Поэтому когда субботним вечером ему позвонила мать, он ответил сразу же и без возражений согласился приехать в воскресенье утром, отложив все дела. Если этот визит мог дать ему хоть какую-то определенность, он был готов сделать что угодно и освободить день даже в такую горячую пору.
*
Инсу не стала мучить его и сразу же пригласила в свой кабинет. Несмотря на то, что она не работала, у нее имелось это помещение со столом, компьютером и двумя шкафами – здесь она хранила документы, фотографии и письма. В кабинете мать семьи Ю также работала над некоторыми отчетами вместе с мужем или выполняла кое-какие операции за него – она была полностью посвящена в дела семьи и знала все передвижения финансовых ресурсов. Соквон не сомневался в том, что отец доверял ей больше, чем кому бы то ни было еще – она никогда не предавала его и всегда оставалась на его стороне, даже если никогда его не любила.
Она встретила его за столом и сразу же поднялась навстречу. Ее лицо было спокойным – без гнева или разочарования. Соквон поклонился матери, отмечая, что выглядела она даже лучше, чем обычно.
– Соквона, ты уже совсем взрослый, и можешь сам распоряжаться своей жизнью, – начала она, усадив его напротив. – И хотя я не одобряю того, что ты выбрал для себя мужчину, я ничего не могу с этим сделать. Ты все еще мой сын, и это главное.
Ее голос звучал подозрительно мягко, и Соквон не спешил радоваться. Впрочем, радоваться здесь было и нечему – он слишком хорошо знал, что начало разговора не всегда соответствовало его истинной сути. Точнее, почти никогда.
– Спасибо за понимание, – все-таки поблагодарил ее он, ожидая продолжения.
– Я воспитала тебя правильно, и знаю точно, что ты сделаешь верный выбор, поэтому я не беспокоюсь.
Так было гораздо интереснее. Стало ясно, что между ней и отцом уже произошли самые главные беседы, и теперь Соквону следовало лишь последовать инструкциям. Так бывало всегда – когда он хотел поступить в университет в Японии, его вызвали и поставили перед фактом, заявив, что у него есть выбор, и он может подать документы в любой из понравившихся американских университетов. Разумеется, не в тот, что состоит в Лиге Плюща, поскольку эти заведения не работали так, как было выгодно семье Ю – они не могли предоставить ускоренную программу обучения, если студент не был признанным гением. Так же было и в день, когда ему сообщили, что он вступает в свою должность через два месяца – ему предложили завершить все университетские дела в соответствующее время и вернуться в Корею для постоянного проживания.
Сейчас следовало ожидать чего-то подобного, и Соквону было интересно, к чему пришли родители.
– Не могу сказать того же о себе, – сказал он, поднимая взгляд. – Не уверен, что именно в вашем понимании может считаться правильным выбором.
– Отец согласился оставить тебя в прежнем положении, при условии, что ты прекратишь все свои неестественные отношения. В это понятие мы включаем встречи с мужчинами в общем, и с Мидзуки Цукасой в частности. В этом случае ты сможешь сохранить все, чего добился и успешно продолжить работать, оставаясь полноценной частью семьи.
– А если я откажусь? – почти не задумываясь, спросил Соквон.
Когда-то Цукаса спрашивал его об этом же – что будет, если он откажется. Соквон не особо оставлял ему выбор, и понимал, откуда у него самого взялась эта манера. От родителей. Не только от отца – от них обоих.
– Откажешься? Есть и такая вероятность? – вполне спокойно поинтересовалась мать.
– Есть, и очень большая.
Она замолчала, безотрывно глядя на него. Ее взгляд был почти насмешливым – она глядела словно свысока, давая ему время передумать. Или просто ожидая, пока он это сделает. Эта уверенность пробуждала в нем желание поступить наперекор, но обычно Соквон подавлял все свои порывы и делал так, как ему говорили. Он очень хорошо помнил, что у него отнимали практически все, что ему нравилось, если он начинал слишком сильно этим увлекаться. Так было с играми, книгами, дружескими встречами и чем бы то ни было еще. Не имея способностей к наукам, он должен был целиком посвящать себя учебе, и если мать слышала от воспитателей и нянек, что он начинал отлынивать, она исключала из его жизни все, что отвлекало его от цели. Правда, Соквон до сих пор не понимал, в чем состояла эта цель.
Так могло продолжаться бесконечно, пока отнимаемое не было для него слишком дорогим. У него отбирали то, без чего он вполне мог бы обходиться, и только теперь Соквон понял, что сейчас мать всерьез полагала, что он мог жить и без отношений. Если эти отношения были неправильными с ее точки зрения, им не было места в его жизни.
– Уничтожишь все, ради чего учился и работал, не покладая рук? – уточнила она, все еще глядя на него.
Выдержать ее взгляд было тяжело – Соквон с самого детства не мог с этим справиться. В ее глазах не было тяжести или чего-то зловещего, она могла убить совершенно другим – она всегда давала понять, что не воспринимала всерьез его оправдания или отказы. Под этим взглядом Соквон никогда не чувствовал, что его слушали и понимали. Собственные слова теряли ценность, и какое-то время он искренне верил, что это было правильно.
– Что если я не в состоянии вступить в брак с женщиной? – спросил он. – Предлагаете мне всю жизнь оставаться одиноким?
Она приподняла, а затем медленно опустила подбородок, словно понимая его, но Соквон очень хорошо знал это движение – мать словно кивала своим мыслям, давая понять, что предвидела все до последнего слова. Иногда он верил ей, иногда – нет.
– Неужели ты думаешь, что твой отец не одинок? Или я не одинока? Может, ты считаешь, что женатый и даже ставший отцом Чонвон может считать себя не одиноким? Заведешь ты отношения или нет – никакой разницы. То, что мы предлагаем, ничего у тебя не отнимает. Это для твоего же блага.
– Прошу прощения, но нет. Я вынужден отказаться, – не позволяя себе отступить и передумать, сказал он. – Если вопрос поставлен так, то да, я лучше уничтожу все, ради чего трудился.
– Считаешь, я блефую? – с явственным снисхождением уточнила Инсу. – Но ты ведь и вправду можешь все потерять. Не потому, что отец отстранит тебя от дел – ты просто попадешься однажды, когда конкуренты получат этот чудесный компромат. Умеешь ли ты думать о последствиях? Я всегда считала, что воспитала умного сына, способного размышлять и думать наперед. Мы не пытаемся обделить тебя, мы хотим защитить тебя. Этот твой Мидзуки ничего тебе не даст. К тому же, меня совсем не волнует, спишь ты с мужчиной или женщиной, но мне претит тот факт, что ты делаешь это насильно. Как ты думаешь, насколько Даён счастлива с твоим братом? Видя все это, ты все равно превратился в подобие Чонвона, и этого уже достаточно, чтобы раздавить меня разочарованием. Тебе следует очень хорошо подумать, прежде чем ты примешь окончательное решение.
Думать не хотелось. Спорить тоже не хотелось. Хотелось уйти из кабинета и из этого дома вообще.
– Не о чем думать, – сказал он. – Если я когда-то и оставлю Цукасу в покое, это произойдет точно не ради бизнеса или наследства, для этого найдутся другие причины, которые будут только между нами. Сейчас мне всего двадцать четыре года, я не могу дать обещание, которое повлияет на всю мою жизнь.
– Ты уже сделал то, что влияет на твою жизнь и никогда из нее не сотрется. Ты должен понять, что мы предлагаем тебе самое лучшее. Если сейчас ты откажешься, последствия будут необратимыми, и это будет гораздо страшнее, чем перспектива жить без партнеров по сексу. Не представляю, чтобы сын, в которого я так верила, предпочел простую постель всему, что имеет реальную ценность. Я была о тебе лучшего мнения.
– Мне жаль, что я подвел вас, – честно сказал Соквон. – Но я не могу быть идеальным. Я не могу соответствовать всему, что вы требуете от меня.
– Я требую не много, – возразила она. – Я делаю только то, что принесет тебе пользу в будущем. Идеальным? Разве я когда-то хотела сделать тебя идеальным? Я отлично понимаю, где проходит человеческий предел, и никогда бы не стала вынуждать тебя к чему-то невыполнимому.
