– А если кто-то зайдет? У твоего старшего брата есть дети – они, как правило, любопытны, от них ничего не скроешь. Какие могут быть секреты, тем более, настолько крупные?

Соквон взял из вазы печенье и отгрыз совсем чуть-чуть – хотелось есть, но еще больше хотелось поговорить. Ему нравилось беседовать с Цукасой – тот всегда выкладывал свои мысли прямо, но при этом, если речь не заходила о сексе, использовал вполне себе мягкие и тактичные выражения.

– Дети боятся заходить в домик для гостей. Я в детстве тоже боялся. Говорили, там призрак.

– Призрак? – удивился Цукаса. – Были основания так думать?

– Детям много и не нужно – им можно только сказать, остальное они сами додумают. Наша прислуга просто старалась держать нас подальше от пустого дома, чтобы там ничего не случилось. Территория охраняется, посторонние проникнуть не могут, но дети – ты же сам понимаешь, дети могут сорваться с лестницы, прыгнуть в пустой бассейн, влезть на крышу. Вот нас и стращали.

– А родители?

– Родители не особенно нами интересовались. По крайней мере, в те дни, когда я бывал в доме.

Цукаса на некоторое время замолчал, видимо, усваивая услышанное. Обычно он говорил не очень много, и большей частью из произнесенного им, являлись вопросы, да и те тщательно обдумывались. Соквон заметил эту осторожность уже давно – если бы он не навел справки о Цукасе самостоятельно, то теперь не знал бы абсолютно ничего.

– Не хочешь взглянуть на одежду, которую я подготовил? – спросил Цукаса после завтрака.

Соквон кивнул:

– Хочу. Не думаю, что ты выбрал что-то экстремальное, просто хочется первым поглазеть. Ты купил что-то специально? Я заметил, ты не носишь рубашки – может, только форменные. В основном у тебя довольно-таки небрежный стиль одежды.

Цукаса улыбнулся – без иронии или еще каких-нибудь подводных камней.

– У меня вообще нет стиля, я одеваю то, что считаю удобным.

Несмотря на это прямое заявление, выбранная для визита к родителям одежда оказалась даже лучше, чем Соквон мог себе представить. Цукаса купил серую рубашку, черные брюки со стрелками и толстые резиновые подтяжки – при таком наборе пиджак уже не был необходимым, да и вообще не хотелось ничего добавлять. Соквон провел ладонью по рукаву рубашки.

– Наденешь майку? В моем доме это обязательно.

– Конечно.

– А что сверху? Пальто?

– Полушинель. Ты ее видел.

– Та, в которой ты тонешь к чертям? На двадцать размеров больше положенного.

– Если тебе она не нравится, надену кардиган, который на сорок размеров больше положенного, – необычно открыто улыбаясь, ответил Цукаса. – Та полушинель прилично выглядит и стоит нормально. Я не могу представить себе масштаб ваших доходов, но и притворяться человеком вашего круга мне не нужно – нужно лишь выглядеть пристойно. Это все, что от меня требуется, верно?

Соквон уселся на постель.

– Думаю, тебе нужно знать, что мама очень сильно меня выделяет. Не думаю, чтобы она безумно меня любила, но то, как она относится ко мне, ощутимо отличается от того, что получали и получают старшие братья и младшая сестра. Со стороны может показаться, что я ее любимый сын, но… Это не так, Цукаса. Тебе стоит понять, что она дорожит мною, хотя в этом есть какой-то ее собственный интерес. Странно слышать это от человека, получившего больше, чем другие могут даже подумать? Но то, что я говорю, возможно, в будущем поможет тебе. Ей не известно ничего о том, что я не сплю с девушками, и она понятия не имеет, насколько далеко зашли дела в моей личной жизни. Поэтому она будет воспринимать тебя как моего друга. При этом, дорожа моей жизнью, она настаивала на том, чтобы ты побывал в гостях, потому что прежде никогда не видела, чтобы кто-то находился в моей квартире. Особенно, когда я болею. Ей интересно, что ты за человек, и не можешь ли ты навредить мне. Не мне лично, а тому, чем я стал для других – моему бизнесу, репутации, умению вести дела. Она хочет знать, насколько ты сильно можешь на меня повлиять. Не допуская мысли о том, что ты и я состоим в сексуальной связи, она и не подумает принимать тебя за моего любовника.

Цукаса опустился на кровать рядом с ним. По его движениям Соквон понимал, что Цукаса не был раздражен или напряжен. Даже при том, что большую часть времени они проводили в постели, Соквон успел неплохо его изучить, и теперь даже не знал, что и откуда бралось.

– Что насчет отца? – вполголоса спросил Цукаса, опуская голову и глядя в пол. – Он чего-то ждет?

– Отцу я не очень интересен. Будет не лишним сказать, что ему интересна только мама. Поэтому если ты не расстроишь ее, с отцом проблем не возникнет. Тебе не будут задавать неудобных вопросов, не будут выспрашивать истории о том, как ты попал в Корею, и чем занимаются твои родители. Если сам не захочешь рассказать, никто не будет тянуть из тебя жилы. Понимаю, ты и так с трудом выдаешь что-то о себе, но лучше тебе все-таки сказать пару слов. Например, что ты с Хоккайдо, учился в университете в Саппоро. Если это не слишком, назови свою специальность и текущую работу. Хотя, о работе, возможно, тебя спросит Чонвон-хён – он у нас интересуется финансовыми делами тех, кто входит в семейный круг.

– Я не вхожу в твой круг, я просто иду к вам в гости.

– Тебя впускают в дом, где находятся дети. И пусть внутри семьи на этих детей плевать почти всем кроме Пёнхи, со стороны должна сохраняться видимость достойного обращения. Поэтому обычно людей, которым не доверяют, не впускают в дом – с ними встречаются где-то… благодаря бизнесу Чонвон-хёна у нас достаточно мест, где можно назначить встречу. Но мама видела тебя в моей квартире, в момент, когда я был беззащитен. Ты выстирал белье, наклеил мне пластырь и сварил бульон. Я спал, пока ты был в моем доме. Я отдал тебе ключи и показал твое фото консьержу. Из этого мама сделала вывод, что я абсолютно точно тебе доверяю, и ты вполне можешь оказаться и в нашем доме. Но я повторю еще раз – это лишь результат расчета, действующего в ее голове, когда речь заходит обо мне. Это важно, потому что тебе лучше оставаться отстраненным при любой беседе и не ставить ее в неудобное положение. Делай вид, что ничего не замечаешь.

Цукаса вздохнул, повернулся к нему, слегка задев его коленом, а потом вдруг взял за руку, слегка сжав пальцы – Соквон дернулся от неожиданности и необычности мягкого и теплого контакта.

– Думаешь, я идиот? – улыбаясь уже в третий раз за утро, спросил Цукаса. – Чонвон и Кансок – имена твоих братьев. Соквон – твое имя. Хвосты от имен старших – это то, что досталось тебе. Сок – от Кансока. Вон – от Чонвона. Сок-Вон. Ты говорил о том, что твое имя ненастоящее, и это понятно. Искренне любимого ребенка не назовут суммой двух других имен.

– И все-таки для большинства людей эта арифметика остается непонятной, – шепотом ответил Соквон. – Почти никто не подозревает об этой связи.

– Потому что она очевидна – люди, как правило, не видят того, что находится перед их носом. А теперь выйди в гостиную, чтобы я переоделся. Как только я сниму футболку, тебе захочется трахаться, но после этого я не смогу поехать к тебе домой, зная прекрасно, что для твоей матери не существует этой твоей гомосексуальной стороны.

Соквон перехватил его руку, перевернул внутренней стороной вверх и поцеловал запястье.

– Скажи, когда закончишь. Поедем сразу же.

*

У Цукасы не было определенных ожиданий, и он ничего себе не представлял – его так тяготила перспектива поездки к родителям Соквона, что он и не думал о том, как будет выглядеть дом, какими окажутся братья и родители семьи Ю. Уже подъезжая к комплексу, Соквон слегка сбросил скорость, чтобы немного оттянуть время.

– У нас нет особняка в три этажа или чего-то подобного. То есть… я хочу сказать, наш дом – это не замок, в котором есть подвал с узниками. Обычный дом богатой семьи. Не по-идиотски богатой, а просто – весьма и весьма состоятельной. Примерно так мы и выглядим со стороны. Мы не распространяемся о своих доходах, и то, что я рассказал тебе – этого не знает почти никто из соседей. Отец считает, что это лучшая защита. Гораздо эффективнее, чем толпы секьюрити у входа и система видеонаблюдения с датчиками движения и прочими побрякушками. Хотя охранные системы в доме все-таки есть.