Судя по мрачному молчанию атамана, с каждым прочитанным предложением он все больше понимал, как плохи его дела.

Комментарий к Слепой пастырь

Кому интересно больше о способе шифрования:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Шифр_Виженера

========== Город и псы ==========

И еще одна бесполезная книга — копия, списанная с копии, которая в свою очередь списана с еще одной копии. Мои тщетные надежды, что следующей будет Кодекс, рассыпались в прах, но ни одного удобного случая поинтересоваться о чем-то настолько специфичном и не вызвать подозрения так и не представилось.

Ольгерд прикрыл лицо рукой вместо того, чтобы читать расшифрованный мною трактат об исполнителях всех желаний — очередной бестиарий о суккубах и инкубах. Эти безрезультатные поиски его тоже изрядно утомили. Я уже не утруждаю себя чтением всего, что ему передаю, лишь иногда бросая мимолетный взгляд на рисунки.

Страшные картины в этом манускрипте напоминали мне о худшем развитии событий. Не думаю, что торговцу зеркалами нужно было заключать со мной контракт, чтобы забрать мою душу. Такие ухищрения подходят для агнцев Лебеды и ставленников старых богов. В моем случае достаточно будет просто не выполнить поручение.

Что за безумцы с больной фантазией иллюстрируют эти фолианты?

— Добрая половина того, что ты перевела, — холодный голос Ольгерда вырвал меня из безрадостных раздумий, за что я ему несомненно благодарна, — ссылается на один и тот же трактат. Ты знаешь что-нибудь о «Codex Gigas»?

Даже если с небес спустился бы ангел и за руку вознес меня к Лебеде, это произвело бы на меня меньшее впечатление, чем заданный Ольгердом вопрос. У кого бы он не учился, я принесу его наставнику ящик лучшего туссентского вина за то, что научил атамана проверять источники.

Мое воодушевление резко споткнулось о внезапную мысль: именно этот вопрос он не должен был задать.

— Ты… у меня спрашиваешь?

— У бюста моего покойного деда, — его манера шутить без тени улыбки производила довольно своеобразное впечатление. В легком ступоре я и правда взглянула на мраморный бюст скуластого мужчины в нише стены, пока подбирала слова для подходящего ответа.

— Это одна из основополагающих работ про демонов.

Месяцы исследований, а я смогла из себя выдавить лишь скупое и поверхностное описание. У Ольгерда определенно был манускрипт. Кто угодно мог ошибаться на этот счет, но только не Гюнтер О’Дим.

— Никогда не слышал, — он пожал плечами, тут же потеряв всякий интерес к разговору.

Поразительная у атамана способность вводить меня в замешательство. Что бы ему такого соврать? До меня дошли слухи, что Кодекс именно у тебя, но ты не подумай лишнего: воровать я к тебе анисовые яблоки полезла?

— Этот трактат невозможно распознать, если изначально не ведать, что именно перед тобой. Выглядит как бесконечные диалоги монахов о грехах и их искуплении.

— Ты описала каждую вторую книгу в моей коллекции.

Безумно хотелось вырвать у него из рук бокал с вином и выпить залпом. Я буду снова и снова задавать вопросы, пока не найду малейшую деталь, за которую смогу ухватиться.

Ольгерд встал и подошел к окну, скрестив руки на груди. Он явно любил долго и задумчиво вглядываться в одну точку. Вылитая статуя, с него сейчас хоть картину пиши. Интересно, Ирис написала его портрет именно в этой позе?

— Скажи мне, а этот трактат не имеет никакого отношения к магу по имени Вильгефорц из Роггевеена?

Кодекс будет иметь отношение к чему угодно, пока Ольгерд говорит о нем.

— Да, — уверенно отвечаю я. — Да, такое вполне может быть.

Ольгерд медленно вынул карабелу из ножен. Ничего хорошего это не предвещало.

— Я приобрел его коллекцию у одного скупщика краденого под Меттиной, — он внимательно посмотрел на свое оружие, словно выискивал в нем изъяны. — Было там что-то похожее. Бесполезное словоблудие за баснословную цену.

— Я могу проверить, — ответила я, не в силах ждать, пока он наконец предложит это сам.

— Сомневаюсь, — Ольгерд вгляделся в отражение на лезвии. — Я передал трактат одному профессору из Оксенфурта.

— Шезлок, — мы оба прекрасно понимали, о ком идет речь. Шезлок уже больше года не выходил из комнаты, встречаясь только с редкими учениками. Скрылся от окружившего его зла под покровом бесчисленных защитных пентаграмм. Кодекс стал бы последней каплей в чаше его безумия, — в огромной опасности. Прочтение манускрипта может убить Шезлока, если его не убьют воры в поисках наживы.

Последнее замечание прозвучало крайне неуместно: Ольгерд - равнодушный, но очень внимательный слушатель.

— Воровка с золотым сердцем. И что же вызвало такую заботу о ближнем? — он оторвался от самосозерцания и уставился на меня. — Я как раз размышлял, что именно ты пыталась у меня украсть?

Слава дьяволу! Ну наконец-то! Единственный вопрос, который я жаждала услышать, и могла ответить без предательской заминки:

— Книгу.

— Ты меня не удивила. Какую?

— Codex Seraphinianus, — я выпалила это название. Надо было переждать пару мгновений перед ответом. — Я узнала, что она у тебя. Хотела получить информацию об одном проклятии, а затем продать ее подороже.

Видимо, я недостаточно заинтересовала Ольгерда. Что-то он не спешил расспрашивать о проклятии и не рвался слушать мою слезливую историю.

Ольгерд вложил карабелу в ножны:

— Сойдет за правду. Ты поедешь со мной в Оксенфурт.

Я боялась даже дышать, чтобы не спугнуть наконец-то улыбнувшееся мне лицо Фортуны.

Пока атаман отдавал распоряжения, я уже торчала в конюшне под грозным присмотром одного из кабанов, того самого, что сообщил Ольгерду о прибытии ведьмака. Не имея возможности узнать его имя, я нарекла его Чубом.

Это, конечно, не та черта, по которой можно различать людей атамана, но у этого мужичка бросающаяся в глаза прическа отличалась особым задором. Мне импонировало его искреннее любопытство, которое он тщательно пытался скрыть за суровым выражением лица.

За лошадью атамана ухаживали, как за самой Анной Генриеттой.

А кобылка — загляденье! Ухоженная и холеная: блестящая бежево-серая шерсть и стройный мощный круп выдавал ее чудесную родословную. Ни дать ни взять — нильфгаардская. Не исключено, что родственница хваленых вороных липпицанов Белого Пламени.

Я завороженно провела рукой по шелковистой гриве красавицы и тут же отдернула. Кобыла заржала, норовя встать на дыбы. Появившийся словно из ниоткуда Ольгерд быстрым движением опытного наездника натянул поводья, что-то тихо нашептывая кобыле на ухо. Леди Годива. Кличка была ей под стать.

С животными я не в ладах. Даже с кошками, хотя более дьявольского создания и не придумать. Ольгерд заметил это. И наверняка подумал про то, что обычно думают в таких случаях: животные чуют дьявольщину.

— Протяни руки.

Этот приказ развеял мою призрачную надежду, что совместное чтение книжек нас как-то сблизило.

— Я знаю, что ты убьешь меня, если я попытаюсь сбежать. Я не самоубийца.

Ольгерд скептически вздернул бровь.

— Я бы с этим поспорил. — Интересно, он своей жене таким же высокомерным тоном рассказывал о вечной любви и о том, как мечтает о ее нежных прикосновениях? Иного пока не наблюдалось.

Я уже не знала, как можно пасть ниже, чем мне пришлось за последние сутки. Мне опять ничего не оставалось, кроме как позволить себя еще раз связать. Когда-нибудь я отплачу тебе за это, атаман.

— Тебе нравится связывать женщин? — Упрек прозвучало двусмысленно без моего ведома.

— Обычно обхожусь без того.

Я и так неуверенно чувствовала себя в седле, а со связанными руками - и подавно. Не меньше полсотни верст до Оксенфурта — приедем затемно.

Леди Годива неслась галопом по дорогам, почти разрушенным ураганами. Ненастье добавило кметам страданий — излишне скудный урожай сказался на их и без того печальных лицах. Жители местных деревень больше походили на обтянутые кожей скелеты.

Мы проезжали мимо заброшенной уже долгие годы усадьбы Мольдави. Вокруг некогда роскошного здания все заросло бурьяном. От дома веяло печалью и какой-то жуткой историей. Ничего удивительного, ведь практически каждый дом в Редании хранил в стенах невидимую для посторонних глаз темную правду.