— Ты уже сжег контракт, когда оставил Ирис розу?

Он подошел к картине, бросив на меня быстрый взгляд, и видимо, вспомнив, что я давно в курсе тайников, положил улов в выемку за картиной.

— Нет.

Блики огня плясали в его глазах. Ольгерд подошел поближе, взглянул на пожелтевшие страницы пергамента. Указательный палец лег на подчеркнутую фразу: это их modus operandi, и это же их ахиллесова пята — ведь они не могут отказать в словесной дуэли смертному, назвавшему их истинное имя.

— Милена, мне понятно, к чему клонишь, — сказал он. — Но повторюсь: контракт уничтожен. Мне не хотелось ни забирать эту чертову бумагу с собой, ни, тем более, оставлять жене.

— Роза, которую ты подарил жене… — не слишком уверенно начала я. — Если Гюнтер о’Дим отправит ведьмака за ней в прошлое… Если я отправлюсь вместе с ним… То смогу увидеть подпись.

Количество «если» красноречиво свидетельствовало о продуманности плана.

— А если нет? — иронично поинтересовался атаман, грея руки над пламенем.

— Проведем целую вечность по соседству. — В голове шутка прозвучала куда смешнее. — Разве ты не об этом мечтал?

Ольгерд усмехнулся и покачал головой.

— У тебя есть план получше? — накопившаяся злость так и норовила вырваться наружу.

— Дай мне все обдумать, — он сделал жест по направлению к двери. — В тишине.

Дневник так и остался лежать широко распахнутым. Не каждый охотник так тщательно расставляет силки, как я эти чертовы закладки. Пусть побудет наедине — не мне же одной отчаянно биться в поисках решения.

В моей комнатке кровать не застелена. Уловив недвусмысленный намек, я пошла в хозяйскую спальню. В ней уже успели навести порядок: убрать осколки и постелить свежее, пахнущее чем-то лавандо-цветочным, белье. Я взяла первую попавшуюся книгу, моля Лебеду о том, что в ней не будет упоминания о демонах. Устроилась в широком кресле с низкими ручками. Красный бархат приятно холодил кожу.

«Как говорил святой Афанасий Афонский, mulier est malleus, per quem diabolus mollit et malleat universum mundum (женщина это молот, которым дьявол размягчает и молотит весь мир)».

Ад и черти, я что, проклята?! Ах, да. Действительно.

На стене висел гобелен с гербом фон Эвереков: дикий кабан в окружении трех черных роз. У древнего рода на редкость дурная слава. Разбойничество в Редании еще худо-бедно могло сойти за семейную традицию, но чернокнижество — вряд ли. Род и так долго не мог отмыться от темной славы Кейстуса фон Эверека, большого знатока гоэтии, а Ольгерд забил в гроб репутации последний гвоздь. Яблочко от яблони недалеко падает.

Прошла целая вечность, прежде чем дверь наконец отворилась.

— Я прочитал дневник, — медленно сказал Ольгерд. — Выезжаем на рассвете.

Комментарий к Письма к прошлому

* Фирменная цитата Лавкрафта - “That is not dead which can eternal lie, And with strange aeons even death may die”

* Filia mea…Quia tu es multum amata a me, multum plus quam tu ames me* (лат.) - дочь моя, ведь я тебя любил гораздо больше, чем ты меня - цитата из книги видений Анджелы из Фолиньо - https://www.youtube.com/watch?v=O4zi1Z-vIAo

========== Прах к праху ==========

— Я работаю в одиночку, — отрезал Геральт.

Да уж, кто бы сомневался. Ведьмак залпом опустошил рюмку темерской ржаной — от одного запаха мой желудок свернулся в узел. Мы не пробыли в корчме и получаса, а на лице Геральта уже не наблюдалось ни малейшего энтузиазма насчет нашей компании.

В «Алхимии» непривычно мало посетителей, а те немногие, что были, жались к стенам и разговаривали полушепотом. Маргоша вскользь упомянула о новых погромах, которые учинил вконец взбесновавшийся Радовид — на подъезде к Оксенфурту на деревьях и правда висела парочка попавшихся на кулуарных разговорах. Нашему королю еще предстоит узнать, чем чреваты поиски дьявола: он находит тебя гораздо раньше, чем ты его.

— Я пришел не с просьбами, Геральт, — возразил Ольгерд. Перстень звонко брякнул о кружку, — считай это условием.

Геральт окинул меня недоверчивым взглядом. Уж не знаю, как продвигалось расследование с Шезлоком, или что успел поведать Ламберт о наших увлекательных приключениях в Горменгасте, но симпатии ко мне у него явно не прибавилось.

— Не вижу в этом никакого смысла. Прекрасно справлюсь сам.

Упаси Лебеда, еще помогать ему не хватало. У меня полно собственных невзгод: еще предстоит убедить Ольгерда-из-прошлого не сносить мне голову. И если с ним будет госпожа фон Эверек, то рвать на груди рубашку крайне опрометчиво.

— Вполне достаточно, что смысл вижу я. — Ольгерд откинулся на стуле, звонко щелкнув пальцами. Звук резко привел замечтавшуюся прислугу в чувство, и она резво вернулась с очередной порцией чистого спирта. — До дна. Когда нам еще доведется выпить?

Геральт, судя по всему не большой любитель препираться, пожал плечами. Представляю, что он думает об этой авантюре. Отправлять за подарком покойной жене нынешнюю любовницу — редкостный моветон, но репутация сейчас меньшая из наших проблем.

— Я не буду обузой, Геральт, — уверила я.

Ведьмак хлопнул вторую рюмку.

***

Если бы я могла позволить себе верить в дурные предзнаменования, то повернула бы назад еще на подъезде к Бронницам. Слетевшая у коня подкова еще пол-беды; к разнесенной к чертям собачьим дороге можно привыкнуть, как и к молчаливости спутника. Но два покосившихся указателя «НЕ ВЪЕЗЖАТЬ» и «НЕ ВЫЕЗЖАТЬ» прямо друг напротив друга, аккурат рядом со свежевскопанными холмиками, меня несколько обеспокоили.

— Куда мы едем?

Из нас троих план должен быть хотя бы у Гюнтера о’Дима. Конь недовольно фыркнул; после поворота начался густой лес. Прямо в духе старой реданской присказки — зашел туда, и исчез.

— В поместье фон Эвереков, — задумчиво пробормотал ведьмак, вглядываясь в чащу.

Чтобы… что? Подмести опавшие листья и поискать в золе злосчастную розу?

— Надо с чего-то начинать.

Слепец ведет слепца — осталось только найти яму*. Неизвестный, написавший предупреждения на указателях, действовал из лучших побуждений — где-то через версту дорогу окончательно размыло, и лошади вязли копытами в грязной жиже. По крайней мере мой конь, Плотва вышагивала как на плацдарме.

Вдали начинала виднеться величественная усадьба, построенная в архитектурной традиции времен Гериберта Сварливого. Парадный вход поддерживали массивные колонны из цельного камня. Меньшего размаха от фон Эвереков я и не ожидала.

Стоило нам приблизиться, как стало ясно, что только масштабы и напоминали о былой роскоши. В каменной кладке пролегали глубокие трещины, на воротах висел старый ржавый замок, так и приглашающий случайного вора заглянуть внутрь. На лицах трагедии остаются шрамами и ожогами, на домах — выцветшей краской и поросшим кругом лишайником.

Но даже не это придавало поместью такой удручающий вид — его окутывала вязкая, свинцового цвета дымка. Или не дымка — испарения, миазмы, что-то отчаянно скверное.

Проку от того, что кто-то еще ухаживал за приусадебным садом, оказалось не больше, чем утопленнице от пудры. Розовые клумбы были подстрижены крайне педантично, словно по трафарету.

Святой Лебеда, какие…

- …розы поздней осенью?! — сказала я, нервно натянув поводья.

— А запах серы тебя не смутил? — мрачно поинтересовался Геральт.

Запах чего?! Никогда не поздно повернуть обратно! Но позади меня узкая тропа через густой лес, а тени и шорохи в темной чаще не предвещали ничего хорошего. Уж лучше остаться с ведьмаком, чем одной возвращаться в Оксенфурт.

Мы спешились. Конь задергался, застучал копытами — меня бы тоже мало прельстила перспектива оставаться в таком месте. Плотва, под стать хозяину на редкость флегматичное создание, тут же принялась жевать то, что не каждая лошадь сочла бы за траву.

— Держись рядом, — сказал Геральт. — Если что — беги и прячься. Понятно?

Понятливости мне не занимать. Ведьмак вытащил из-за спины меч и шагнул в серый туман. Я юркнула следом, прежде чем силуэт исчез в непроглядной дымке. Факел чадил и едва освещал путь — мысль, что сияние в кромешной мгле делало нас легкой мишенью, заставила меня поежиться.