Цукаса ухмыльнулся – почему-то грустно, без иронии или с совсем небольшой ее долей.

– Ты тоже, – ответил он.

Соквон взял его лицо в руки и наклонился, сминая столь привлекательные для себя губы в поцелуе. Цукаса отступил на шаг, но челюсти все-таки разомкнул – Соквон скользнул языком глубоко, сразу же входя настолько, насколько смог с первого раза. Цукаса вдохнул носом, наполняя легкие, и Соквон почувствовал в этом движении что-то ценное – у Цукасы был какой-то опыт, но совсем небольшой. Он знал, что во время поцелуя можно было дышать, как нормальный человек, но не мог контролировать свое дыхание. Целоваться Соквон умел так, что прежних его партнеров просто уносило – от ощущений или от недостатка кислорода, кто знает. Но устоять на ногах было довольно тяжело – он это знал и гордился этим.

Раскрываясь постепенно, Соквон обычно выпускал своего зверя на свободу без оглядки – всего на одну ночь. Он любил тела со всеми их изъянами и достоинствами – любил влажные рты, внутреннее тепло, любил упругие мышцы и мягкую кожу, любил нежные мочки ушей, гладкие подбородки и сильные ладони. В рот Цукасы Соквон влюбился с первого поцелуя и уже тогда понял – ночью будет целовать его столько, сколько захочет. Изнасилует эти губы, сделает их опухшими и горящими, чтобы Цукаса еще два дня после этого мог есть только с особой осторожностью. Чтобы кожа стала чувствительной и мягкой, как у начинающего трубача, губы которого еще не привыкли к мундштуку.

Он оторвался от Цукасы, прижался носом к его носу и облизнулся, забирая остатки чужой слюны со своих губ.

– Какой сладкий, – прошептал Соквон, перекладывая руку на его поясницу и подтягивая к себе. – Как мне сегодня повезло. А говорили «не найти, сегодня такого нет». А тут вот какой…

Цукаса еще раз ухмыльнулся – опять невесело и без сарказма. Соквон решил не разбираться с этим – просто перехватил его обеими руками и прижал к себе покрепче, так что даже самому стало немного больно.

Разумеется, для иностранных гостей азиатские возрастные границы были загадками, но Соквон уже несколько минут назад понял, что Цукаса был старше него года на три или даже четыре. При этом Соквон превосходил его по росту и весу и был значительно сильнее – Цукаса был силен и развит, но Соквон, убивавший излишки физической энергии в спортзалах, мог легко сломить любое сопротивление.

– Давно работаешь? – спросил Соквон, приподнимая его и перетаскивая к постели.

– Не очень, – ответил Цукаса, приподнимая брови.

– Я хочу, чтобы тебе со мной понравилось, – неожиданно даже для себя, сказал Соквон. – Что ты любишь?

– Спать без задних ног, – шепотом, то ли шутя, то ли серьезно, выдохнул Цукаса, когда Соквон заполз сверху. – И чтобы не будил никто.

– Не обещаю. Вряд ли ты вообще спать будешь.

Соквон взялся за края рубашки и дернул их, рассыпая оторванные пуговицы и открывая для себя красивое тело. Цукаса слегка напрягся, и Соквон вновь ощутил что-то приятное и теплое в самой глубине живота – тело под ним не привыкло к таким пылкостям.

– Я при желании могу и сам раздеться, – сообщил Цукаса, послушно приподнимая руки и позволяя Соквону стянуть рукава.

– Хочу сам тебя раздеть. У меня много своих капризов.

– Например?

Соквон не ответил – не было времени и сил. Он взялся за ремень, быстро справился с пряжкой, расстегнул пуговицу и стянул черные брюки, сморщивая их в крупные складки и стягивая с красивых ровных ног Цукасы – это было еще одним преимуществом его сегодняшнего партнера. Раздетый Цукаса был еще красивее – его светлое тело с красивыми мышцами выглядело даже лучше, чем Соквон себе представлял.

– Разденешь меня? – спросил Соквон, приподнимаясь на вытянутых руках и глядя на Цукасу сверху. – Обычно я сам это делаю, но сегодня хочется, чтобы ты сам справился.

Цукаса не изменился в лице и вообще никак не отреагировал – только поднял руки и начал расстегивать рубашку Соквона, быстро расправляясь с пуговицами. Вытянул подол рубашки из-за пояса – от ощущения протершейся по телу ткани Соквон вздрогнул всем телом. В том, как действовал Цукаса, не ощущалось никакого желания соблазнить – ему сказали раздеть, и он раздевал. Соквон подумал, что Цукаса, вероятно, никогда не оказывал эскорт-услуги. Возможно, он действительно был официантом – именно в этой форме он к нему и явился.

Соквон дождался, пока его полностью разденут, а потом взял с прикроватного столика тюбик со смазкой и щелкнул, открывая крышку. Холодная и скользкая смазка легла густой массой на пальцы, и он опустился чуть ниже, вновь упираясь одной рукой в подушку, а вторую направляя между бедер Цукасы.

– Я хотел бы поиграть с тобой, – прошептал он, чмокая его в губы. – Изучить тебя всего, везде тебя потрогать. Попробовать тебя в разных местах, понимаешь? Но ночь такая короткая. Если бы я знал, что они подготовили такого парня, я бы не стал задерживаться, а пришел бы еще до полночи.

Он коснулся головкой бедра Цукасы, и тот слегка вздрогнул, втягивая воздух носом. Соквон поймал и это движение – он вообще очень внимательно наблюдал за ним.

– Хочешь потрогать? Возьми его в руку, оцени. Скоро он окажется в тебе. Видишь тюбик? – Соквон кивнул в сторону столика. – Весь его изведу. На тебя. Готов много трахаться? Я тебе сегодня спать не дам, даже не думай.

Цукаса на секунду поджал губы, но все-таки потянулся рукой и осторожно коснулся его члена – от этого Соквону пришлось задержать дыхание. Прохладные пальцы пробежались по стволу до основания, потом сомкнулись вокруг члена и прошлись, слегка касаясь, до самой головки. Соквон, не открываясь, смотрел в его глаза, отмечая, как слегка расширились зрачки, как дрогнули черные ресницы.

– Чёрт, – сквозь зубы процедил Цукаса.

– Я буду нежным, – пообещал Соквон. – Ты мне так нравишься, я не хочу делать тебе больно. Раздвинь ноги шире, так будет проще.

Первую порцию смазки он использовал только чтобы растереть ее по коже, даже не пытаясь проникнуть пальцем внутрь. Единственное, что позволил себе – покружил подушечкой вокруг сжатого колечка, проверяя его упругость.

– Давно никого не было? – целуя Цукасу в висок, спросил Соквон. – Как же так? При твоей внешности у тебя должно быть много вариантов. Разборчивый? Или платят мало?

Цукаса отвернулся и ничего не сказал. Соквон поцеловал его в линию подбородка, вжался носом в ложбинку между его плечом и шеей, с наслаждением вдыхая запах тела – без парфюмерии, простой запах чистой кожи. Вслепую потянулся за смазкой, приподнялся, выдавил еще и немедленно вернулся к своему делу – теперь уже стараясь проникнуть пальцем внутрь. Цукаса как-то нервно сжался, и Соквона опять дернуло.

Не давно никого не было. Видимо, не было никогда.

Кончик пальца проходил туго, с заметным усилием. Цукаса закрыл глаза и сжал зубы – Соквон увидел, как напрягся желвак на контуре его челюсти, как вздрогнули точно вырезанные ноздри. Он надавил сильнее, втискивая палец внутрь, и Цукаса сжал веки сильнее – у уголков глаз появились морщинки.

Соквону захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы успокоить его, но не захотелось спрашивать, впервые ли Цукаса лежит под мужчиной. Соквон предпочел остаться в неведении. Чтобы Цукаса ничего не говорил.

Он вдавил палец до второго сустава и слегка повернул его, мягко целуя щеку и горячо дыша. Внутри было тесно, гладко и очень горячо. Даже если Цукаса был еще девственником, Соквон и не думал останавливаться – с чего бы? Он начал двигать пальцем, расширяя отверстие и уговаривая мышцы стать податливее. Цукаса прикусил нижнюю губу и сдвинул брови – самообладание отказывало ему, но он все еще держался. Соквон вынул палец на секунду, собрал растекшуюся по коже смазку к отверстию и, прежде чем вернуться к своему делу, взял свободной рукой красивый подбородок и надавил большим пальцем, открывая рот. Одновременно с пальцем, вновь проникшим в тугое и жаркое пространство, в мягкий и нежный рот проник его жадный язык. Соквон почти задохнулся от восторга – казалось, что он брал нечто чистое и невинное, оскверняя его впервые и делая своим навеки. Это были больные фантазии, которые иногда бродили в его уме – грязные мысли, которые порой возникают у каждого. Язык и палец двигались синхронно, и Цукаса впервые застонал – как-то болезненно, очень коротко и слабо. Попытался отвернуться, но Соквон все еще держал его за подбородок и не позволил сбежать. От перевозбуждения Соквон не заметил, когда по подбородку поползла слюна – он так увлекся своим занятием, что совсем потерялся. Палец входил и выходил довольно легко, и он решил добавить следующий.