- Привет, - здоровается Гарри и Эсме раздражённо отрывается от книги. Правда, когда она видит, что это он пришёл, то сразу же расцветает улыбкой.

- Здравствуй, Гарри. Прости меня, я подумала, что это Шан снова пришла проверять меня. Я знаю, что она таким образом заботится обо мне, но мне не нужно, чтобы она заявлялась ко мне каждые пятнадцать минут и просто глазела на меня.

Гарри передаёт ей букет цветов и устраивается в пухлом кресле:

- Я обещаю, глазеть не буду. Если хотите, я даже пропущу ту часть, где нужно поинтересоваться, как вы себя чувствуете.

Эсме смеётся, а потом сразу же закашливается:

- Я люблю подсолнухи, - довольно рассматривает она принесённый букет. - Спасибо тебе, Гарри. Ты мог бы, пожалуйста, поставить цветы в вазу? В обычном состоянии, я бы тебя не попросила, но сегодня я чувствую себя такой старушенцией.

- Конечно, я поставлю, - говорит Гарри, забирая цветы обратно и направляясь на кухню, которая, как и всегда, до стерильности аккуратная и уютная. Квартира у Шан и Эсме красивая, полна ярких красочных акцентов и бесчисленных памятных вещичек их совместной жизни. А также в ней витают дразняще вкусные запахи приготовления еды, которые напоминают Гарри, что он забыл пообедать.

- А вот и мы с вазой, - восклицает он, выныривая из кухни с подсолнухами, уже устроенными в вазу из зеркальных кусочков, которую он водружает на кофейный столик. - Я сожалею, что вы чувствуете себя “старушенцией”, но, по крайней мере, вы таковой совсем не выглядите.

И снова Эсме хохочет, а затем болезненно кашляет:

- Я унаследовала хорошую генетику от родителей, - сообщает она, выуживая носовой платок из рукава халата. - Моя мать дала мне тёмную кожу, а отец некую сопротивляемость старению.

Гарри ухмыляется:

- И как он сейчас?

- На следующей неделе ему исполняется сто двадцать лет, а он всё ещё беспокоит людей Портсмута своими поэтическими произведениями, - рассказывает Эсме. - Он дарит мне надежду.

- И мне тоже, - признаётся Гарри, шевелясь в кресле, так как что-то ему мешает на сиденье и, наконец, выуживая наполовину опорожненную бутылочку из-под бодроперцового зелья. - Полагаю, это ваше.

- Моё, но я думаю, что уже превысила максимально разрешённую дозу, - вздыхает Эсме. - Не обращай внимания. Лучше скажи, а ты уже совершил набег на магазины к Рождеству?

Гарри хмыкает:

- Я думаю, вы слишком хорошо обо мне думаете, Эс. Я и близко не такой организованный. К тому же, вы знаете, что половина моих рождественских подарков будет куплено в вашем магазине.

- Вы, молодые люди, всегда делаете всё в последнюю минуту, - ласково улыбается Эсме. Она что-то достаёт из кармана халата, выражение её лица становится заговорщицким. - Вот посмотри, что я приготовила для Шан. Тебе нравится?

Гарри наклоняется вперёд и Эсме открывает бархатную коробочку. Внутри, на ложе из самой красивой муаровой бумаги, что Гарри когда-либо видел в своей жизни, находится овальной формы брошь в виде камеи. На тёмно-синем фоне искусно вырезан букет, его формируют кремового оттенка цветы выпуклой формы, и край всего овала оформлен серебряной вязью. Гарри сам не эксперт в ювелирном деле, но он всегда был способен оценить красоту в её чистом виде, поэтому он уже знает, что Шан этот подарок понравится.

- Это прелестная вещица, - говорит Гарри и Эсме расплывается в широкой улыбке.

- Шан видела почти точно такую же много лет назад. Мы жили вместе только несколько лет на тот момент и денег у нас было немного. И я помню, как она смотрела на подобную брошь в витрине магазина, каждый раз когда мы проходили мимо него. И я сказала ей тогда, что я точно куплю ей это украшение, когда мы разбогатеем, - Эсме качает головой и улыбается. - Однажды, этой броши в витрине магазина больше не оказалось, и Шан забыла про неё. И вот когда я увидела именно эту… она не точно такая же, как та, но так сильно похожа. Поэтому я просто обязана была добыть её для моей Шан. Как думаешь, это глупо с моей стороны?

- Нет, - отвечает Гарри, и его глаза определённо не щиплет. - Это романтично. Я думаю, Шан будет по-настоящему счастлива получить от вас эту брошь.

Эсме смотрит на камею долгие несколько секунд, а потом прячет её, украдкой бросая взгляд на дверь, будто Шан может ворваться через неё в любое мгновение, хотя Гарри, полагает, что та на самом деле может так сделать.

- Так, ладно, - тон у Эсме становится почти деловым. - Тебе понравился наш новый сорт хрустошара?

- Ааа, насчёт этого, - с сомнением тянет Гарри, лихорадочно стараясь придумать как бы так рассказать Эсме о том, что он ещё не попробовал новый хрустошарик, чтобы смертельно не обидеть её.

- Неужели мистер Бортег съел их все? - требует ответа Эсме.

Секунду-другую, Гарри рассматривает идею подставить мистера Бортега и всю вину возложить на него, но поступить так он всё-таки не может.

- Нет, он поделился со мной. Просто у меня… не было настроения лакомиться. Обещаю, что это не связано с хрустошариком. На самом деле, дизайн нового сорта просто великолепный, - говорит Гарри, вынимая хрустошарик из кармана и внимательно всматриваясь в него.

Хрустошарик, конечно, произведение искусства. Весь состоящий из шоколадных кружев, сплетённых таким образом, чтобы растаять именно во рту, представляя из себя переплетение блестящих волн тёмного, молочного и белого шоколада, с вкраплениями ярко-оранжевых крошечных частиц апельсина и карамелизированных орехов. Гарри, даже просто держа в руках это лакомство, уже может уловить запах специй. Но желание немедленно запихать это роскошество в рот перекрывает понимание, что как только он это сделает, то его обуяет непреодолимая тошнота из-за депрессивного мрака, что сейчас им владеет.

- С тобой что-то конкретно не так, - прищуривает глаза Эсме.

- Забавно слышать это от дамы, у которой в данный момент валит пар из ушей, - бормочет смущённый Гарри.

- Гарри, я может быть и простужена, но чувствовать, когда что-то неправильно, я могу, - морщит свой нос в веснушках Эсме, пристально вглядываясь в Гарри до тех пор, пока он не начинает ёжится. - Тебя что-то не на шутку тревожит. Что-то с семьёй? С Роуз? Нет? - она замолкает и яростно чихает. - Прошу прощения. Проблема связана с работой? С каким-то парнем?

- Прошу, перестаньте гадать, - умоляет ведущую допрос Эсме Гарри, и та понимающе улыбается.

- Ага, значит, всё-таки парень! Мерлин ж ты мой! Я никогда тебя не видела таким потерянным из-за парня. Он, должно быть, что-то с чем-то, особенный.

Её слова прямо пронзают грудь Гарри, сжимая сердце и заставляя его следующие слова звучать через силу, с хрипотцой:

- Это не так. Я не хочу всего этого. Всё так запутано.

Эсме смотрит на него с бесконечной добротой в глазах:

- Любовь достаточно часто так и ощущается, мой милый.

- Это не… , - Гарри спотыкается, с ужасом понимая, как махровый румянец ползёт с шеи на лицо, а речевой аппарат отказывается формировать нормальное предложение. - Я ему нравлюсь, но я не… я не хочу всей этой романтики, Эсме. Ты ведь помнишь, чем закончились мои последние отношения, правда ведь? И предыдущие тоже? И…

- Я помню, Гарри, - легко соглашается Эсме. - Но ты вынес из этого полезный опыт, не так ли? Вот для чего нужны были все эти неудачные отношения. Мы любим, мы претерпеваем боль, мы запутываемся в отношениях, но затем, после всего этого бедлама, мы опытным путём выясняем, что подходит именно для нас, а что не срабатывает. Я знаю, ты ценишь свою жизнь одиночки, Гарри, и это нормально, но послушай вот что: иногда, может быть вообще только раз в жизни, ты находишь человека, который стоит всех усилий и приоритетов. Человека, с которым тебе хочется быть больше, чем быть самому по себе. И когда ты находишь такую персону, ты ни за что не должен отпускать её.

Гарри во все глаза смотрит на Эсме, чувствуя себя хрупким, уязвимым и смешным:

- И вы нашли эту персону. Вы нашли Шан.

- Да, я нашла её, - соглашается Эсме, кашляя в платок и награждая Гарри улыбкой на устах и в водянистых от простуды глазах. - Я как раз была примерно в твоём возрасте, и покончила со всей этой романтической дурью. И именно тогда я повстречала мелкую болтливую женщину, которая не оставила меня в покое. Это было пятьдесят лет назад, и я на сегодняшний момент сожалею только об одном.