Гюнтер о’Дим, я передаю тебе…

глаза тех, кто порицают отца и мать свою, да выклюют вороны

…Кодекс Гигас.

а плоть их будет сожрана стервятниками

…Наш контракт выполнен.

Страх перед неизведанным. Самый древний страх.

Вспышка. Пелена спала с моих глаз, обнажая яркие цвета пламени свечи и глаз о’Дима.

Глаз, в которых виделось отражение неизвестных мне миров. Тех, где льдистые дюны скрывали посреди черных морей бесконечности храмы чудовищ. Нет слов в существующих ныне языках, которые могли бы все это описать.

Оцепенев, я не могла отвести взгляд от могильного холода, таившегося в его глазах.

Гюнтер о’Дим поднял Кодекс с пола, брезгливо его рассматривая. Я все еще видела вертикальные зрачки, даже когда он уже не смотрел на меня. Оставался ли Кодекс для о’Дима все еще Кодексом?

Ольгерд смотрел то на меня, то на о’Дима, но не пытался вмешаться.

— Очень скоро, Милена, мы побеседуем с тобой о том, что делает книгу - книгой, а розу - розой, — он провел рукой над манускриптом, и страницы перевернулись вслед за движением. — Но боюсь, тебе придется лишь внимательно меня слушать.

Он тепло мне улыбнулся, лишь слегка покачав головой, словно отчитывал нашкодившего ребенка.

Ольгерд крепко сжимал в руке страницы. Напрасные усилия, о’Дим не может ничего отнять у того, с кем его связывает контракт. У каждой, даже самой дьявольской игр, есть свои правила.

— Не убейте друг друга, выясняя, кто из вас больший грешник. Оставьте удовольствие судить об этом мне.

Гюнтер о’Дим щелкнул пальцами, прежде чем раствориться в темноте. На меня сокрушающей лавиной посыпались золотые монеты, погребая меня под собой. Щедро одарит и сребром и златом…

Не так я представляла момент своего долгожданного обогащения. Но, слава всем существующим и несуществующим силам — я жива. Я пыталась увернуться от металлического града, но орены неумолимо били барабанной дробью по моему лицу, оставляя болезненные ссадины.

Ольгерд подал мне руку и одним резким движением помог выбраться из завала. Он выглядел так, будто только что узрел дьявола во плоти. Да что там, Ольгерд и сам на него походил со своими глубокими шрамами и красными, как пламя, волосами.

— Зачем ты это сделала?

Я отвернулась, не желая смотреть в его сверкающие гневом глаза.

— Ольгерд, — его имя тяжело далось мне в первый раз, — клянусь, я не желала тебе зла!

Его пальцы глубоко впились в кожу на моих плечах. Пожалуйста, не убивай меня. Я не хочу снова увидеть эти желтые глаза…

— Зачем ты вырвала страницы?

Даже если о’Дим не мог убить меня после того, как я выполнила его контракт, для него не составит труда подождать окончания столь короткой человеческой жизни. Мое единственный шанс избежать долгожданной встречи — попытаться снять проклятье.

Но с точки зрения Ольгерда это был самоубийственно бессмысленный поступок. Как я могу извлечь из этого пользу?

— Не смей. Мне. Больше. Лгать, — отчеканил атаман, прежде чем я смогла набрать воздуха для очередной лжи, — иначе, Вечный Огонь мне свидетель, я разрублю тебя пополам.

И я была уверена, что Ольгерд не шутил. Тогда меня даже божественное вмешательство не спасет. Мысль сказать ему правду казалось почти непристойной, сродни публичному раздеванию.

— Я была проклята еще до рождения. Я пыталась вырвать страницы, которые связаны с контрактами, и…

Я потерялась на половине предложения и закрыла лицо руками, сидя на коленях в куче золотых монет.

Ольгерд облокотился на стену одной рукой и принялся рассматривать вырванные страницы, на которых играли блики пламени свечи.

— Вырвала страницы про контракты с дьяволом, — повторяет за мной Ольгерд, и его рука сжимается в кулак. — Ты родилась под счастливой звездой, Милена.

Странные у Ольгерда представления о счастливых звездах. Но ведь он прав. Меня осенило, что мне повезло как никогда в жизни. В вырванных мною страницах имелся ключ не только к моему спасению. Ольгерду пока что выгодно оставлять меня в живых.

Как же причудливы иногда повороты судьбы.

Орены и флорены переливались золотым цветом. Слишком неприличные в своей роскоши, посреди разрушенной комнаты. Я принялась собирать монеты, пытаясь засунуть как можно больше в широкие карманы штанов. Даже десятой части так тяжко заработанных денег мне не унести.

У меня слишком много долгов, чтобы одарить охотников на ведьм кучей золота. Я бы обратилась к Ольгерду с просьбой о помощи, если бы он не стоял с таким надменным выражением лица.

— Не брезгуешь? — Посредственный из тебя проповедник, Ольгерд.

— А брата продавать за деньги не брезговал?

— Я никогда не поступил бы так с братом.

Жаль, что истины я так и не узнаю. Брат мертв, а Ольгерд никогда не поведает мне, что же случилось на самом деле.

На улицах Оксенфурта творилась какая-то суматоха. Лающие приказы охотников на ведьм призывали всю стражу собраться в центре города. Что бы там не произошло, сейчас самый момент выскользнуть из этого проклятого дома незамеченными.

В доках Оксенфурта стояла беззвездная ночь. Нечеловеческая усталость накрыла меня с головой, и я села на каменную брусчатку на набережной. Я была жива. Холодно, прибрежный ветер слегка обдувал лицо. А еще до боли в горле хотелось пить. И поесть.

— Еще в усадьбе тебе голову снести надо было.

Любая угроза теряет свою убедительность, как только ее повторяют дважды.

— И снес бы.

Я бросила камень в реку, и он скользнул по поверхности воды, отскочив от нее трижды. Как же мне хотелось выпить чего-нибудь покрепче.

— Я вижу, ты уже почувствовала себя незаменимой? — прозвучало с особым презрением. — Не обольщайся, я могу попросить о помощи любую чародейку. Не ты одна разбираешься в тайнописи.

Допустим, не любую, но некоторые из них могут заинтересоваться. Филиппа Эйльхарт, например. Или Фрингилья Виго. Единственной проблемой станет ключ для расшифровки. Ты же знаешь ключ к Кодексу, не так ли, Ольгерд?

— Попроси, — мне не хотелось оборачиваться, чтобы взглянуть на него. Но я все же надеялась, что он хотя бы поморщился.

Там, где должна быть укрытая ночью земля по ту сторону Понтара, виделась лишь ледяная пустошь, ужасная пустыня. Мне чудились призрачные глыбы разрушенных до основания монастырей, где скитались существа без рта и глаз, но способные говорить и видеть.

— Я дам тебе шанс вернуть мне долг. Ты найдешь способ разорвать мой контракт с о’Димом, чего бы оно тебе не стоило, — в военной академии Ольгерда порядочно научили отдавать приказы, — справишься — получишь свои страницы.

Его голос рассеял видения и вернул к не менее печальной реальности. Как же я всем кругом изрядно задолжала.

— И не забывай, чем закончилась твоя последняя попытка вонзить мне нож в спину.

Все было предельно просто. Ольгерд понимал, что я пожертвую всем, чтобы спасти себя. Чтобы избежать долгого путешествия с Гюнтером о’Димом по отражающимся в его глазах мирах.

А я знала, что в этом мы бесконечно схожи.

Комментарий к Избави нас от зла

1. Что легко пропустить в игре - в своем дневнике Шезлок описывает, что Гюнтер наслал на него сны, в которых его несуществующая дочь Амелия умирает от бубонной (предположительно) чумы. Именно об этом ему снится кошмар.

2. По совершенно комичному стечению обстоятельств, я считала, что Шезлок (Shakeslock) был назван в честь Шекспира, а не Шерлока. Отсюда появились две отсылки к Уильяму нашему Шекспиру в этой главе.

========== Шум и ярость ==========

Шум и гвалт царили в лучшей корчме Оксенфурта, темная ночь озарялась светом сотен свечей на позолоченных канделябрах. Живот заурчал от душистого запаха солода и жарившегося на вертелах бараньего мяса. Без еды я не прошла бы и аршина больше; мой изможденный вид убедил Ольгерда отметить спасение из лап дьявола в «Алхимии».

На сцене выступала группа весьма потрепанных менестрелей. Трубадур в третий раз пытался спеть оду девицам из Виковаро, но после строчки про амбар вдохновение его оставляло. Изрядно захмелевший бард, судя по цветастому одеянию большой поклонник мэтра Лютика, едва попадал по струнам лютни.