Деньги, которые Арсен взял с собой в тюрьму, надеясь на быстрое освобождение, быстро кончились, и ему пришлось иногда играть в нарды на сигареты. Из-за объявленной голодовки передачи были запрещены и сигареты были только у осужденных, которые ждали отправки на зоны. Благодаря дырам в стенах, прослышав, что в камере первоходов есть игрок в нарды, к нему на игру приходили заключенные из других камер. Арсен всегда делился выигрышем в свой камере и еще отправлял вниз, на первый этаж, где сидел вор в законе, смотрящий за «общаком». Из-за голодовки, много играть было невозможно, и выиграв немного сигарет или чая, он уходил к себе, чтобы лечь и не расходовать энергию понапрасну. Вдоволь было только чая и сахара, который регулярно присылали в камеру из «общака».
Через месяц на допросе у следователя выяснилось, что директор фирмы, в которой работал Арсен, дал показания, что задержанный выкрал у него в офисе бланки договоров, а в электричке, по дороге домой, был ограблен. У него, якобы выкрали барсетку с печатью фирмы. Арсену инкриминировали еще две статьи уголовного кодекса. Он понял, что следствие затянется. Через месяц в материалах дела появились новые фигуранты, такие же нанятые на фирму работники, как и Арсен, но местные. Их никто не задерживал, они только дали подписку о невыезде. Арсен тщетно пытался упросить следователя отпустить его также под подписку, сидеть до суда пришлось долго.
Шел восьмой месяц в тюрьме. Вышла амнистия, но она коснулась лишь некоторых из сидевших в ожидании суда заключенных. Голодовка закончилась, но есть тюремную баланду он так и не смог. Собирая нарезанный картофель из супа, он жарил его на растительном масле на собранной им электроплитке. Запчасти на нее он выменял у заключенных на чай и сигареты, выигранные в нардах. Масло ему давал сосед по шконке. Иногда, получив передачу, его приглашали на застолье заключенные, в благодарность за сигареты и чай, которыми Арсен всегда делился сокамерниками. Привыкать к такой жизни он не собирался, но надо было выживать, надеясь на освобождение. В один из дней к нему на игру пришел уже не раз сидевший Виктор. Арсен знал, что тот сидит в камере с вором в законе, смотрящим за общаком, и что-то его настораживало. Виктор слыл неплохим игроком.
– Играть будем по пачке на кон, – сказал он, – зарики бросаем через стакан, договор?
Играли долго, и проиграв пачек сто, Виктор, озлобленный проигрышем, процедил сквозь зубы:
– Никуда не уходи, я продолжаю. На реванш. Отказать не имеешь право! – Послав одного из пришедших с ним за сигаретами в свою камеру, что-то шепнув ему на ухо, он произнес угрожающе Арсену:
– Я тебя закопаю в долгах, азер, ты еще задницей расплачиваться будешь.
– Я не азер, и моя задница тебе не сейф, сначала к фарту шифр подбери. Пока я жив, ты в проигрыше будешь. А кто в проигрыше, у того и задница на кону… – спокойно сказал Арсен и попросил «коня», чтобы из хаты Виктора прислали зарики на игру.
Вскоре прибыл гонец, которого посылал зачем-то Виктор и принесли новые зарики Арсену с запиской от вора: – Фарта тебе и не забывай про общак…
Гонец Виктора приволок целый баул сигарет, там было пачек 500.
– Играем по 10 пачек. Мне надо отыграться. Я проиграл 40 пачек, значит четыре игры подряд. Таковы законы тюрьмы, и тебе придется играть по этим правилам. Десять пачек на кону – поехали.
Прослышав про невиданную доселе игру с такими ставками, со всех камер стали собираться любопытные заключенные. Вскоре камера напоминала современный бар во время финального матча по футболу.
Через десять игр сто пачек перекочевали на шконку Арсена. Виктор был взбешен не на шутку: – Двадцать пачек на кон, я ставлю. Этого не может быть, ты мухлюешь…
– За базар отвечать надо Виктор, докажи, – потом я отвечу, а тебе пора завязывать, очень большой проигрыш, нездорово это, что-то нечисто – откуда столько сигарет у тебя?
Толпа заключенных одобрительно загудела:
– Кончай Виктор, хватит бакланить, Арсен дело говорит, не по-людски это, у мужиков сигарет не хватает, а ты свои припрятал, не делишься, а проигрываешь.
– Кто посмеет против слова сказать, – сигареты мои кровные, что хочу, то с ними и сделаю – угрожающе рявкнул он, сжав кулаки, – а вы все черножопого поддерживаете? Скоро увидите, как его задницу всем на обозренье выставлю!
– Ты меня достал, Виктор, сам напросился – объявляю три игры по сто пачек. И баста. Кто с чем остался – не факт, расход по любому. Ты сделал ошибку, что базаришь лишнее, господь тебе судья! Тебе некуда деться, закон игры таков, – Арсен в сердцах стукнул по столу.
Через час побелевший Виктор молча встал со стола и с угрозой в словах, – тебе конец! – исчез в дыре, спускаясь по канату вниз. Через три часа, после проверки, Арсен, оставив десять пачек с игры себе, двадцать отдал Линарду со словами: – эти при любом раскладе наши.
Остальные, – их было больше четырехсот, – послал в нижнюю хату с запиской: Это общак, дело святое, и руки марать мне арестантская честь не велит. Мог бы забрать больше, но ты лучше знаешь и разберешься, как поступить, я молод еще…
В хате было тихо, в этот день все намаялись после бурных обсуждений игры Виктора с Арсеном. Не спали только «кони», которые были всегда начеку. Вскоре с нижней хаты поднялось шесть человек, которые несколькими ударами вырубили «коней» и направились к шконке Арсена. Сверкнуло лезвие ножа, опускающееся на тело под одеялом.
– Проклятье, его нет! – прохрипел нападающий, – и нож сломался о сетку шконки!
– Где он!, – заорал Виктор, ногами стуча по шконке «опущенных»*,
*опущенные - самая низшая ступень в тюремной иерархии
– убью, если не скажете! – Через минуту один из них, часа два назад ублажающий Виктора, с услужливым видом сообщил ему, что Арсен уже месяца два живет в соседней хате, у особистов*, а вместо себя присылает на проверку другого человека. Послав от имени Линарда сообщение Арсену, чтобы он срочно пришел в хату, Виктор и его «шестерки» затаились у дыры к «соседям». Лезть к «особистам» они боялись, зная их крутой нрав. Вооружившись кирпичами, они затихли. Вскоре ширма дернулась и появилась голова Арсена. Удар кирпичом пришелся по касательной, он успел увернуться. С ревом кинувшись на него, нападающие стали наносить удары руками и ногами. Отбиваясь, Арсен, пытался прорваться обратно в соседнюю хату, но удар кирпичом по спине свалил его без сознания. На шум многие проснулись, и Линард тоже. Увидев, что тот ринулся на помощь сокамернику, Виктор заорал: – не лезь, это мое дело!
Трое из нападавших кинулись к Линарду и повалили его на землю. Оставшиеся во главе с Виктором стали тащить Арсена к входной железной двери. Взяв его за руки и ноги и раскачав, со всей силы ударили об дверь. Схватив обмякшее тело, они сбросили его в дыру в полу. Вырвавшись, Линард рванулся к Арсену, но чуть не успел. Раздался глухой звук упавшего на бетон нижнего этажа тела. ТЮРЬМА ПРОСНУЛАСЬ.
На шум прибежали охранники. Сначала открыли дверь в камере, где сидел Арсен. Ворвавшись туда, они увидели только следы крови, ведущие к отверстию в полу. Заглянув в него, и увидев, что внизу лежит тело, он по рации сообщил увиденное. Через минуту в нижней камере тоже открыли дверь. Охранники вчетвером вынесли Арсена из камеры и положили в коридоре. Признаков жизни не было. Минут через десять пришедшие медики, проверив пульс, срочно унесли окровавленное тело в санчасть.
Всех находящихся в камере, где сидел Арсен, вывели в коридор. Вызванные бойцы спецподразделения милиции в полной экипировке и в масках не церемонились с задержанными и вскоре ни один не мог стоять на ногах. Получив порцию ударов дубинками по икрам и почкам, люди падали как подкошенные. И ирония судьбы была в том, что в избиении Арсена ни один из них не принимал участия. Но кара вскоре настигла и виновников, и поверьте на слово, они бы с радостью пожелали оказаться на месте корчившихся от боли на бетонном полу в коридоре.
Прошел месяц. Заканчивалось лето. Сквозь решетчатые окна санчасти Арсен задумчиво наблюдал за собирающимися в косяки птицами и улетающими на юг. У него срослись переломанные ребра, гематомы на теле сначала окрасились в желтый цвет, а позже и вовсе рассосались. Остались лишь головные боли и головокружения при резких движениях. Пару раз к нему в палату приходил офицер по надзору со множеством
