Ночной ветер взъерошил всей троице волосы и затушил его сигарету. Кто - то из “клоунов” подал Джокеру новую, и он закурил, даже не оглянувшись на того, кто это сделал.

- Динамит? - Джерри понимающе кивнул.

Джокер внимательно посмотрел на серьёзное лицо Брюса.

- Скажи всем, что сегодня будет только фейерверк. Я хочу показать мой Готэм Бэтмену.

Брюс никогда бы не поверил, что за одну ночь - даже за несколько часов - можно было увидеть почти весь Готэм.

Насмотрелся он и “фейерверков”. На рассвете все центральные улицы Готэма пылали в огне, и везде царствовали хаос и анархия.

Джокер не расставался со своим револьвером, но ни разу не выстрелил из него.

Он часто вылезал из машины, не обращая внимания на ворчание Рэндалла, смотрел на созданный им же хаос, облокотившись на открытую дверцу машины, счастливо улыбался, в то время как горячий ветер трепал его волосы и сушил губы до кровавых трещин, и мальчик с ужасом думал, что всё это происходит на самом деле.

На рассвете Брюс снова уснул от усталости, а проснулся в машине….стоящей на прямой дороге, ведущей к поместью Уэйнов.

Джокер вытащил его из машины так же бесцеремонно, как похитил, и Брюс едва не растянулся на пыльной дороге, просыпаясь и пытаясь удержать равновесие. Джокер шёл так быстро, что мальчик еле успевал за ним.

- Почему вы решили меня вернуть? - спросил Брюс, не понимая, зачем Джокер его вообще похищал.

- Да, мне тоже больше нравится быть на свободе, - томно отозвался Джокер, затянулся последний раз и со вздохом выбросил окурок. - Надеюсь, папа на этот раз не ограничится одним ударом.

- Папа? - растерялся Брюс.

- Да. Надеюсь, он сломает мне что - нибудь.

- Вы хотите, чтобы мой отец вас бил?! - Брюс так опешил, что запутался в ногах и снова чуть не упал.

- Я хочу, чтобы Флек мне больше никогда не мешал. - холодно отозвался Джокер и прибавил шаг.

Ничего не понимающему Брюсу осталось только почти бежать рядом с Джокером, пытаясь приноровиться к его быстрой походке.

Перед главными воротами в поместье Джокер остановился, и Брюс почувствовал, как дрожит его рука, прежде чем он отпустил руку мальчика.

Неожиданно ему стало жалко своего похитителя. Брюс не понимал, почему Джокер сам идёт к его отцу, зная, что будет плохо, не понимал, что вообще происходит. Но мальчик честно признал себе, что ничего ужасного, в сущности, Джокер ему не сделал - не Готэму, а именно ему.

- Хотите, я скажу папе, что вы ничего плохого мне не сделали? - спросил Брюс, и сам взял это странное существо за руку.

- Скажешь - сделаю. - пообещал Джокер, и решительно направился прямо к уже бегущим к ним людям в форме.

Но руку он из руки мальчика не убрал, и получилось, что это не он, а Брюс его ведёт. И совсем неожиданно для себя маленький Брюс почувствовал себя едва ли не старше этого странного существа с зелёными глазами, за которым Рэндалл так просил следить.

Томас Уэйн не поверил своим глазам.

Его сыновья стояли в холле - в прожжёных костюмах, пыльные и грязные. Лицо Брюса было перемазано кровью, но выглядел он спокойным. Более того, он держал за руку Джокера, который безмятежно улыбался и выглядел куда хуже, чем маленький Уэйн.

Альфред уже занялся людьми из поисковой группы, которые первыми увидели Джокера и Брюса.

Марта с тихим вскриком бросилась обнимать сына. Томас заметил, что Марта быстро успокоилась, ощупав сына - с ним всё было в порядке. Заметил он и то, что Брюс отпустил руку Джокера только тогда, когда мать обняла его, чтобы обнять её в ответ.

- Мы гуляли. - сообщил Джокер Томасу, лучась инфернальной улыбкой - Путешествовали.

Уэйн подошёл к нему. Джокер не отшатнулся - наоборот, подвинулся ближе, и улыбнулся ещё шире, когда Уэйн взял его за плечи и сильно встряхнул.

- Ты ранен?

- Что..? - Джокер, казалось, растерялся.

- Ты ранен? - повторил Уэйн, и не став дожидаться ответа, стал расстёгивать жёлтую жилетку сына.

Джокер попытался отбросить его руку, но Томас словно не заметил этого. Расстегнув жилетку, он стал расстёгивать его рубашку, и, дав волю гневу, рванул её так, что пуговицы полетели в разные стороны.

Джокер смотрел на него в крайнем изумлении, ещё ничего не понимая.

Уэйн быстро осмотрел его, развернул к себе спиной, снова осмотрел и повернул к себе лицом, проверяя, нет ли на голове каких - нибудь ран.

Джокер снова попытался вырваться, но Уэйн схватил его за руку выше локтя и повёл за собой к лифту.

- Папа, он не сделал мне ничего плохого! - громко крикнул Брюс вслед отцу, не понимая, почему он так странно обращается с его похитителем.

Марта с горечью посмотрела вслед мужу, который даже не подошёл к Брюсу, чтобы убедиться самому, что с ним всё хорошо, и увела сына в его комнату - осматривать, приводить в порядок и успокаивать.

В лифте Джокер предпринял ещё одну попытку вырваться, но Уэйн держал его крепко, и, казалось, был абсолютно спокоен. На самом деле Томасу очень хотелось избить сына. Не ударить, как он ударил Артура когда - то, а именно избить, так, чтобы сын плакал и просил у него пощады, так, чтобы стереть эту наглую улыбку с его лица и чтобы эта наколотая какой - то дрянью тварь не смела больше поднимать на него, Уэйна, свои дерзкие злые глаза.

Он этого хочет. Осторожно.

Готэм снова горел. Новости захлёбывались перечислением убытков, смакованием списков потерпевших и красочными кадрами с мест происшествий.

- Пусти! - заорал, наконец, пришедший в себя Джокер. - Не смей тащить меня как…вещь!

Томас вышел на четвёртом этаже, так же молча вытащил из лифта разозлившегося сына, открыл дверь его комнаты, заставил Джокера сесть на кровать, вышел, достал из кармана ключ и спокойно закрыл дверь, повернув ключ на все три оборота.

- Будешь сидеть под замком до тех пор, пока я не решу, что с тобой делать, Джокер. Пока неделю. У тебя будет достаточно времени, чтобы подумать о своём поведении.

Несколько секунд за дверью была ошарашенная тишина, а потом раздался яростный вопль и в дверь ударили ногой с такой силой, что она затряслась.

- Выпусти меня! - дверь затряслась снова, и Уэйн холодно улыбнулся.

- Две недели.

- Я сбегу, и взорву твою чёртову башню, Уэйн!

- Три недели. - Томас аккуратно убрал ключ в карман.

За дверью раздался очередной яростный крик, но сама дверь осталась неподвижной.

Томас Уэйн удовлетворённо кивнул сам себе, и спустился в лифте на первый этаж.

Джокер, услышав шум уезжающего лифта, швырнул в дверь ботинком и с размаху сел на кровать.

Артур улыбался так, что его улыбка была едва ли не шире, чем нарисованная улыбка Джокера.

- Он нас запер, если ты ещё не заметил, кретин. - сердито сказал Джокер.

- Джокер, - тихо сказал Артур, - Я был прав. Он тебя не ударил. Спросил, не ранен ли ты. Назвал тебя сыном. Ты нужен ему так же, как и я.

- Я хотел избавить тебя от ненужных иллюзий, Флек. - Джокер зло усмехнулся. - Чтобы ты не смел больше мешать мне. Тебе нравится жизнь собаки на цепи, а я люблю свободу. Можешь передать папочке, что ты будешь моей собакой. А не его - хотите вы оба этого или нет.

Улыбка Артура погасла.

- Я рисковал ради тебя. Курил так, чтобы и ты накурился досыта. А вместо благодарности я должен слушать сказки про человека, которому мы не нужны?

Джокер вцепился Артуру в волосы, потянул его на себя, и, вонзая ногти до крови в тонкую кожу, прикрыл от удовольствия глаза, слушая его болезненный стон.

- Не сейчас, Радость. Когда мы останемся совсем одни, я быстро выбью из тебя эту восторженную чушь, а пока думай о своём поведении.

Джокер отпустил сразу же съёжившегося Артура и, с нежностью глядя на него, добавил:

- Как сказал папа, времени на это у нас будет более, чем достаточно.

- Альфред, приведи в порядок моего сына. Ты знаешь, что делать.

Альфред молча поклонился.

Со второго этажа спустилась Марта, внимательно посмотрела на обоих мужчин и обратилась к мужу: