Соквон протянул руку и коснулся его колена кончиками пальцев, отчего Цукаса отпрянул и отодвинулся вместе со стулом, на котором сидел.
– Еще знаю о тебе… еще я знаю, что ты воспользовался бессознательным состоянием несовершеннолетней и изнасиловал ее, когда она была пьяна. Знаю, что она может под присягой подтвердить это, а владелец клуба полностью ее поддержит. Что есть затертое видео с камеры наблюдения, как ты ведешь ее по коридору. Ты вел ее к выходу из клуба, я знаю. Но тот коридор ничем не отличается от внутреннего, ведущего к комнатам ВИПов. Цукаса, тебе лучше вернуться со мной в Корею.
– Охуительно, – опуская голову, пробубнил Цукаса. – То есть ты приехал за этим? Чтобы запугать и привезти меня, такого безвольного, в свою чертову Корею, да? Чтобы потом пялить меня во все подходящие отверстия и в любое время, без отпусков, праздников и выходных?
– Мне сказали, что тебе даже не заплатили.
– Попробуй сейчас сунуть мне деньги, и я тебе все табло расхреначу. Понятно выражаюсь?
Соквон был красивым, даже похожим на какого-то актера в молодости или еще на кого-то в этом духе – у него был почти золотой стандарт лица, он отлично выглядел. И Цукаса искренне не понимал, что такого он нашел в среднем японце, единственным выигрышным активом которого была светлая кожа.
– Нет, какие деньги. Я просто уточняю, что тебе они вообще не нужны. За секс, я имею в виду.
– Слушай, не будет никакого секса, – прямо сказал Цукаса. – Я больше не буду это делать.
– Пойдем в машину, – вполголоса сказал Соквон. Несмотря на то, что говорил он тихо, его слова звучали как приказ. – Я соскучился по твоим губам.
– Сука… сука я вообще не понимаю, что тебе нужно… пиздец просто… – Цукаса отвернулся, уставившись на дорогу. – В Сеуле других задниц нет?
Соквон улыбнулся и опять потянулся к нему, но Цукаса вообще встал со стула и отошел еще на пару шагов.
– Я тебя месяц не видел. Прямо сейчас взял и разложил бы, прямо здесь. Так что не доводи до такого, а то твоя мать уже в окно выглядывала пару раз – беспокоится, наверное. Иди в машину.
– Ты блять глухой, – покачал головой Цукаса. – Ты сука глухой или безмозглый. Я не пойду, понятно тебе или еще раза три повторить?
– Сколько хочешь повторяй. Мне все равно. Я приехал за тобой и вернусь в Корею только с тобой. Ты, наверное, еще не понял, так что и мне тоже повторить придется – если ты не согласишься, я сделаю тебя подозреваемым, обвиняемым, подсудимым, осужденным и заключенным. И тогда твоя задница будет уже не одного человека ублажать – тогда к тебе в очередь выстраиваться будут. Я, как и ты, этого не хочу. Поэтому иди в машину.
Цукаса отвернулся, пытаясь переварить услышанное. Для десяти минут было слишком много – такое было тяжело и за целую неделю усвоить. Ему слабо верилось в угрозы, и он понимал, что тогда, в клубе, было одно дело, а сейчас – совсем другое. Если дать слабину сейчас, то потом это не закончится никогда. Этот Соквон будет постоянно трахать его, и хорошо еще, если друзей своих не подключит.
– Вот, возьми, – в его плечо ткнулся смартфон. – Посмотри, там два файла подряд по двадцать секунд.
– Убери это дерьмо от меня, – прошипел Цукаса, отталкивая его руку. – Нахуй убери это от меня.
– Смотри, это же тебя касается.
Смотреть не хотелось, он и так знал, что там было. Та гребаная запись с камеры, где он вел девку к выходу из клуба, и еще какая-нибудь херня типа записи показаний плачущей «жертвы».
– Ну, блять трахнул ты меня, ну сука понравилось, ну найди себе кого-то на меня похожего, с хуя ли ты до меня доебался? Я уехал блять домой, я в другую страну улетел, но ты и здесь меня достал.
Соквон убрал смартфон в карман, выпрямился и вздохнул.
– Не ругайся, – еще тише сказал он. – Я возбуждаюсь, когда слышу, как ты ругаешься. Лучше иди в машину по-хорошему.
– И что в машине?
– Ничего. Угадай.
Цукаса понимал все. В доме были мать и сестра. На телефоне у Соквона были записи – подлинные. В том долбаном клубе были фальшивые свидетели и несовершеннолетняя жертва насилия. А в машине…
В машине было заднее сидение и тяжесть тела Соквона, придавившая его к кожаной обивке. И жадные губы, впившиеся в него до тупой боли.
– Блять ты осторожнее, – поморщился Цукаса после первого «поцелуя», больше походившего на попытку сожрать часть его лица. – И шею не трогай, я заебался ее замазывать после того раза.
Соквон сжимал его через одежду, ерзал сверху и дышал как паровая турбина. Он был похож даже не на пьяного, а на обдолбанного – до того невменяемым был его взгляд.
– Трахать я тебя сейчас не буду, неудобно тут, – вжимаясь носом в его шею, прошептал Соквон. – Но завтра я заберу тебя в Саппоро, там у меня комната в отеле. А потом в Сеул, конечно. Там будешь работать у меня. Машину водить умеешь? Если да, я отправлю своего водителя к племяннице, у нее как раз уволился. И днем ты будешь катать меня, а ночью я тебя. Говоришь, шею замазывал? Я еще тогда подумал, что ты нежный такой, кожа как у маленькой девочки. Я чуть-чуть сейчас, не бойся… просто чуть-чуть, не до синяков. Не толкайся, слышишь?
Цукаса смотрел в спинку переднего сидения и чувствовал, как мокрые и горячие от поцелуев губы присасывались к его шее и с легким чмоканием отрывались от кожи.
Все равно будут следы.
========== 3. Кантаридин ==========
Фредди не был лучшим другом Соквона, но в работе он был практически незаменим. Старший брат Соквона, Чонвон, возглавлял сеть отелей. Второй брат, Кансок, владел транспортной компанией, сдававшей легковые автомобили внаем. Как младший сын, Соквон занимался делами трех агентств, работавших в сфере отправки и приема туристов – у него была самая муторная и мелкая работа, приносившая, однако, большие деньги. При таком ритме они редко пересекались с братьями, если только речь не шла о серьезных деловых вопросах. Поэтому дружить Соквон мог только с теми, с кем виделся чаще – и эта дружба не была особенной, она лишь позволяла ему общаться с кем-то не только на тему финансовых отчетов, поставок и другой бизнес-фигни.
Фредерик Пейдж пришел в их компанию одновременно с Соквоном – при этом Соквон сразу же встал во главе главного филиала, а Фредди занял место главного менеджера, отвечавшего за порядок и учет. С ним Соквон виделся довольно часто – почти ежедневно. Вместе они сумели замазать немало косяков, которыми по первости пестрила работа еще малоопытного Соквона, с ним они проводили редкие выходные и делили множество секретов – в том числе и тот, что в постели Соквона бывали только парни.
О предпочтениях Соквона знали и братья, но поскольку Чонвон был женат уже лет десять, и при этом его жена успела родить четверых детей, от Соквона не ждали многого – по крайней мере, на очереди был еще холостой Кансок, который вообще не спешил влезать в отношения. Соквон подозревал, что Кансок больше любил порно со всякими извращениями, нежели контакт с нормальной живой женщиной.
Однако подробности его встреч не разглашались в семейном кругу, и лишь о некоторых вещах знал Фредди.
Называя его на корейский манер «Пырэдди», Соквон обычно просто дурачился – на самом деле, он умел нормально произносить звук «ф». Поэтому когда он обращался к Фредди в такой манере, тот знал, что их ожидал разговор, не связанный с работой.
– Так ты влюбился? В шлюху?
Соквон допил залпом свой остывший кофе и вздохнул:
– Не влюбился и не в шлюху. Фредди, я многое о нем разузнал. В клубе сказали, что он больше не оказывает услуги, да и вообще никогда их не оказывал. «Форзиция» - это же грязное место, ты же знаешь. Они просто вынудили его. Взяли на шантаж. Правда, еще не знаю, на какое место они ему давили.
Фредди со щелчком откупорил баночку колы, выпил почти половину и вытер губы.
– И ты трахал его, не замечая, что парень безопытный и нерадостный?
Соквон ухмыльнулся:
– Все шлюхи нерадостные, потому что трахаются не с теми, кого выбирают. Но вообще я сразу понял, что он не из продажных. Он другой. Просто я очень его захотел. Рассказывать не буду, сам знаешь, что не люблю я этого. Просто… прикрой меня на три дня, да? Прикроешь?
