– Иди в кухню, в холодильнике лед остался. У тебя губа опухла, – вытаскивая из бокового ящика ближайшей кроватки пачку салфеток, сказал Цукаса. – Синяк будет. Тебе же на работу ходить, иди, приложи лед.
– Поцелуй куда ударил, – наклоняясь к нему и натуральным образом забыв о сидевшей у него на руках Рин, потребовал Соквон. – Кто за кулаками не следит, тот пусть и лечит.
– Мы и так при детях матерились, – по-японски ответил Цукаса, тем не менее, приближаясь и встречая его почти на полпути. Он мягко поцеловал его в уголок губ и отстранился не сразу. От этого прикосновения в груди разлилось приятное, почти пьяное тепло. – Сваливай в кухню. Я сейчас всех уложу и приду.
Почему-то Соквону совсем не было стыдно за то, что он перепугал Цукасу и детей, поднял их посреди ночи и не дал нормально поспать. Это состояние, наверное, и называется спермотоксикозом – когда эта чертова сперма везде. В крови, в легких, в печени, сердце. Даже в мозге. Ну, в мозге в первую очередь.
Цукаса пришел через полчаса – пока все затихли и успокоились, пока согласились улечься обратно, прошло прилично времени. Соквону даже не хотелось спать – он без труда дождался, и когда Цукаса переступил порог кухни, сразу же погасил свет, благо система позволяла управлять освещением через пульт.
– Я освободил стол, – поднимаясь со стула, делая пару шагов навстречу и обхватывая его вокруг талии, сообщил Соквон. – Угадай, для чего.
– А резинки у тебя в карманах?
– Да. Четыре штуки. Осилишь?
– Нахуй иди с такими вопросами. До спальни никак?
– Никак. Ты и не пойдешь. Оттуда детей не слышно теперь, как звукоизоляцию сделали. И для чего это было нужно? Если подумать, ты теперь там точно спать не будешь. А трахаться хочется.
– Мне тоже, – послушно усаживаясь на стол и раздвигая ноги, чтобы Соквон мог встать вплотную к столешнице, сказал Цукаса. – Только потише, да? И надеюсь, у тебя большие пакеты со смазкой.
– Да какие нахрен пакетики, мы месяц не трахались. У меня тюбик.
Цукаса засмеялся.
– Ты подготовился, да? – все еще смеясь, уточнил он. – Прости, что врезал. Я неспокойно сплю, не могу ничего поделать. У детей совсем другие прикосновения. Руки взрослого человека отличаются, тем более мужские. Я сам не знаю, как так…
– Я должен чаще тебя трогать, – стягивая с него штаны и с трудом протаскивая их вниз, сказал Соквон. – Чтобы ты и мои руки отличал. От всех других. Мы еще поработаем над этим.
*
Привыкшие к темноте глаза различали небольшие звездочки, которые ниисан нарисовал на потолке карандашом. Он обещал раскрасить их завтра, и за ним даже можно будет понаблюдать. Джонхва лежала, глядя на расплывавшиеся в темноте контуры, и слушала размеренное тяжелое дыхание, доносившееся из кухни. Ей даже казалось, что она слышала скрип мебели.
Ниисан поцеловал самчона. Сам.
Значит, все хорошо. Ему не больно.
Никому не больно. Так правильно.
Можно спать спокойно и не вылезать из кроватки. Ниисан не знает, что она умеет выбираться сама, и это хорошо. Пусть не знает. Так можно выходить, когда надо и смотреть, все ли в доме хорошо.
А сегодня можно не выходить. Все и так хорошо.
Комментарий к 47. Сближение
Ух, как же я соскучилась)))
========== 48. Прошлое ==========
Утром, проснувшись в своей постели в одиночестве и впервые за долгое время понимая, что не нужно никуда бежать и спешить, Соквон решил воспользоваться этим кратким покоем, чтобы обдумать кое-какие вещи. К примеру, его интересовала бурная реакция Цукасы на вторжение в детскую спальню. Почему Цукаса, который до этого спал как убитый и не просыпался, даже если Соквон присасывался к его шее до настоящих синяков, вчера вскочил по первому шороху? Почему его сон стал таким некрепким? Вероятно, произошло что-то, напомнившее о ночи, проведенной в одной комнате с Им Хиёлем.
С одной стороны это было вполне понятно, поскольку Кансок отказался лететь с ним в Таиланд, никак не объясняя свое решение – Соквон тогда довольно сильно разозлился, но позже, получив новости об успешном устранении Ким Чольсу и Им Хиёля, успокоился. Эти новости могли дойти и до Цукасы, ведь все-таки он, хоть и жил в мире, построенном детьми, изредка выбирался в сеть. Может быть, именно это и повлияло на состояние Цукасы – его покой был нарушен, и он стал плохо спать. Если все было действительно так, то волноваться не стоило – в истории была поставлена точка, и дальше Цукаса должен был успокоиться. Хотя Соквон не мог с уверенностью сказать, что Цукаса все-таки одобрял убийство, но со своей точки зрения он был полностью прав, когда потребовал, чтобы Кансок избавился от этих людей. Жалеть о своих решениях Соквон не собирался, просить за них прощения или оправдываться – тоже. Он понимал, что его теперь уже новая семья не могла жить в одном мире с Ким Чольсу и Им Хиёлем. После произошедшего в «Форзиции» Им Хиёль вообще утратил всякое право на жизнь. Это был тот самый случай, когда Соквон все определил заранее и не планировал прислушиваться к чужому мнению, пусть даже оно и принадлежало Цукасе.
Говорить об этом вслух было нецелесообразно, так что Соквон решил просто помолчать, надеясь на понимание со стороны Цукасы. Да и вообще, на разговоры не было времени. Соквону даже казалось, что они немного отдалились друг от друга с этими проблемами и постоянной занятостью.
Через некоторое время Цукаса сильно удивил его, заглянув к нему в спальню и даже оставшись там. Он никуда не торопился и улегся на свободную половину постели, вытянувшись и блаженно прикрыв глаза.
– Ты нашел детям какое-то занятие? – предположил Соквон, переворачиваясь набок и глядя на его слегка опухшее с утра лицо.
– Нет, я нашел няню. Они сейчас с ней. Первый час после завтрака она хорошо справляется, я могу еще немного поспать. Ты не думай, я их обычно не бросаю, но теперь мы ее хорошо знаем, и вчера ночью я плохо спал, так что сегодня… короче, я спать хочу, понятно?
Соквон кивнул:
– Ага, я уверен, что ты плохо спал. Отдохни еще немного.
Цукаса тоже перевернулся набок, не открывая глаза, но улыбаясь.
– Иди, позавтракай. Мы не стали ждать, когда ты проснешься. У нас другой режим, и мы начинаем плакать, если нам не дают покушать вовремя. Так что… вот… иди… попроси няню Еын почистить яйца… скорлупа острая… и не стукай их об голову…
Соквону было слишком жаль будить заснувшего почти что на ходу Цукасу, и только поэтому он не заржал в голос от его последних слов. Дети так глубоко угнездились в его мозгу, что даже сейчас, засыпая рядом с Соквоном, он продолжал с ними разговаривать.
Он поднялся, переоделся и умылся в отдельной ванне, после чего вышел к няне и детям. Знакомиться с няней ему предстояло самостоятельно – Цукаса, по всей видимости, был не в состоянии сопроводить его. Нам Еын оказалась довольно приятной, спокойной и уравновешенной женщиной, умевшей делать все необходимое – одевать, умывать и кормить детей, играть с ними, ругать их, когда они шалили, объяснять им, что можно и чего нельзя. Соквон просидел в их обществе почти час – пользуясь теплыми солнечными часами, няня разрешила детям поиграть на заднем дворе, где Цукаса еще на прошлой неделе повесил очень широкий и очень низкий гамак. Теперь все трое раскачивались в гамаке и щурились от слепяще-голубого неба, а Соквон сидел в плетеном кресле и наблюдал за ними.
Няня сидела рядом, но даже не пыталась с ним заговорить – насколько Соквон успел понять, она вообще была необщительной. Это тоже было забавно – подсознательно или нет, Цукаса выбрал няню, походившую на него.
Через час Цукаса дисциплинированно проснулся и вышел к ним – уже умытый и переодетый. Соквон попросил его посидеть с ним за завтраком, и младшие дети решили составить им компанию. Скорее всего, им просто не хотелось делить внимание «своего» ниисана с дядей, пусть даже и родным. Это было мило, но все-таки озадачивало – Соквон не знал, как себя вести и как вообще реагировать на подобные проявления собственничества. Ему все еще не верилось, что теперь, когда у него будет больше времени, Цукаса все равно ему не достанется. Еще неделю назад, когда Соквон и сам почти ломался под грузом работы и ответственности, он не совсем осознавал, что Цукаса постоянно находился с детьми – он и сам был очень занят. Теперь, когда в перспективе работа должна была отнимать гораздо меньше времени, Соквон в глубине души надеялся, что сможет проводить хотя бы по паре часов с Цукасой, но суровая реальность была такова, что от детей спрятаться было абсолютно невозможно. Любопытные глаза следили за ними постоянно, и каждое произнесенное между ними слово как-то истолковывалось в этих маленьких черноволосых головах. Соквон думал, что было бы здорово хоть раз в неделю отправлять детей куда-нибудь – в какой-нибудь образовательный центр или что-то в этом роде. Однако еще ночью, в перерывах между поцелуями, Цукаса рассказал, что детям не понравились игры в торговом центре, так что социализация у них проходила очень тяжело. Может быть, им понадобится помощь специалиста?
