Поэтому он действовал точно и бескомпромиссно, постепенно давая людям понять: прежде чем касаться Цукасы, стоило просчитать все варианты тысячу раз и все-таки передумать.
Он выяснил, что в день, когда похитили Цукасу, в пять часов вечера в их дом, приехала группа специалистов по обработке стен. Они привезли оборудование для распыления препаратов и средств, предотвращающих развитие грибка, развивающихся в штукатурных массах. Это было просто глупо – многоэтажный дом в хорошем районе с оптимальной влажностью и правильно спроектированным трубопроводом просто не нуждался в таких мерах. Что еще подозрительнее – обработать требовалось только два этажа – как раз те, на которых и находились квартиры Соквона и Цукасы. Владелец дома впустил группу внутрь и настоял на том, чтобы все жильцы с указанных этажей немедленно покинули квартиры и не мешали проводить работы.
Цукаса поначалу не планировал никуда выходить – он сообщил, что в его квартире не было никаких грибков, и кроме того, незадолго до его въезда был проведен ремонт. Он также сказал, что ничего не слышал о запланированной обработке, а потому его мебель оставалась открытой, что было опасно для ее дальнейшей эксплуатации. Однако владелец дома настаивал, причем разговор происходил по громкой связи, и в это время большинство жителей, уже успевших послушно выйти в парадную, могли все слышать. Поэтому, вероятно, дабы не привлекать нежелательного внимания, Донхо принял решение выйти вместе с Цукасой на внутреннюю парковку дома, чтобы уехать на какое-то время – покататься по городу с час или два, пока будет вестись обработка.
Именно на внутренней парковке все и случилось – столкновение с людьми Ким Чольсу, которым удалось забрать Цукасу, убив при этом двух людей из его охраны. Соквон уже успел узнать, что само похищение было произведено именно по указу Ким Чольсу, и лишь через два часа Цукаса попал в руки к Им Хиёлю.
На следующий день после того, как Цукаса улетел в Мюнхен, Соквон подготовил документы для выкупа дома, в котором жил. Квартиры, разумеется, были распроданы, однако общий владелец, отвечавший за коммунальные системы, охрану и видеонаблюдение, все-таки оставался. Он же получал ренту с предприятий, работавших на территории дома – спортивного зала, небольшого магазина, проката украшений. Соквон понимал, что домовладельца, скорее всего, просто подкупили или запугали, но все-таки этот человек заслуживал наказания, чем и следовало заняться в самое ближайшее время.
Параллельно с этим Соквон выяснил, что за компания занималась обработкой стен. Уже через два дня он натравил на эту компанию большую государственную проверку, воспользовавшись данными, полученными у некоторых недовольных клиентов. Пока владелец дома смирялся с мыслью, что дом ему придется продать за мизерную цену, учредитель и управляющий компании по противогрибковой и инсектицидной обработке терпели большие убытки в связи с рядом выявленных нарушений. Соквон связывался с экспертами, проводившими анализ оборудования, материалов и условий, в которых проводились работы, желая проследить за тем, чтобы все, даже самые незначительные нарушения карались по максимуму. Он также подготовил вторую проверку, нацеленную на тестирование персонала, чтобы все неквалифицированные работники были отстранены от профессиональной деятельности.
Оба процесса – выкуп дома и разорение компании инсектицидников – проводились одновременно, и должны были завершиться уже к концу года. Соквон не желал пропускать детали, и уделял достаточно внимания и «Форзиции» - точнее, тому, что от нее осталось.
Побеседовав с ныне безработными членами младшего персонала, он установил имена всех, кто получил хоть какую-то оплату от Им Хиёля, которому был предоставлен целый коридор с комплексом ВИП помещений. В число таких лиц входил директор клуба, глава охраны и главный менеджер. Поскольку Соквон не собирался уточнять, кто именно переслал записи камер Им Хиёлю чтобы он выполнил монтаж видео, которое в дальнейшем и переслал ему, он решил просто убить всех троих. Сомневаясь, что они могли оценить его мотив, он не планировал доносить до них мысли – все люди, с которыми он разбирался до завершения текущего года, получали свои наказания без объяснений.
Первым сломался домовладелец – после разумного давления он продал Соквону дом, являвшийся для него основным источником дохода, получив при этом лишь базовую сумму, без учета благоустройства и развития бизнес-потенциала. Теперь, владея собственным домом, Соквон сам выбирал персонал – охранников, консьержей, ремонтников. Он передал эти дела в агентство, поскольку тамошние менеджеры легко справлялись с подобными вопросами и до покупки дома.
К концу ноября компания инсектицидников дала первую ощутимую трещину – начались крупные штрафы, размеры которых явно не покрывались доходами. Кроме того, резко снизившееся число заказов и вызовов также не прибавляло радости руководству предприятия. Соквон наблюдал за этим падением с каким-то мрачным удовлетворением, и его не волновало, что на самом деле он оставлял почти двадцать человек безработными. В конце концов, хорошие специалисты всегда могли найти для себя подходящую вакансию. Компания держалась еще неделю, прежде чем органы контроля аннулировали все лицензии, и предприятие, которое все еще выплачивало кредит за купленное помещение и оборудование, перестало существовать. Для ее владельца это было финансовым крахом.
В этом хороводе денежных смертей Соквон не забывал о том, что следовало делать с самыми главными лицами – Ким Чольсу и Им Хиёлем. С этими людьми он рассчитывался строго по плану. Для начала действительно огласил через финансовое издательство размер суммы, хранившейся в банке Большого Каймана. Наблюдая за повторным падением цен на акции компании, он выделил еще несколько документов «прачечного» порядка, когда Ким Чольсу отмывал нелегально полученные средства, узаконивая их для дальнейшего использования. Общественность еще не отошла от известий о том, что кто-то имел средства, на которые можно было выкупить половину Каннама, и в сети до сих пор ходили разговоры о том, что такие деньги невозможно заработать честным путем.
Публика была готова к следующей партии новостей – люди уже задавались вопросами касательно происхождения состояния Ким Чольсу. Еще позже Соквон хотел показать, откуда (частично) брались эти деньги.
Игорный бизнес в Макао, заведенный под подставным именем, был главным уязвимым местом Ким Чольсу. Для корейского законодательства не существует рубежей, когда речь идет об азартных играх – граждане не имеют права ввозить в страну даже сумму настоящего выигрыша, полученного за границей. За вечер, проведенный в казино, можно схлопотать дисциплинарные меры средней тяжести, а деньги от содержания игорного бизнеса сами по себе считаются кучкой дерьма и ничем более. Соквон уже выписал в свой ежедневник имена, под которыми Ким Чольсу держал этот абсолютно преступный с точки зрения закона Кореи бизнес.
Его даже не удивляло бездействие Кансока – тот лишь единожды сбил акции Ким Чольсу, убив депутата. Остальное он оставил на Соквона, чем еще раз косвенно подтверждал свою причастность к похищению Цукасы. Кансок знал, что Соквон не оставит от Ким Чольсу и его сети камня на камне – он разнесет абсолютно все до самого фундамента и сожжет дотла все, на что упадет его взгляд. Он спустил младшего брата с цепи и теперь лишь наблюдал. Соквон отвел для него последнее место в своем графике – с Кансоком ему нужно было разобраться куда позже.
*
Прожив в Мюнхене всего три дня, Цукаса сообщил Соквону, что хотел бы поехать в Дрезден. Он не особенно осматривался в Мюнхене – успел походить по площадям, покататься на автобусах и сходить в общественный парк, чтобы посидеть у фонтана. В Дрездене его привлекала знаменитая галерея, а также целый ряд зданий, оставшихся после трагической бомбежки сороковых. Здесь он решил остаться подольше – перечитать Курта Воннегута, побродить по узким улицам, осмотреться в разных кафе.
Ему нужно было на что-то отвлечься, чтобы не думать только о себе, и он успешно занимался этим – наполнял свой ум визуальными образами, стараясь как можно меньше возвращаться к тому, что произошло. Ночные кошмары и короткие панические атаки все еще случались с ним, но Цукаса решил не принимать снотворных или каких-либо седатиков вообще. Он сообщил Наоко о своем путешествии, не обмолвившись ни словом о том, что привело его к этому решению. Она, вероятно, почувствовала что-то, но не стала углубляться в подробности – просто приняла все как было, и пожелала ему удачи. Цукасе хотелось сказать ей, как сильно он ее любил и как гордился ею – пережив такой же ужас, она осталась вполне уравновешенной и сильной, а он все еще собирал себя по кусочкам и прятался в чужой культуре, чтобы не сойти с ума.
