После вышеизложенных событий все государственные структуры некогда единой страны были разрушены и Госплан Азербайджана, как организация, перестал существовать. Арсен остался без работы. Многочисленные попытки найти ее день за днем заканчивались неудачами. Несколько раз он встречал удивленные взгляды знакомых по школе, не понимавших, как он армянин, смог остаться в стране, где все пропитывалось ненавистью к ним. И в один из вечеров, он сказал Гюнель:

– Нам надо уехать, здесь мне жить нормально не дадут. Рано или поздно кто-нибудь точно покажет пальцем на меня, как на армянина. Поедем в Москву, деньги у нас есть, что-нибудь прикупим, обоснуемся. Ты же меня знаешь, не пропадем.

– Я не поеду, мы с дочкой останемся. Езжай пока один, найдешь работу, жилье, сообщишь. Тогда мы приедем. На ура не хочу, у меня здесь мать, сестры, – тихо произнесла она, словно извиняясь.

Через три дня, крепко обняв дочурку на прощанье и купив билет на самолет, Арсен уже стоял на посадке. Мать, прощаясь с сыном, была рада его отъезду, ее все еще не покидал страх, что если он останется в Баку, то рано или поздно обнаружится, что он армянин. Наблюдая за проплывающими под крылом самолета домами родного Баку он даже не предполагал, на сколько лет он покидает Родину и что его ждет в далекой Москве.

Прилетев в Москву, Арсен первым делом стал звонить Зэду. Но трубку никто не брал, и он решил прогуляться по центру города, по Арбату. Денег с собой он взял немного, в надежде, что при необходимости Гюнель, его жена, всегда ему вышлет. Он бывал в Москве и раньше, но разница была ощутимой. Раньше, в советские времена, лица людей были дружелюбнее, улицы города чище, магазины ломились от всякой всячины. Теперь Москву было не узнать: озабоченные лица людей, снующих по магазинам в поисках товаров, на улицах мусор и грязь, всевозможные ларьки с кооперативными товарами, расползающимися и линяющими после первой стирки, ломающимися при первом использовании, и везде небольшие кучки молодых ребят в спортивных костюмах, снующих между прохожими в жажде легкой наживы. Иногда встречались пацаны постарше и покрепче, в кожаных косухах, стоящие возле кафе, ларьков или в переходах. Это было новое поколение молодежи, выросшее на улицах, на задворках домов, приехавших со всех концов страны за легкими деньгами. Рождался новый класс – братва 90-х, эдакий гибрид криминальной и уличной молодежи под руководством лидеров-выходцев из криминального мира, которые курировались и направлялись бывшими комсомольскими, милицейскими работниками, криминальными авторитетами, имеющих информацию, знакомства и власть.

Сидя в одном из многочисленных открытых кафе на Арбате, Арсен своим пытливым взглядом стал подмечать незаметные простому прохожему нюансы, выдающими пропитанный во всем этом многообразии торговых точек, кооператоров, торговцев всевозможными сувенирами, – криминал. Все, где действие сопровождалось звоном монет, хрустом денежных знаков, – облагалось поборами, данью со стороны крышующих молодчиков. Иногда были слышны крики возмущений, о помощи, ругань, – но все было чинно и спокойно со стороны парно стоящих милиционеров. Блюстители порядка за всем наблюдали со скукой, и желанием поскорей закончить свою смену, получив очередную порцию мзды от бригадиров криминальных группировок. Это было самое злачное место Москвы 1991 года, и Арсен тогда даже представить себе не мог, что ему вскоре на себе придется ощутить весь этот балаган торговли и криминала.

Стоя в телефонной будке, Арсен в очередной раз звонил Зэду. В этот раз трубку подняли и незнакомый женский голос на английском спросил, – чем я могу вам помочь?

– Мне нужен Зевдынех, его спрашивает друг из Баку,-Аслан…

– Извините, это его сестра, Зевдынех погиб, его с нами нет…

– Как погиб, что произошло? А его жена, дочка где?

– Он выкинулся из окна, самоубийство. А жена и дочка уехали на родину, в Аддис-Абебу. Извините, я много слышала о Вас, брат всегда очень хорошо о Вас отзывался. Вот такая беда. Прощайте, – на другом конце провода, всхлипнув, повесили трубку. Арсен еще долго не мог прийти в себя от услышанного. Лишь через два года, случайно встретив в аэропорту Риги их общих знакомых, от них он узнал, что по официальной версии Зэд стал членом какой-то общины и они обманом выудили у него все состояние. Не пережив этого, он покончил с собой. Арсен знал друга очень хорошо, и поверить в это не мог. Единственное, что приходило ему на ум, из опыта предыдущей жизни – это обычное сфабрикованное убийство. Но друга нет. Это была большая потеря для него. Надеяться в большом, чужом городе, было не на кого.

– У меня кончились деньги, Гюнель, что я взял с собой. Надеялся на Зэда, но его нет в живых, он погиб. Возьми из моего стола и вышли мне тысячи три, на первое время хватит…

– Какие деньги, Аслан, откуда мне их взять, у тебя в столе ничего нет.

– Откуда ты знаешь, что нет, Гюнель, – не надо так шутить, мне не до шуток. Там было двадцать тысяч рублями, и еще в валюте тысяч пятьдесят, куда они делись? Я еще и тебе оставлял две тысячи, и их уже нет? – ведь прошло всего семь дней…

Он остался в Москве без денег. Гюнель ему просто соврала, банально, но неужели из-за денег? Сумма была для нее немаленькая, чтобы прожить какой-то период. Матери он звонить не смел, не тот случай. Надо было что-то предпринять. На нем была дубленка и норковая шапка. В сумке была еще кожаная куртка, спортивный костюм и кроссовки известной марки. На вырученные деньги от их продажи месяц-два можно было прожить. Поужинав в чебуречной, Арсен на оставшиеся деньги снял комнату на три дня, – надо было как-то жить дальше.

На следующий день, спросив у хозяйки ближайшую комиссионку, Арсен поехал туда. В то время в Москве около комиссионок крутились фарцовщики, предлагая приезжим джинсы, кожаные куртки, кроссовки и другие дефицитные вещи. В обычных магазинах это не продавалось, а открытого доступа к заграничным фирменным товарам у людей, любящих модно одеться, еще не было. Этот товар можно было купить только в комиссионках, где принимали вещи на комиссию от простых людей. Около таких магазинов возникали стихийные рынки-«толкучки», как их тогда называли, куда приезжали за модными вещами и новоиспеченные кооператоры, и бандиты, и у кого просто была возможность купить модную вещь.

Сняв с себя дубленку, Арсен встал в толпу. И тут же около него возник мужчина лет тридцати, с помятой внешностью, неплохо одетый по тем временам:

– Что продаем, почем? – прохрипел он, щупая и рассматривая дубленку.

– За три косаря, полцены, отдам, – Арсен вытянул рукав куртки из цепких рук парня.

– Пройдем во двор, там в подъезде примерю. Если подойдет, заберу, – опять прохрипел он, пытаясь вытянуть куртку из рук Арсена.

– А земляк, здорово, что, – продаешь, и почем? – вдруг появился еще один покупатель, кавказкой внешности, отпихнув предыдущего.

– Да, прошу три косаря, деньги нужны срочно, – Арсен с опаской стал оглядываться по сторонам. Такое внимание к его персоне было неспроста.

– Я возьму, вижу размер мой, – сказал кавказец, протягивая купюры Арсену, – что-то дешево продаешь, видать цен не знаешь, приезжий, откуда?

Выйдя из толпы, они остановились поодаль.

– Я из Баку, – протянув руку для рукопожатия, сказал Арсен, : – а ты?

– Я так и понял, я тоже из Баку, ты – армянин? – и получив утвердительный ответ, с радостью стал жать руку Арсена.

– Тебе повезло, брат, что я рядом был, они уже собирались тебя кинуть*. Здесь же все схвачено, новичков со стороны грабят только так, осторожнее надо быть. Давно в Москве, чем занимаешься, как звать? – засыпал вопросами новый знакомый Арсена.

Через час, познакомившись, – земляка из Баку звали Сергей, – молодые люди сидели в ресторане «Прага» на Арбате.

– У меня здесь бригада, работаем на двух столах, продаем всякую хрень, что подкинут. Надо следить за всем, и за ментами, и за ворами, и за ребятами из бригады, чтоб не напортачили. Может пойдешь ко мне, за одним столом будешь смотреть, но деньги общие. У нас общак*. Живем все вместе, в одной квартире, продукты покупаем вместе, так проще и дешевле, – соглашайся, тебе все-равно некуда деться?! Так началась столичная жизнь Арсена, – сытая, хорошо обеспеченная, но полная неизвестности, риска и тревоги. Познакомившись с ребятами из бригады Сергея, он с удивлением отметил, что все они не москвичи, приехали из разных концов страны за легкой жизнью, заработать денег. Но у всех была какая-то своя история, что-то не сложилось в жизни, пошло не так. Был там Назир – парень из Узбекистана, маленького роста, но с отличным голосом. Он раньше пел в переходе перед Арбатом и песня Лозы «…на маленьком плоту» в его исполнении собирала всегда толпу зрителей. Была Марина, девушка Назира, приехавшая поступать в театральный из