– Ты философ, – перетягивая их сцепленные руки к себе и целуя костяшки его пальцев, сказал Соквон. – Но с чего ты взял, что человек достигает пика к тридцати пяти? Мне казалось, что граница между развитием и увяданием находится ниже.

Цукаса помолчал, обдумывая ответ. Нужно было оставаться честным, но любопытство Соквона иногда могло привести и к не совсем приятным последствиям.

– Я не философ, – улыбнулся он. – Такими глубокими размышлениями люди занимаются в старших классах, когда у них еще есть на это время. Так что это в каком-то роде инфантильность, а не философия.

– Не увиливай. Ты сказал, что тело человека приходит к расцвету в тридцать пять.

Удивительно, как Соквону удавалось находить именно то, что было связано с прошлым Цукасы. Он почти инстинктивно мог выцепить из разговора какой-то момент, вытянуть из Цукасы все жилы, добиваясь объяснений и в итоге получая какие-то сведения, которых до этого не знал. Это происходило даже так, как сейчас – с деталями, на первый взгляд, совершенно безобидными.

– Я спал с натурщицей, когда еще учился в студии, до университета, – решив не тянуть, сразу признался Цукаса. В глазах Соквона мелькнул недобрый огонек, который, впрочем, довольно быстро спрятался. – Она была сильно старше. Мне было семнадцать, ей тридцать шесть.

– Да она тебе в матери годилась! – приподнимаясь на локте и сжимая его руку, едва не поперхнулся своим возгласом Соквон.

– Что поделать, – переворачиваясь на спину, пожал плечами Цукаса. – Я был озабоченным извращенцем и хотел ее. Долго уговаривал.

– Ты? Уговаривал?

– Да. Она, вообще-то, замужем была. Тогда. Потом развелась. Не из-за меня. Вообще, просто… ее муж вышел на пенсию, и жить с ним стало невыносимо.

Соквон улегся на его плечо, приближая к нему свое лицо, Цукаса даже чувствовал его дыхание на своей щеке.

– Ты еще долго с ней общался, да? И сейчас, может, общаешься?

Цукаса перевел на него взгляд, сдерживаясь, чтобы не заржать.

– Не смеши, это все в прошлом.

– А она, значит, вышла замуж за старикана и поэтому согласилась трахаться с тобой.

– Это нормально – когда между женщиной в таком возрасте и молодым человеком возникают отношения, которые не длятся долго. Для женщины это своего рода прощальный подарок перед тем, как она окончательно остепенится.

– Ну, конечно, ты ее облагодетельствовал, – явно начиная злиться, сказал Соквон.

– Нет, я себя облагодетельствовал. И вообще, знаешь, что? Если бы я был девственником при встрече с тобой, хрен бы я согласился стать для тебя шлюхой, понятно? Я бы в окно из туалета вылез, но сбежал бы из клуба в ту ночь. Просто потому что я умел кое-что, я смог остаться. Так что хватит ревновать меня к тем, кто был до тебя.

– Ладно, продолжай. Что там с тридцатью пятью?

Продолжать не хотелось – дальше рассказ должен был совсем вывести Соквона из себя, а трахаться грубым образом Цукасе сейчас не хотелось.

– Она была очень чувствительна, – после непродолжительного молчания все-таки сказал он. – После нее у меня были и другие девушки, и я знаю, где у женщины клитор, так что могу довести до настоящего, а не сыгранного оргазма, но я ни разу не был с такой, как она.

– Может, это были особенности ее организма? – предположил Соквон, переползая и укладываясь на Цукасу верхней частью тела. – Может, она вообще быстро заводится и легко кончает?

Цукаса прикрыл веки. Говорить о женщинах с Соквоном было сложно – у того не было вообще никакого опыта, и он зачастую вообще не понимал, о чем шла речь.

– Нет, женский оргазм – сложная вещь. Не так, как у нас.

– Даже при том, что у них есть клитор? – мстительно поинтересовался Соквон, расстегивая верхнюю пуговицу его рубашки-поло.

– Да, даже при этом. Пока они еще очень молоды, все происходит иначе. Но если говорить в общем, то взрослый человек испытывает больше удовольствия, занимаясь сексом. Чем старше становишься, тем сильнее оргазмы. Если говорить просто и прямо.

Соквон отодвинул край ткани и коснулся губами открывшейся ключицы, заставляя Цукасу вздрогнуть.

– Имеешь в виду, что с возрастом получаешь больше удовольствия?

– Да, именно так.

– И ты сам это чувствуешь? – продолжая целовать его в разных местах и поднимаясь к шее, продолжил любопытствовать Соквон.

– Чувствую. Ты тоже со временем поймешь. Я… совсем недавно понял, что она ощущала, когда мы занимались сексом, и почему была такой. Наверное, с годами пойму до конца.

Соквон вдруг остановился, перелег, забираясь на него совсем и поднимаясь на руках. Внимательно посмотрел ему в глаза и спросил – почему-то очень тихо.

– Ты понял это со мной, да? Ты ведь несколько лет не спал ни с кем, пока мы не встретились?

Цукаса медленно кивнул, не отводя взгляда:

– Да, с тобой. Надеюсь, у всех так. У тебя тоже должно это произойти.

– Скажи это, – наклоняясь и касаясь его губ своими, попросил Соквон. – Пожалуйста, скажи. Ты знаешь, что я хочу услышать.

Цукаса обнял его обеими руками, опуская к себе, и прошептал:

– Я ни с кем не кончал так сильно, как с тобой.

– Вот же черт, я сейчас с ума сойду.

*

Ким Чольсу был известен в тех бизнес-кругах, в которых проходила жизнь семьи Ю, поэтому Соквон примерно знал, что это был за человек. Его характер очень точно характеризовался масштабами и сутью управлявшейся им сети отелей – после потери прежней, выкупленной Ю Чунмином, он сумел поднять собственное дело повторно, вложив остатки денег в шесть зданий и их обустройство. В результате у него появилось несколько отелей пятизвездочного уровня, функционировавших исключительно в Сеуле. При том, что номерной фонд составлял всего три тысячи, доход отелей был приблизительно близок к прибыли, которую получал Чонвон – разумеется, без учета его теневых отраслей.

Соквон провел большую работу, добывая и сопоставляя данные, даты и события из жизни собственного отца и ныне здравствовавшего Ким Чольсу – он хотел составить примерную картину того, что произошло между этими двумя людьми. После долгой и утомительной работы Соквон пришел к выводу, что до некоторых пор Ким Чольсу даже не подозревал, что Ю Чунмин был причастен к смерти его старшего сына – они вели совместные дела, заключали взаимовыгодные сделки. Конечно, в мире большого гостиничного бизнеса иногда проворачивались подобные операции, позволявшие пользоваться силами соперников, и это не было показателем доверия, но Соквона занимал тот факт, что после того, как Чонвон принял дела, Ким Чольсу свел его с некоторыми поставщиками предметов интерьера и прочих товаров.

Да, этот человек вполне мог притворяться в угоду бизнесу, но даже при перспективе получения сверхприбыли он не стал бы помогать старшему сыну человека, убившего его собственного ребенка. Соквон отлично понимал, что именно это сейчас и бесило Ким Чольсу – его глупость и наивность, сделавшие его посмешищем. Сколько лет Ю Чунмин глумился над ним? Сколько лет Ким Чольсу полагал, что Ю Чунмин помог ему, выкупив бизнес, начавший приходить в упадок после семейной трагедии?

Даже проработав в этой сфере несколько лет и насмотревшись всякого, Соквон с трудом мог поверить, что отец проявил такое беспринципное неуважение к конкуренту – подточил его бизнес, а затем явился как спаситель и заплатил за сеть отелей, стоявшую на пороге разорения. В результате гостиничная доля концерна расширилась практически вдвое, и теперь составляла немалую часть дохода Чонвона.

Думая об этом, Соквон приходил к выводу, что под ударом сейчас находился именно Чонвон – сеть «Royal Orient» теперь была под его управлением, и он был единственным, кто завел детей. Кансок с его сравнительно небольшой частью концерна, отличавшейся самыми скромными показателями престижности, был в относительной безопасности. Положение Соквона, разве что, могло вызывать сомнения из-за большого дохода и общего внимания, которое еще при жизни оказывали ему родители – среди людей, которым была известна семья Ю, сложилось стойкое впечатление, что именно младший из сыновей и был самым любимым.