «Гладиатор» Риддли Скотта Идущие на смерть приветствуют тебя, ликуй, ликуй, Владыка! Воинам дробит кости сумасбродная тоска, бесчинствует беспощадная битва. Лезвием глотки рассекает бритва. Гладиаторы умирают тихо на пьедестале поруганного бытия, в последнем бою, под шум арены, внимая безумству восторженного крика. Идущие на смерть приветствуют тебя, оставившие свои семьи и молитвы для святого лика, идущие на смерть, те, чья судьба отъявленна и дика, те, чья судьба без Бога и креста проносится в бою, короче мига. Догорает безмятежное зарево, промелькнет луч света в обреченных на смерть глазах, а завтра новое утро, новый бой, а завтра все заново: влачить тяжбу палача да плоть воинов на мечах. В груди сердце замерло, дай в последний раз осмотреть, как кровью залило Низверженный Рим, которому предстоит еще в огнях погребальных истлеть. Догорает безмятежное зарево в сумраке багрового румянца закатного, Бог поделится с усопшими новым знанием да отмолит грехи, снизойдет благодатью – таково оно, с миром прощание. Гладиаторы, падшие, останутся в истории лишь неоправданным ожиданием, не сольют для них священные изваяния, они останутся навек лишь Божьим подаянием, припавшим к земле замертво. Он так и останется Генералом названным, что тяжбами боя изнурен. Но, быть может, это свобода от этого мира – он погиб, а значит – он освобожден. Сильнейший из всех существующих воинов, Гладиатор, миссия пытливого нрава, скорбь времен, знай, ты даже смертью не покорен! Ибо что смерть тому, кто Заживо |
