- Советую вам не приближаться, сэр. - Альфред убрал в футляр использованный шприц и показал на стеклянные осколки ампулы, блестевшие на полу в остро пахнущей чем - то сладким луже. - Вы можете пораниться.
Артур, с закатанным до плеча рукавом пижамной куртки, сидел на кровати и как - то безучастно тёр место укола, словно не совсем понимая, что происходит. Когда вошёл Уэйн, его лицо немного оживилось. Артур даже попытался встать, но Альфред усадил его обратно на кровать и недовольно посмотрел на хозяина.
- Будет лучше, если вы займётесь своей рукой, сэр. - дипломатично сказал дворецкий.
- Верните… - Артур закрыл глаза, и стал заваливаться на бок. Томас метнулся к нему, наступив на осколки ампулы, но Альфред ловко и осторожно уложил Артура на кровать, и вывел своего хозяина из комнаты, умудрившись при этом не коснуться его даже пальцем.
- Он спит, сэр. - холодно сказал дворецкий. - Если вы позволите, я закончу с ним и займусь вашей рукой.
- Извини, Альфред. - Томас посмотрел на свою начинающую неметь кисть, залитую кровью, вытер мокрое лицо и направился в кабинет, чтобы договориться о встрече с профессором Фарингтоном.
Профессор сразу же поймёт, чьи это зубы едва не перегрызли сухожилия на руке его коллеги, но Томасу было уже всё равно, кто и что о нём подумает. Ему требовалась консультация по поводу принимаемых Артуром препаратов.
Набирая номер, Томас поймал себя на мысли, что он пытается услышать то, что творится за стеной, в комнате его сына.
Тишина.
Взошло солнце, и его лучи осветили деловой кабинет Уэйна, придавая ему какой - то сказочно - нереальный вид. Все предметы словно плавали в золотистой дымке.
Томас подумал о том, что Артур не увидит это волшебное утро, проведя его и большую часть дня в своём страшном медикаментозном сне, сбросил набранный номер и несколько минут стоял, пытаясь подавить душившие его рыдания.
Добро пожаловать домой, сын.
Уэйн вытер мокрое лицо и заново набрал нужный номер.
========== Часть 6 ==========
- Мы почти на свободе, глупый маменькин сынок, и я не собираюсь возвращаться в Аркхэм. Даже не пытайся ещё раз проделать эту шутку с Уэйном.
Голос Джокера был нервным, Артур слышал в нём истеричные нотки и с трудом сдерживал раздирающую губы улыбку. Приятно было знать, что хоть в чём - то он был на шаг впереди.
Хотя бы в их споре о том, наплевать Томасу Уэйну на своего сына, или нет.
Джокер считал, что их обоих освободит из Аркхэма Джерри Ли Рэндалл, его самоназванный лучший друг, телохранитель и бог знает кто ещё.
Артур иногда думал, что у Джерри “крыша поехала” в тот момент, когда он вытащил своего будущего босса из разбитой полицейской машины, иначе никак нельзя было оправдать ту дикую любовь, которую этот итальянец внезапно стал испытывать к обыкновенному психованному убийце, волей случая ставшего Принцем преступного мира Готэма.
Джокер ничего не умел, как и он сам. Он умел только стрелять. Но за те дни, что они вдвоём провели на улицах Готэма, Джокер научился многому. Он впитывал в себя все знания, которые могли дать люди из его банды, и одинаково радостно улыбался и Джерри, терпеливо учившего босса премудростям уличной жизни, и громилам, которые нагло хлопали его по спине, тискали его и задаривали таинственными пакетиками с “лекарствами”, от которых некоторое время не болела голова не только у Джокера, но и у него, Артура.
Свобода.
Джокер жил свободой, дышал ею, питался ею, пил её, как лучшее дорогое вино…и пьянел от счастья, сея вокруг себя хаос и разрушения.
Артур ненавидел гулянки в подворотнях, громил, стреляющих по разбегающимся от шума крысам и по окнам, из которых осмеливались показываться люди. Ненавидел влюблённых девиц и обдолбанных мужчин, которым Джокер позволял любить себя, явно не особенно понимая, что с ним творят.
Джокер в эти счастливые для него дни совсем не думал о реальности - его обожали, носили на руках, побеждённый Готэм лежал у его ног, а самое главное - его ЗАМЕЧАЛИ, и Джокер чувствовал эйфорию даже не вкалывая себе “лекарства” из таинственных пакетиков, которыми щедро одаривали его восхищённые поклонники.
Впрочем, Артур Джерри не ненавидел. Когда Джокер капризно заявлял, что устал, и оставлял его, Артура, наедине с Рэндаллом и своими громилами, итальянец даже не думал издеваться над ним.
Джерри обычно бурчал что - то вроде “опять на босса это накатило” и начинал заботиться о нём с удвоенным вниманием, как - будто он, Артур, был тяжелобольным.
Артур чувствовал, что Джокер рвётся на свободу - обратно на грязные улицы Готэма, в свою Империю Хаоса. Сама мысль о семье была для Джокера пыткой. Отец? Мать? Брат?
Джокеру нужен был его верный Джерри, револьвер тридцать восьмого калибра и…может быть, ещё он, Артур? Совсем немного нужен, как тело, которое можно использовать.
Но Артуру нравилось быть в Аркхэме. Это было его убежище. Там он чувствовал себя в безопасности - от всего. От своих ужасных видений, от мучающих мыслей, от воспоминаний, от того, что Джокер мог натворить. Пусть Джокер мучает только его одного. Артур не хотел причинять другим людям боль. Раз он не может нести в мир радость, пусть мир существует сам по себе, вне наличия в нём никому не нужного человека по имени Артур Флек.
То, что отец забрал его из убежища, из Аркхэма, было ужасно. И одновременно приятно.
Артур помнил сказки, которые иногда рассказывала ему мать: измученный, исстрадавшийся герой оказывался принцем, все его беды завершались как по мановению волшебной палочки, несчастный воцарялся на троне, обласканный умилёнными родителями и будущее подразумевалось, конечно же, светлым и счастливым.
Так и случилось - в один миг он оказался вознесён к вершинам, туда, где холодный горный воздух приносил уже не облегчение, а борьбу за каждый вдох этого чистого, режущего, как стеклом горло, эфира богов. Эфира людей, правящих слабыми мира сего.
Быть принцем, обласканным своим отцом.
Он стал принцем, но что касается отца…
Артур вздрогнул, вспомнив взгляд человека, называющего его сыном.
Томас Уэйн, хищно и презрительно смотрящий на свою невзрачную копию в туалете кинотеатра, был откровенен в своей холодности, непринятии того, что не вписывалось в привычный ход его жизни.
Томас Уэйн, тянущий к нему руку - не для удара, а чтобы приласкать - был страшен.
Артур знал, что сказки остаются сказками, что все его наивные мысли о любящем отце существовали только в его больной голове. Люди, правящие этим миром, не испытывают нужды в обожании тех, кто умирает от голода.
Так зачем он был нужен небожителю Уэйну, способному купить весь Готэм?
Почему Уэйн признал его сыном?
Артур не смог прочитать, что написано на бумаге, которую жуткий дворецкий, представившийся ему Альфредом Пенниуортом, сунул ему под нос, слишком он был испуган, озадачен и дезориентирован. Но Альфред медленно и подробно прочитал ему весь текст, и в завершение так же сунул под нос печать.
Зачем? Почему Уэйн сделал это?
- До чего же ты тупой, Флек, - нахохотавшись, заметил Джокер, как только Альфред ушёл. - Что тут непонятно? Тебя купили, Радость. Даже документ есть с печатью. Ты теперь любимая папочкина игрушка. Он будет тебя приручать, переделывать под себя, а потом, когда ты ему надоешь,…
- Он мой отец! - не выдержал Артур. - Почему он не может просто любить меня? Я не хочу его деньги. Просто…немного тепла. Я…
- Тебе больно? - в свою очередь перебил его Джокер. - Больно вспоминать, как ты заливал кровью раковину в нужнике, как Уэйн смотрел на тебя. Как отказался от тебя. Тебе больно, Радость?
Артур промолчал, понимая, что Джокер сейчас скажет что - то страшное. Настолько страшное, что он начнёт кричать, потому что это будет…правда?
- Больно. - ответил за него Джокер. - Но самую ужасную боль он тебе ещё не причинил. Знаешь, как это будет? Он приручит тебя, заставит себя любить. Постарается сделать из тебя свой идеал. А когда поймёт, что это невозможно, отшвырнёт тебя, как сломанную вещь. Так может прекратишь ныть и мечтать о любви тех, кому ты не нужен, и вернёшься со мной домой?
