Вырвав посох из ещё тёплой руки, лорд Эрлинг ринулся вперёд. Он был человеком, а потому небрежно рвал паутину серебра и лишь отрывисто ругался, когда его окатывали святой водой. Маги, отчётливо различавшие нагло выставленную напоказ ауру лорда-вампира, от такой неуязвимости приходили в ужас. Нарастала паника. Из уст в уста передавалась сплетня о безбожных экспериментах, которыми, «как все знают», баловался князь Эйзенхиэль. И вот, судя по всему, что за мутанта он вывел…

Маги дрогнули. Но задолго до того, как они побежали, Северин вышиб дверь особняка, в котором прятались его соклановцы. В одной руке он сжимал свой меч, в другой — посох покойного архимага. Окинув вампиров угрюмым взглядом, обнаружил, что всё ещё хуже, чем он предполагал.

— Выходите, — прохрипел человек, кивая на дверь, к которой уже подтягивали ящики с родовой землёй и бурдюки с кровью.

Глава клана с трудом поднялся на ноги. Он весело скалился.

— Отрон, ты когда-нибудь научишься делать то, что тебе говорят?

— Ты до этого благого времени не доживёшь, — сухо заявил Северин, развернулся и вышел, предоставив князю самостоятельно заботиться о себе. Влад остался ему за это благодарен. Он был очень слаб, но даже представить, как человек тащит князя на плече, было унизительно. Впрочем, скорость регенерации у высших вампиров достойна удивления, и, осушив один из бурдюков почти целиком, глава клана значительно приободрился.

***

Проводив Мюнхеса, Мелисента переоделась и отправилась завтракать. Намазала хлеб маслом, заварила чай. Поставила на столь две чашки и наполнила их благородным напитком с ароматом бергамота. Отпила из одной и недоумённо поглядела на другую. Привычка — вторая натура. Бутербродов тоже оказалось в два раза больше, чем она могла съесть.

День, не задавшийся с самого утра, протекал не лучше: леди Эрлинг бродила по замку и не знала, куда себя деть. Разумеется, она переживала за брата. Мелисента привыкла считать его сильным, диким и непобедимым. То, что Влад мог попасть в элементарную ловушку, просто не укладывалось у неё в голове. Но мысли о муже сжимали горло страхом. И это… раздражало.

— Что за чушь! — бормотала девушка, отбрасывая от себя книгу, на которой невозможно было сосредоточиться. — Он ведь уже дрался с колдунами. Тогда ведь я не беспокоилась!

И тут же возразила сама себе: «Потому что там были только колдуны. И не так уж много».

Ноги принесли её в лабораторию. Раскрытые книги, журнал наблюдений, оборванный на середине строки, реактивы, небрежно брошенный на спинку стула халат — казалось, Северин вышел всего на минуту. Мелисента выбежала прочь.

«Его ведь не зря называют Убийцей Магов, верно?» — говорила она себе. И тут же некстати вспоминала, какое потерянное, несчастное лицо бывало у мужа во время ссор. «Тоже мне, хладнокровный убийца! Его можно смертельно ранить парой неосторожных слов!»

За обедом стол снова оказался накрыт на двоих. Леди Эрлинг была не в настроении готовить сама и воспользовалась кулинарным заклинанием. Теперь она вяло ковыряла вилкой в своей тарелке, разглядывая ту, что предназначалась для Северина: совсем чуть-чуть гарнира, зато много соуса. Как он любит. У Мелисенты вдруг пропал аппетит.

Чтобы отвлечься, вечером она оправилась в оперу, даже не удосужившись уточнить, что там сегодня ставят. А давали «Волшебную флейту». Леди Эрлинг невидящими глазами смотрела на сцену и вместо так нравившейся ей партии слышала экспромт, который Северин когда-то написал для неё, вспоминала его застенчиво опущенные глаза и уверенно перебирающие клавиши флейты пальцы… Мелисента вернулась домой задолго до конца представления. Вяло поужинала. Поднялась в спальню, с полчаса лежала в кровати, пока не почувствовала, что замерзает. Подчиняясь иррациональному порыву, перебралась в комнату мужа, залезла под одеяло. Подушка сохранила его запах. Леди Эрлинг долго лежала в темноте, вспоминая их «первую брачную ночь», донельзя смущённого молодого человека, разбившего каминные часы и уснувшего в кресле… Мелисента не призналась бы в этом даже самой себе, но на момент вступления в брак княжна Элизобарра была столь же одинока, как и угрюмый маг, и ничуть не меньше нуждалась в ласке и утешении.

У Мелисенты не было близких подруг, камеристок или компаньонок. Пока был жив Эйзенхиэль, в этом не было необходимости. После его смерти, последовавшей за кончиной большинства её деревенских приятельниц, девочке долго было не до новых знакомств. Да и Влад был настроен ещё более решительно, чем отец: он не доверял не только людям, но и вампирам, а потому не подпускал к сестре вообще никого, кроме Генриха. Старик Зальц, конечно, всегда был добр к ней, но дочь князя Эйзенхиэля навсегда останется для него той маленькой леди, что возилась в розарии и лазала по деревьям в западной части сада. А Мелисента выросла. И в связи с этим потеряла брата, так фанатично заботившегося о ней и защищавшего не только от внешнего мира, но в первую очередь от себя самого. Ей хотелось простого человеческого тепла, не обременённых сложными переживаниями отношений, простых радостей. И Северин дал ей это с лихвой. Молодой учёный был внимателен, даже проницателен, за всё время их совместной жизни не сделал ни одного по-настоящему неверного шага. Иногда Мелисенту это даже злило. Немного. Например, ей нравилось сидеть у мужа на коленях, склонив голову к нему на грудь, чувствовать безопасный уют его объятий. Рука Северина ни разу не соскользнула ниже талии, ни одно его прикосновение не могло быть истолковано как фривольное, хотя леди Эрлинг прекрасно слышала, насколько учащённо бьётся при этом его сердце.

Вампиры не разводятся. Позволяя Северину надеть на своё запястье брачный браслет, Мелисента вполне осознанно вверяла ему судьбу. И пусть она не испытывала по отношению к новоявленному супругу особых романтических чувств, но оставлять свой брак фиктивным не собиралась. Когда-нибудь ей захочется стать матерью, и тогда… Леди Эрлинг не отказывала себе в удовольствии подразнить мужа, например, с самым невинным видом обрисовать пальчиком овал его лица, линию носа, исследовать губы… Как правило, Северин ловил её руку и нежно целовал в чашечку ладони. Его прикосновения не были дразнящими, только ласковыми.

Мелисента свернулась клубочком на постели и уткнулась носом в подушку, глубоко вдохнула. От неосуществимого желания почувствовать, как муж гладит её по волосам, из глаз брызнули слёзы.

***

Тролли и низшие вампиры образовали своего рода санитарный коридор, по которому наиболее ослабленных носферату препровождали в тыл. Туда же направился и набравшийся благоразумия Влад. Однако пара-тройка лордов-вампиров, выложившихся не так сильно, как глава клана, встали за спиной у Северина. Никто больше никогда не посчитает его никчёмным. И ни один не назвовёт оскорбительно — человеком.

Лорд Эрлинг умел владеть собой. Какие бы чувства не обуревали его, он умел направить страсть в русло достижения поставленной цели. Именно поэтому он был таким хорошим магом. Оглядев свой маленький отряд внутри отряда, он сообщил вампирам:

— Атакуем ворожей.

Надо сказать, что ковен редко вступал в силовые конфликты. Однако на Влада Элизобарру ворожеи были злы ещё со времён его безбашенной и неразборчивой в связях юности. Совершенно случайно Северин об этом знал. А ещё он был в курсе специфических особенностей женской школы магии. Вернее, о наличии этих особенностей. За дополнительной информацией он обратился к леди Тандер.

— Будет нелегко, — Лайта изогнула красиво очерченную бровь. — Помни главное: их сила в единстве. Одна ворожея сама по себе не так уж страшна для лорда-вампира, но все вместе они представляют собой… весьма опасное целое.

— То есть их нужно разделить? — уточнил Северин.

— Ты потрясающе догадлив, мальчик, — саркастически ухмыльнулась леди-вампир. — Да, их нужно вывести из резонанса. Смутить. В идеале — поссорить.

Лорд Эрлинг кивнул. Он уже прикидывал, что располагает эффективным оружием против ворожей. Оружием по имени Орион.