Фредди потряс головой, словно стараясь вместить мысль.
– Ты уезжаешь на три дня? В конце мая? Это еще не горящий сезон, но уже вполне ответственное время. Ты хоть понимаешь, как это рискованно?
Соквон согласно кивнул:
– Еще бы. Понимаю. Но я работать не могу, я не сплю и не ем нормально. Пока еще раз его не завалю, жить не смогу.
– И что? Один раз трахнешь и обратно? Просто… тебя реально вставило, как будто ты какую-то знатную дурь попробовал. Так что если едешь, то уже сделай так, чтобы он был в досягаемости хотя бы полгода. Поспи с ним сколько захочешь, когда почувствуешь, что больше не сходишь с ума, можешь отпустить.
– Только… – Соквон вздохнул еще тяжелее. – Только он вряд ли захочет все это. Он, вроде, по парням, блевать его не тянуло, да и… просто я понял, что парни ему тоже подходят. Но я ж… черт, он меня не захочет. А насилу его трахать я как-то…
Фредди расхохотался:
– Совесть заговорила? Ты же за деньги его отымел… в чем проблема? Заплати еще.
– Да не нужны ему деньги.
– Откуда ты знаешь? Нет, я правда… откуда тебе знать?
Соквон выдохнул через губы. В этом и была сложность общения с европейцами – они вообще не умели понимать без слов. Он никак не мог объяснить и втолковать Фредди, почему был уверен в незаинтересованности Цукасы в деньгах. Он просто чувствовал это – что Цукасе не нужны были деньги.
– Если я привезу его, – вместо того, чтобы ответить, Соквон решил дать еще одно указание – даже не думай смотреть в его сторону.
Фредди поперхнулся колой.
– Что, прости? Ты думаешь, что мне понравится твой мальчик? Нет, я не спорю, с парнями я тоже сплю, но… неужели он так хорош?
– Для меня – да. Поэтому сразу говорю. Не хочу портить с тобой отношения. Ты единственный, кто знает о моем отъезде и его цели. Мне пришлось все тебе рассказать, поэтому я должен еще и предупредить тебя. Если я где-то услышу хоть слово из нашего разговора, буду знать, откуда оно утекло.
– Рановато еще рвать с другом из-за постельного мальчика.
Соквон медленно кивнул и облизнулся.
– Ну, вопросы половой морали в моей семье вбиваются с младенчества. У тебя все может быть иначе. Я не обсуждаю с тобой твоих девочек, и ты ничего не спрашивай. Не хочу, чтобы разность менталитетов встала между нами. Я ценю тебя как сотрудника и специалиста, и знаю, насколько ты квалифицирован.
– Все, понял. Мальчик из Японии неприкосновенен – как словесно, так и физически. И даже визуально.
– Все так и есть. Рад, что ты понял.
Обговорить этот момент было просто необходимо. Соквон тщательно все обдумывал даже перед сравнительно небольшими решениями, но сейчас он всерьез вознамерился привезти в Корею человека из Японии и оставить его на долгое время рядом с собой. Это было абсолютно неприемлемо с точки зрения человеческой морали, но Соквон ничего не мог сделать – он постоянно видел Цукасу то там, то здесь, постоянно думал о нем и с ума сходил от мысли, что тот мог спать с кем-то еще. Он был уверен, что такое случалось только в сопливых дорамах или книжонках для девочек возраста его младшей сестры, но теперь именно с такой идиотской реальностью он и столкнулся. Соквон не мог отказаться от Цукасы.
Уже через два дня он созвонился с владельцем «Форзиции» чтобы убедиться в том, что Цукаса там больше не работал. За время пятнадцатиминутного разговора Соквон выдавил из этого человека все, что тот мог ему сказать. Хозяин выложил ему правду о том, что они надавили на Цукасу и заставили его обслужить клиента, а потом переслал на электронную почту сканы его документов – его и сестры. Соквон уже тогда заподозрил, что слабым местом Цукасы была его младшая сестра, но использовать ее в качестве рычага воздействия не собирался – он и сам был старшим братом, и считал абсолютно невозможным давить именно на эту клавишу. Если бы кто-то решил шантажировать его, используя при этом Пёнхи, он бы, наверное, перевернул весь мир, чтобы отыскать и уничтожить такого человека. Поэтому он просто ознакомился с биографией Наоко и проследил ее передвижения через миграционную службу – там такие вещи фиксировались хорошо. Выяснилось, что девчонка пробыла трейни почти три года, а потом неожиданно слиняла из агентства. Ее брат Цукаса жил неподалеку и работал в ресторане для иностранцев.
Дальше нить потянулась в Японию – благо, там тоже оказались знакомые. Набрав побольше дел о своих подозрительных клиентах из Японии, Соквон связался с тамошними представителями и в числе прочих оформил запрос и на Цукасу.
В Японии оказалось еще интереснее. Он потратил почти три недели, раскапывая всякие досье и архивные данные, изучая историю одной «японской» семьи и понимая, что был прав, когда мысленно отметил, что Цукаса не был похож на японца. Соквон разжился немалым объемом информации и был вполне доволен.
Поскольку ему были известны многие темные делишки, творившиеся в «Форзиции», он без труда уговорил владельца дать ему несколько записей и пригласить выбранную девушку для съемки видео. Он не мог надавить на Цукасу через Наоко, и собирался сделать все очень прямо и некрасиво – просто воспользоваться любимым корейским приемом с сексуальными домогательствами и изнасилованиями.
Он снял двухкомнатную квартиру в центре, оплатив ренту на месяц, а потом купил билеты до Токио. Оттуда внутренним рейсом отправился на Хоккайдо. Это было интересно.
Не желая ждать до следующего утра, он в вечер прибытия взял машину в прокате и поехал по выясненному адресу, забив координаты в навигатор. Так было проще и надежнее – не растрачивать время, а связаться с Цукасой сразу же.
После довольно долгого разговора Соквон все-таки вытащил Цукасу в машину, увез подальше от города и почти трахнул в салоне, остановившись только по одной причине – было слишком тесно и холодно.
Соквон умел заниматься сексом хорошо и правильно, но с Цукасой такое не работало. Почему-то рядом с ним Соквон чувствовал какие-то деструктивные порывы сделать что-нибудь плохое – обнажить те желания, которые он прятал даже от самого себя. Все это было крайне непонятно и утомительно, но сделать было ничего нельзя. И если он обманывался, думая, что его ощущения притупились за прошедший месяц, то в машине все слетело к чертовой матери – он хотел Цукасу так сильно, что почти съехал с катушек.
Конечно, он был готов к тому, что в реальной жизни Цукаса оказался совсем другим – не таким, каким был той ночью. Теперь, когда его ничего не связывало с клубом, а его сестра была в доме и в безопасности, Цукаса вел себя иначе – говорил грубее, ругался и вообще всячески демонстрировал нежелание говорить с Соквоном. Это было понятно и ожидаемо, но Соквона поразила собственная реакция. Точнее, ее отсутствие – ему было все равно, что говорил Цукаса, он хотел только одного. Чтобы этот человек был у него.
Соквон не собирался брать его в рабство или делать что-то совсем уж античеловеческое, ему не хотелось похищать его и держать взаперти, и если бы был способ удержать Цукасу рядом, не прибегая при этом к принуждению, он без сомнений воспользовался бы им. Но такого способа не существовало, так что пришлось поступить вот так. Обычно Соквон не сомневался в решениях – придя в большой бизнес три года назад, он усвоил только одно правило, определявшее все. Решившись единожды, не следовало отступать. Поэтому еще перед принятием решения следовало хорошенько поразмыслить, чтобы потом ни о чем не жалеть и ничего не стыдиться.
У Цукасы, к сожалению, такой роскоши не было – Соквон дал ему всего одну ночь и не собирался ничего прибавлять к этому сроку.
Утром он приехал к уже знакомому дому и вышел из машины. Цукаса ждал его все там же, где он застал его вчера.
– Иди в дом, моя мать хочет с тобой поговорить, – холодно сказал Цукаса, поднимаясь со стула и убирая инструменты.
Соквон даже удивился – он ожидал чего угодно, только не этого.
– Что – и в дом запустишь?
Цукаса поморщился.
– Да, куда же мне деваться. Пусть лучше мать знает, с кем я уезжаю. Иначе совсем расстроится.
