Цукаса, который свободно лежал на спинке пассажирского кресла, повернулся к нему и полюбопытствовал:

– Ты читал «Маленького принца»?

Соквон поджал губы – он явно не понял вопроса, но, тем не менее, ответил:

– Читал. И что?

– Ты как он. Никаких цифр, только самая нужная информация. Ты не сказал, сколько кому лет, кто где учился, и сколько у кого машин.

– Все, что связано с цифрами – неточно и непостоянно. Тебе это не пригодится сегодня. Возможно, чуть позже.

Отлично. Цукаса с трудом подавил нетерпеливый вздох.

– Ты считаешь, я приеду еще раз?

С момента их первой встречи прошло полгода – всего шесть месяцев. Они «познакомились» в клубе, где Цукаса был обычной шлюхой, а Соквон клиентом. А теперь Цукаса ехал к нему домой, и запоминал детали, которые могли пригодиться ему в беседе.

– Я считаю, что ничего нельзя исключать.

– Тронуться можно. Слушай, я не хочу портить тебе настроение, но лучше скажу сразу – я не собираюсь общаться с твоей семьей больше одного раза.

– Будь моя воля, и этого раза тоже бы не было, – сворачивая на придомовую дорожку, со вздохом признался Соквон. – Но если бы я продолжал прятать тебя, мама начала бы подозревать что-нибудь нехорошее. Подумала бы, что ты якудза или что-то в этом духе. Не хочу этого. Это опасно.

Цукаса хотел спросить, с чего бы матери Соквона принимать его за члена якудза, но в этот момент машина остановилась. Соквон вынул из кармана телефон и набрал номер, после чего перед ними открылись обычные роллетные ворота. Только сейчас Цукаса понял, что они оказались на месте, и нужно было прекращать болтать.

Дом действительно оказался не огромным и не роскошным – просто очень добротным и построенным для проживания, а не для хвастовства перед соседями. Соквон упоминал о том, что на территории были и другие дома, но первым в глаза бросился именно основной.

– В этом доме живут родители и Пёнхи, – оставляя машину прямо во дворе, сказал Соквон. – Дом Чонвон-хёна и его жены находится дальше, до него пара минут прогулки садом. Домик для гостей еще дальше – за искусственным озером.

Из главного дома вышла женщина средних лет – Цукаса понял, что это была мать Соквона.

Она вежливо поклонилась, опередив его всего на полсекунды, и Цукаса компенсировал это тем, что склонился заметно ниже, как бы извиняясь за свое опоздание.

– Добрый день, рада вас видеть в нашем доме. Наконец, мой сын выполнил мои многочисленные просьбы.

«Мой сын»? В этой ситуации Соквона можно было бы назвать и по имени – он был уже слишком взрослым, чтобы быть лишь чьим-то сыном или братом. Цукаса улыбнулся – совсем легко, без натянутости.

– Рад снова вас видеть.

– Меня зовут Инсу. Пожалуйста, идите за мной.

Это была действительно красивая и представительная женщина, с которой Соквон имел бесспорное внешнее сходство. Она сама провела их в дом и познакомила с остальными членами семьи, почему-то взяв на себя все обязанности. Соквон на это время слегка отступил, позволяя матери самой пообщаться с Цукасой, которого это вынужденное одиночество начало утомлять почти сразу же. Оказавшись в незнакомой обстановке, он начал инстинктивно искать поддержки у Соквона, поскольку тот был единственным человеком, которого Цукаса здесь знал, и превратился в своеобразный фактор комфорта.

После краткого знакомства со всем семейством – Цукаса обменялся поклонами с каждым, даже с детьми – последовало «утреннее чаепитие». На часах была почти половина двенадцатого, и Цукаса подумал, что они проведут за столом слишком много времени – легче было сразу пообедать.

Он ненавидел унылые разговоры за столом. По его не очень богатому опыту обычно это были сплетни или осторожные расспросы, после перетекавшие в попытки как-нибудь друг друга задеть. Однако семья Соквона его приятно удивила – они не говорили о соседях или партнерах, не упоминали имен, которых он бы не знал, и предпочитали обсуждать какие-то общие темы.

Инсу или госпожа Ю оказалась удивительной женщиной – мать Соквона действительно поражала своим умением вести себя и создавать правильное настроение в доме. Даён, оказавшаяся тоненькой фарфоровой куколкой с точными чертами лица и крохотными ладошками, немного ей в этом уступала, но даже при том, что эта живая статуэтка перенесла чудовищную операцию по самоизвлечению нерожденного ребенка, держалась она просто потрясающе. Во всяком случае, она могла вести себя свободно и непринужденно, поддерживая беседу и совсем не производя впечатление больной и несчастной супруги. Являясь двумя старшими женщинами семьи, она и мать Соквона участвовали в разговоре и позволяли себе говорить довольно много. Пёнхи, будучи младшей, произнесла куда меньше слов, но при этом успевала заполнять своим присутствием все окружавшее ее пространство.

На нее Цукаса сразу обратил внимание. Истосковавшись по Наоко, он подсознательно сравнивал Пёнхи с ней, и, даже не находя никакого сходства, все равно завидовал Соквону – он мог видеться со своей младшей сестрой каждую неделю. Возможно, Пёнхи оказалась за столом со взрослыми, только потому что была единственным подростком в семье – ее не могли усадить с детьми Чонвона, поскольку те были еще совсем маленькими.

– У нас полный дом, не хватает только собак, – улыбнулась госпожа Ю, когда все расселись за столом. – Но если появятся собаки, то станет абсолютно невыносимо.

– С собаками обычно появляются блохи, если только этих самых собак не держат в доме целыми днями, – почти сразу ответил ее муж.

Цукаса позволил себе посмотреть на отца Соквона всего несколько секунд, не дольше – этот внушительный мужчина был весьма чувствителен к постороннему вниманию и сразу же отвечал на прямой взгляд. Все мужчины семьи Ю были рослыми, но Соквон, безусловно, был самым высоким. Хотя Чунмин, его отец, полностью выигрывал своей внушительностью – как физической, так и реальной. Он не казался грузным или упитанным, и они с женой составляли красивую пару – с допустимой разницей в росте и подходящими внешними данными. Неудивительно, что у таких людей родились красивые дети, явно выделявшиеся на фоне средних корейцев. Даже Пёнхи, еще не закончившая среднюю школу, уже сейчас была очаровательной девочкой, способной привлечь лишнее внимание. Цукаса вспомнил, какой была в ее возрасте Наоко, и подумал, что в четырнадцать-пятнадцать все девочки входят в опасную пору – они еще слишком легкомысленны и наивны, но уже чересчур привлекательны для посторонних. Еще не взрослые, но уже и не дети.

– Блохи просто ужасны, – совсем не испытывая желания менять тему, улыбнулась госпожа Ю.

– Разносчики чумы и убийцы целого поколения в Европе, – добавил Соквон, которого, этот не совсем приятный предмет разговора тоже не смущал.

– Я бы даже сказал – нескольких поколений, – поддержал его Чонвон.

Чонвон и Кансок очень походили друг на друга лицами, но при этом Кансок был заметно ниже и меньше. Он вообще был самым невысоким мужчиной в семье, но при этом не казался младше Соквона – он, как и все в этом доме, умел вести себя соответственно занятому по рождению статусу.

– Это, кстати, очень странно – что они убили так много людей нецеленаправленно, – довольно просто, но без сомнений заговорила Даён. – Хотя когда из них пытались сделать оружие, оно было не очень успешным. Если бы все получилось как надо, то в Китае вспыхнула бы вторая эпидемия, а учитывая плотность населения и отсутствие санитарных условий, к настоящему моменту китайцы вообще перестали бы существовать. По крайней мере, в Китае.

– Ты о той «органической бомбе», которую японские военные сбросили на…

Чонвон оборвался на полуслове и перевел осторожный взгляд на Цукасу.

– Все в порядке, я тоже об этом кое-что знаю. Правда, в наших учебниках это событие рассматривалось только вскользь. Полагаю, многое приукрашивается, а многое замалчивается. Издержки смешивания политики и образования, – ответил Цукаса, понимая, что от него требовалась разумная реакция.

С этого момента разговор направился в новое русло, которое, как теперь выяснили хозяева дома, было знакомо Цукасе.