– Разумеется, – еще раз кивнул Цукаса. – Так и будет.

– В таком случае, хочу объяснить вам, что можно и чего нельзя делать. Первое – вам не стоит налаживать тактильный контакт с девочками, только если это не будет их инициативой. Речь сейчас не идет о попытках растления, я даже не предполагаю, что вы попытаетесь сделать что-то подобное. Речь о простых прикосновениях. Полагаю, вы должны знать, что девочки редко кому разрешают прикасаться к себе – в основном они свободно переносят друг друга и младшего брата. Родителей, няню и старшего брата они лишь допускают до себя, но я никогда не замечала, чтобы эти прикосновения приносили им радость.

Ого, это уже было чем-то новым и интересным. Цукаса слегка напрягся – возможно, в семье Чонвона проблемы были действительно страшными, гораздо хуже, чем он предполагал. Физические наказания? Словесные оскорбления? Непозволительная откровенность на глазах у детей? Что там, черт возьми, происходило?

– Что касается старшего поколения семьи Ю, а также одного из их дядюшек – Кансока – девочки категорически отказываются как-либо взаимодействовать с ними. Вашего друга, Соквона, они также принимают, но, как я понимаю, никаких привилегий у него нет. На данный момент лучше всего их отношения складываются с тетушкой – с Пёнхи. Возможно, они получают от нее ласку и любовь, в которых действительно нуждаются. Проблема в том, что они живут в разных домах, а Пёнхи, к тому же, учится в элитной школе для девочек и большую часть недели проводит в кампусе. Мне сказали, что в момент, когда Рин услышала слова, которые далее они начали использовать между собой, вы прикоснулись к ней. До этого вы попросили разрешения на такой контакт у ее отца и коснулись ее только после родительского одобрения – это очень и очень примечательно. Обычно люди настолько увлекаются маленькими детьми, что начинают трогать их, не думая ни о чем. У вас достаточно такта и вдумчивости. Возможно, это также подействовало на Рин располагающе.

Цукаса подумал, что это также было странным – если девочки так плохо переносили прикосновения других людей, почему их знакомили с гостями, приходившими в дом? Это неминуемо влекло какие-то вынужденные детали – тискания за щечки, хватания за ручки и поглаживания по волосам. Зачем Чонвон и его жена подвергали дочерей такому стрессу всякий раз, когда кто-то наносил визит?

– Хорошо, я понял – не проявлять инициативу на тактильный контакт. Отлично, это я усвоил, – заверил ее Цукаса.

– Тогда перейдем к следующему пункту, – улыбнулась доктор. – Вам также не стоит громко говорить или делать что-то эксцентричное, чтобы привлечь их внимание. Если вам и им будет комфортно в одном помещении, вы можете просто сидеть на диване и никак их не задевать. Я не ставлю перед вами цель взаимодействовать с малышками. Просто будьте здесь. Остальное я выясню, просмотрев записи с камер.

– Это я тоже понял, – улыбнулся Цукаса.

Насколько он успел выяснить, сонсэнним вообще не использовала раздражающих вещей. В ее кабинете был неплохой интерьер, составленный из дорогих и качественных предметов, но не было ничего навязчивого – ни декора, ни роскошных элементов. Нейтральные оттенки, никаких заумных книг на полках. Ничего, что могло бы отвлечь.

Она и сама была такой – одетой в простую одежду, ее стиль был между сковывающим деловым и расслабляющим неформальным. Она не носила белого халата и снимала очки, обращаясь к собеседнику. Ее ногти не были накрашены, а волосы имели естественный черный оттенок. В макияже она использовала только тона, приближенные к натуральным, без картинной красоты. Ее голос звучал мягко, но не успокаивающе и без назидательности, свойственной большинству специалистов ее профиля. Никакого парфюма, ничего искусственного – даже лампы в кабинете были не раздражающе белыми, а галогеновыми, со специальной колбой для сохранения цветопередачи.

– Замечательно, – кивнула она. – Тогда поговорим о том, что вам можно. Вы можете говорить с ними. Не требовательно, а просто – что-то замечать или рассказывать. Лучше воздержаться от прямых вопросов – это рекомендация, а не запрет, так что решайте сами по ситуации. Еще вы можете рисовать – это привлекает их внимание. Я оставлю для вас листы, краски, карандаши и фломастеры. Даже если вы не мастер изобразительного искусства, информативность вашей беседы с девочками возрастет в три раза, когда вы будете использовать визуальные образы, пусть и не совсем точные.

Инструктаж занял почти полчаса – доктор показала, где лежали необходимые предметы, познакомила его с подсобными помещениями и проконсультировала насчет особых ситуаций.

Что делать, если девочки заплачут? Не метаться и не суетиться, никуда не выходить, иначе они подумают, что взрослый их бросил. В комнату обязательно войдут родители или она сама, вопрос будет решен.

Как реагировать, если они сами что-то спросят? Конечно, ответить. Не смотреть в глаза подолгу, но лучше обращаться по именам – так они будут чувствовать, что к ним относятся как к полноценным личностям.

А если они захотят в туалет? В таком случае стоит выйти и пройти в комнату напротив – родители будут как раз там. Таким же образом следует поступить, если у них появятся сопли или пойдет кровь носом. Но если они захотят пить или есть, лучше позаботиться о них самому – в небольшом шкафчике рядом со столом доктор оставляла печенье и молоко на такой случай.

Если девочки пойдут на контакт сами – что позволено, а что запрещено? Позволено почти все – если это будет возможно, допустимо даже взять их на руки или обнять. Поцелуи разрешены только в лоб.

Стоит ли отключить телефон? Да, было бы неплохо – чтобы никто не отвлекал и не нарушал атмосферу. Обычно дети не любят, если взрослые начинают вести телефонные переговоры – не слыша собеседника на другом конце провода, они не могут составить четкого представления о предмете разговора и начинают нервничать.

За этими процедурами время пролетело практически незаметно, и приезд семейства Ю не заставил себя ожидать. Цукаса поздоровался с родителями – ни Чонвон, ни Даён не выглядели обеспокоенными или взволнованными. Это было глупо, но из всех присутствовавших страшно было только ему – только его руки были ледяными от волнения, только его дыхание едва не разрывало легкие.

Все произошло довольно быстро – девочек усадили на диван, взрослые удалились. Цукаса остался с ними. Наедине.

Он не думал, что все будет происходить именно так. Может, нужно было для начала поговорить с взрослыми?

Он задал доктору Сон так много вопросов, но оказалось, всего все равно предусмотреть не смог. Например, прямо сейчас его занимал вопрос – а можно ли ему сесть на один диван с детьми? Решив, что это было бы слишком, он взял со стола листы с деревянной подставкой, простой чернографитный карандаш и ластик, а потом уселся на ковер примерно в метре от дивана.

Джонхва и Рин сидели, прижавшись друг к другу и наблюдая за ним исподлобья, но делая вид, что смотрели вовсе не на него. Их глазки-бусинки поблескивали из-под длинных пушистых ресниц, и белизна детской кожи делала их похожими на японских кукол, которых наряжают на Хина мацури.

– Ну, что ж… надеюсь, вам нравятся цветы, – вздохнул он.

Ему обещали, что «сеанс» продлится не дольше получаса, и это грело душу – Цукаса уже сто раз пожалел, что согласился на это. Время тянулось медленно, а руки не хотели слушаться. В итоге он нарисовал какой-то косой колокольчик, потратив на это несколько минут и искусав все губы. Под тяжелыми и внимательными детскими взглядами рисовалось хуже, чем под наблюдением экзаменаторов в университете.

– Это колокольчик. По-японски «Рин» - это колокольчик. Это совпадение, наверняка твои мама и папа назвали тебя не в честь цветка, и на корейском это имя означает что-то другое… но вот, я из Японии, и мне все кажется, что тебя назвали как цветок. Это красиво и хорошо, потому что ты девочка. Так что… вы, наверное, видели настоящие колокольчики, верно? Они, конечно, гораздо красивее… получилось у меня не очень. Я могу и лучше. Сейчас попробую.