Радуясь, что он больше не выглядит таким измученным, как прошлым вечером, она сунула ему в руку кинжал и наблюдала, как он взлетел, каким-то образом выполнив самый крутой поворот, прежде чем перерезать верёвку. Вампир упал. Но Иллиум оказался быстрее. Он подхватил мужчину прежде, чем ноги вампира коснулись воды.

Елена последовала за ним на мост, который полицейские оцепили с обеих сторон, и приземлилась. Как только Иллиум положил мужчину на дорогу и улетел, чтобы забрать остальных жертв, она достала другой нож и начала разрезать рубашку вампира, оттягивая спутанную ткань и морщась на кусочки кожи, которые прилипли с ткани. Но ей нужно увидеть раны. Сантьяго, опустившись на корточки рядом, молча наблюдал, как она открывала разорванную грудь вампира.

Очень было похоже, что у него обширные повреждения вокруг сердца, но так много засохшей крови, запутанной в густых завитках чёрных волос на груди, что Елена не могла сказать наверняка.

Сняв с уха беспроводное устройство, она протянула его Сантьяго, прежде чем сунуть руку в карман жилета на флисовой подкладке, который надела, и вытащила пару латексных перчаток.

Сантьяго наклонился вперёд и поднёс экран сотового телефона ко рту вампира.

— Чёрт, — пробормотал он, когда экран запотел.

— На мгновение я подумал, что тебе показалось. Но, чёрт возьми. — Он бросил взгляд через её плечо туда, где во второй раз приземлился Иллиум.

Елена была на девяносто девять процентов уверена, что на самом деле ей показалось, потому что была так чертовски потрясена.

— Мне нужно чем-нибудь смыть кровь. — Ирония того, что внизу бурлила Ист-Ривер, не ускользнула от Елены.

— Сейчас. — Сантьяго вернулся через несколько минут с двумя бутылками воды и упаковкой салфеток. — Нашёл у патрульных. Медики едут.

Вампирам не нужны медики, но во время процесса регенерации они болели так же, как и смертные. Парамедики могли, по крайней мере, дать им лекарства, вырубить на некоторое время.

— Хорошо. — Смочив салфетку, она быстрыми, осторожными движениями промыла грудь мужчины, а Сантьяго пошёл проверить других вампиров. Плоть вампира под чёрной запёкшейся кровью была испещрена огромными царапинами, будто кто-то пытался прокопаться сквозь кожу. В памяти всплыла картина, когда Рафаэль лишь рукой пробил грудину вампира, чтобы вырвать его всё ещё бьющееся сердце.

— Но тогда, — пробормотала она, стараясь быть практичной и логичной, — понадобился всего один удар. — Быстрый, жестокий, эффективный. Здесь же, напротив, удары наносил тот, у кого не было силы Рафаэля — потому что хоть грудь вампира и выглядела так, будто её пропустили через измельчитель, сердце билось за рёбрами.

— Они все живы, — дрожащим голосом проговорил Сантьяго. — Господи, кто-то должен схватить этого парня.

Над этим и ломала голову Елена.

— Вопрос только кого именно ловить?

Странное молчание. Елена смотрела, как детектив снова опустился на корточки, ветер перебросил его галстук через плечо, и увидела, как он просунул руку в перчатке под руку жертвы. Пальцы и ногти вампира были покрыты кровью и, вероятно, кусками плоти.

— Он сам с собой это сделал. — Озноб, вызванный далеко не бушующим ветром, носящимся по мосту, скользнул по венам.

Сантьяго взглянул на ряд тел, которые Иллиум выложил на дороге.　

— Они все сами с собой это сделали.

Елена узнала из уроков в Убежище, что очень-очень немногие ангелы обладают силой заставить человека терзать самого себя. Убить себя, да. Но калечить и мучить? Нет, эта сила зарезервирована Советом… и Спящими, которые когда-то были в Совете.

Когда Елена позвала Рафаэля, он находился далеко от города и теперь приземлился у пруда в Центральном парке, где Елена стола и наблюдала за утками.

— Мы уже бывали здесь раньше. — Тогда она была смертной, охотницей, которую он собирался подчинить своей воле. На её выразительном лице не появилась улыбка. Шелест листьев, словно тайный шёпот в воздухе.

— Я все думала, вспомнишь ли ты.

— Расскажи, что нашла.

Елена оглядела тихое, безлюдное место.

— Только не здесь.

Взяв её на руки, он поднялся в небо. Полёт через Гудзон занял всего несколько минут, а затем Рафаэль приземлился рядом с оранжереей, которую так любит его супруга. Он смотрел на Елену, расправившую крылья, чтобы приземлиться.

«Ты лучше их контролируешь».

— Я даже не приблизилась к уровню, который мне нужен, если хочу быть эффективной в охоте. — Заправив волосы за уши, она вошла в тёплый и влажный воздух оранжереи. — Я ощутила чёрные орхидеи. Настолько уникальный запах, что невозможно ошибиться. — Дотронувшись пальцами до розового пышного цветка, она покачала головой. — Чистота этого аромата почему-то беспокоит меня. Мой контакт, работающий с аромамаслами, пытается достать мне образец, чтобы понять, почему. — Рафаэль закрыл за ними дверь, а она посмотрела на него серыми глазами, полными беспокойства. Инстинкт и опыт подсказывали успокоить её и взять её заботы на себя. Архангел не выживает, если слаб. Рафаэль выжил, неся смерть.

«Иди сюда, Елена».

Когда она придвинулась и встала в нескольких дюймах от Рафаэля, он обнял её за шею, потирая большим пальцем жилку.

— Не многие знают об этом конкретном наказании. — Но он знает. Он ещё был ребёнком, но уже тогда понимал, что справедливость должна восторжествовать. — Моя мать не хотела быть богиней, как Ли Дзюань или Неха. Как не хотела, и править империями, как мой отец.

Волосы Елены шёлковым водопадом упали ему на руку, когда она подняла голову и посмотрела на него. Она не задавала вопросы, но каждой фиброй была за него, непоколебимо сопротивляясь, неумолимо приближающемуся, мраку.

— Но с ней обращались как с богиней, и она действительно правила, — пробормотал он, — как и я. — Управлять он научился у матери, узнав способ, который будет вызывать уважение и благоговение без страха, окружающего большинство архангелов. — Она правила Шумерией, но был город, который она считала домом. Он назывался Аманат.

Нахмурившись, она положила руку ему на талию.

— Я слышала про него в какой-то передаче про потерянные города.

— Аманат и его жители исчезли вместе с Калианной. — Некоторые говорят, что она забрала людей спать, чтобы они смогли поприветствовать её, когда она проснётся. Большинство считает, что она убила их, прежде чем покончить с собой. Из-за сильной любви, она не могла отдать их под чужую властью, а Аманат стала её могилой.

Елена провела пальцами свободной руки по краю его крыла. Рафаэль раздвинул крылья шире, предоставляя ей больше доступа. Капля воды с потревоженной ветки крошечных белых цветков потекла по перьям, когда, принимая приглашение, она коснулась крыла увереннее.

— Что думаешь?

Он прижал к себе Елену, освобождая ей обе руки.

— Моя мать, — сказал он, — любила красивые вещи. Помнишь рубин на полке в моем кабинете башни? — Бесценный камень безупречен в своём гранёном великолепии. — Она подарила его мне на десятый день рождения.

— У неё безупречный вкус.

— Аманат, — продолжал Рафаэль, — её сокровище. Она любила этот город, по-настоящему любила. Я провёл много счастливейших лет в детстве, бегая по мощёным улицам.

— Ангелы так заботятся о своих детях, — пробормотала Елена, продолжая ласкать внутреннюю сторону его крыльев. Её руки были в мозолях от тренировок, и Рафаэль не желал больше ничьи руки на себе.

— Моя мать, — начал он, рассказывая о заре своего существования, — доверяла народу Аманата так, как архангел редко кому доверяет. — Воспоминания о жарких летних днях, проведённых в полётах над древними зданиями, высеченными из камня, об играх со смертными друзьями и о том, как взрослые заботились и обожали их. — И они любили её. Не поклонялись, как Ли Дзюань или Нехе. А… обожали непорочной любовью, которую я не могу описать.

— Ты только что описал, — пробормотала Елена. — Любовь. Они её просто любили.