На рассвете 29 июня Элизабет охватил непонятный экстаз. Она говорила Роберту о своей любви к нему, благословила его и приподнялась, чтобы умереть у него на руках.
– Как красиво… – успела она сказать, словно вглядываясь в какое-то видение, доступное только ей.
Иосиф Александрович Бродский
(1940–1996)
поэт
Весной 1995 года на вопрос поэтессы Людмилы Штерн о своем самочувствии Бродский, перенесший уже четыре инфаркта, ответил:
– Теперь каждый день подарок или… чудо.
28 января 1996 года он должен был ехать из Нью-Йорка в университетский городок Саут-Хедли (штат Массачусетс): там начинался учебный семестр, на котором Бродский преподавал с 1982 года.
27-го был день рождения танцора Михаила Барышникова, близкого друга Бродского. Михаил находился в Майами, и Иосиф поздравил его по телефону. Как рассказывал Барышников Людмиле Штерн, говорили они минут сорок пять. Бродский между прочим заметил, что имениннику нужно выпить побольше водки. Тот ответил, что не может – наутро будет болеть голова.
– Наутро после выпивки болит голова? – удивился Бродский. – Этого быть не должно. Значит, у тебя со здоровьем что-то не в порядке, поговори со своим врачом.
Вечером он пожелал жене Марии спокойной ночи, сказал, что ему нужно еще поработать, и поднялся к себе в кабинет. Ночью с ним случился пятый, последний инфаркт.
Поэт, согласно его воле, похоронен в Венеции. На надгробной стеле высечена по-латыни строка из Проперция:
LETUM NON OMNIA FINIT
(СО СМЕРТЬЮ НЕ ВСЕ КОНЧАЕТСЯ)
Энн Бронте
(1820–1849)
английская писательница
Энн была младшей из трех сестер Бронте. Старшая, Шарлоттта, известна как автор романа «Джейн Эйр», средняя, Эмили, – как автор «Грозового перевала».
К младшей сестре писательский успех пришел в 1848 году, когда вышел в свет ее роман «Незнакомка из Уайлдфелл-Холла». Его иногда причисляют к первым феминистским романам.
В мае 1849 года 29-летняя Энн Бронте уже умирала от туберкулеза. За пять недель до смерти она написала свое последнее письмо – к Эллен Насси, близкой подруге сестер Бронте:
«Я не испытываю ужаса перед смертью: если бы я сочла ее неизбежной, думаю, я смогла бы спокойно смириться с таким исходом. (…) Однако мне бы хотелось, чтобы Богу было угодно пощадить меня – не только ради папы или Шарлотты, а еще и потому, что я страстно желаю сделать нечто хорошее на этом свете, прежде чем покинуть его. (…)
Но да исполнится воля Божия».
Она умерла 28 мая. Шарлотта Бронте, сидевшая у ее постели, была убита горем, и последними словами Энн были слова утешения к сестре:
– Мужайся, Шарлотта. Мужайся.
Рей Брэдбери
(1920–2012)
американский писатель-фантаст
В год своего 90-летия Брэдбери заметил, что сотня лет «звучит как-то солиднее». «Мне бы сразу выдали какую-нибудь премию. Ну, хотя бы за то, что я еще не умер».
Он умер два года спустя, а за два дня до смерти, 4 июня 2012 года, в журнале «Нью-Йоркер» появилось его последнее эссе – «Возьми меня домой».
Рей вспоминал, как в детстве ночью он мог выбежать из дома на лужайку и, повернувшись лицом к красному свету Марса, закричать: «Возьми меня домой!», чтобы унестись туда, где пыльные бури неслись к древним городам над пустынями мертвых морей.
Вечером 5 июня Рея отключили от аппарата искусственного дыхания. Врачи надеялись, что он сможет дышать самостоятельно. Дышать он не смог, но от подключения к аппарату наотрез отказался. Ему дали морфин, и он уснул навсегда.
Во множестве откликов на смерть Брэдбери цитировались написанные им когда-то слова:
«А насчет моего могильного камня? Я хотел бы, пожалуй, занять у кого-нибудь длинный фонарь с разноцветными полосами, из тех, что вешают перед городской лавкой, и чтобы он зажигался в полночь – на случай, если вы вдруг зайдете ко мне на могилу сказать “Привет!” Он будет гореть и раскачиваться, и яркие полосы на старом фонаре будут сплетаться в тайны, все новые и новые тайны – и так без конца. И если вы зайдете ко мне, оставьте яблоко для моего привидения».
Жан Буйе
(1673–1746)
французский юрист и литератор
Почти четверть века Буйе возглавлял парламент (высшую судебную инстанцию) Бургундии. Но больше его увлекали история и словесность. В 1727 году он был избран во Французскую академию, что было высшим признанием литературных заслуг.
Еще он был страстный библиофил: его библиотека насчитывала 35 тысяч томов. (Для сравнения: библиотека Вольтера была впятеро меньше.)
Буйе умер в Дижоне 17 марта 1746 года. В ночь перед смертью он сочинил стихотворную латинскую эпитафию, в которой говорит о себе:
С грустью служил Фемиде, с радостью – Музам.
У постели умирающего сидел его друг, ученый иезуит Франсуа Оден. Он заметил, что Буйе погружен в какое-то очень глубокое созерцание. Оден спросил, что с ним происходит. Буйе дал знак не беспокоить его, но Оден настаивал.
Тогда Буйе с огромным усилием произнес:
– Я высматриваю Смерть.
Михаил Афанасьевич Булгаков
(1891–1940)
писатель
В первые месяцы 1940 года уже смертельно больной писатель диктовал жене окончательный вариант «Мастера и Маргариты». Его последние слова записаны в дневнике Елены Сергеевны Булгаковой.
7 марта, за три дня до смерти, жена сказала ему: «Я даю честное слово, что перепишу роман, что я издам его, тебя будут печатать!» Булгаков слушал довольно осмысленно, а потом сказал:
– Чтоб знали… чтоб знали…
8 марта он обратился к жене со страстным монологом:
– …Ты была моей женой, самой лучшей, незаменимой, очаровательной… Когда я слышал стук твоих каблучков… Ты была самой лучшей женщиной в мире… Божество мое, мое счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет еще жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!
И еще он спросил:
– Любила ли ты меня?
Он не спал почти целые сутки. Порывался встать и говорил: «Идти…»
«Измучен… отдохнуть бы… тяжело… болит… вижу… неужели ты не можешь… неужели вы не можете… сочинение… немцы… немцы… Маська!»
Последним его словом, которое записала жена, было:
– Мама…
Иван Алексеевич Бунин
(1870–1953)
писатель
В последние годы, вспоминает поэт и критик Георгий Адамович, «о смерти он [Бунин] думал, кажется, больше всего физически: представлял себе и даже иногда изображал – как будет лежать в гробу, каков будет в своем “смертном безобразии” (его подлинные слова). А если и размышлял о возможном или невозможном “после”, то едва ли настойчиво».
Последняя запись в его дневнике была сделана 2 мая 1953 года:
«Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое очень малое время меня не будет – и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны!.. И я только тупо, умом стараюсь изумиться, устрашиться!»
По свидетельству его жены Веры Николаевны, незадолго до смерти Бунин говорил, что у него «vie monqueé» (жизнь прошла впустую, франц.) и что он «не сделал того, что мог бы сделать…»
Осенью 1953 года Адамович говорил с ним об «Анне Карениной». Он спросил, помнит ли Бунин главу о встрече Анны с Вронским ночью, на станции. Бунин тяжело приподнялся, оперся на локоть и хмуро, почти сердито взглянул на собеседника:
– Помню ли я? Да что вы в самом деле? За кого вы меня принимаете? Кто же может это забыть? Я умирать буду и то на смертном одре повторю вам всю главу чуть ли не слово в слово…
