Жизнь у каждого клана текла своим чередом. Все создавали оружие, защищали земли. Справляли свадьбы, различные обряды, следуя собственным ритуалам и традициям. Были у этих кланов и запреты. А именно, нельзя было эльфу жениться на дворфке, и дворфу любить эльфийку. Иначе, влюблённые не только погубят друг друга, но и весь родовой клан попадёт под удар.

***

Наступило утро следующего дня. Эльфы вернулись на базар, собрали свои приобретения, мирно попрощались со всеми знакомыми и отправились в путь, обратно, к подножию горы, где их ждали родные. Назад, к привычной жизни и занятиям.

Ириму снова придётся терпеть подначивания женатых собратьев, о том, что нужно жениться. От матери, что пора остепениться и не пропадать всё время в лесу. От отца, что следует приступить к работе, и стать его помощником. И никто из них, не попытался глубже заглянуть в его душу. Понять его. Принять таким, какой он есть. А быть может, в чём-то помочь.

Обратная дорога заняла чуть дольше времени, потому что, было приобретено больше, чем задумывалось вначале. Ноша оказалась тяжела и не удобна. Поэтому, мужчины всю дорогу шли, молча. И переговаривались лишь тогда, когда укладывались на очередной ночлег.

Когда спуск преодолели, Бьюч занялся делами. Необходимо было рассортировать провизию, вино, специи. Смазать и складировать оружие. И много чего другого, обычного и привычного, в его повседневной жизни.

Ирим же, заглянул к матери, в кухню. Немного поговорил с ней о базаре, узнал новости клана, и ушёл.

Его путь лежал в лес. Там было его убежище. Приют для одинокого, тоскливого сердца.

При остальных эльфах, парень был весел и не собран. Шутил, острил, подкалывал друзей. Разыгрывал их. То, вместо эля, подольёт речной водицы с плавающими мальками, то напишет эльфийке записку о страстной любви, от другого парня, и подбросит обоим. Те, потом, начинают выяснять, что к чему. Много различных проделок на счету красавца эльфа. Сам он, когда понимает, что его вычислили, скрывается на поляне.

Парень может целый день, просто так, без дела, пролежать в траве. Он мечтает о такой, вот, вольной жизни, без обязательств и обещаний. Чтобы не ссориться и не спорить, просто, тихо и мирно существовать и дальше, среди листвы, ветра, воздуха. Ему хочется раствориться в природе и проявиться росой на траве, одуванчиком по ветру, молнией, что прорезает темное небо. Ему тесно среди собратьев, в качестве душевного состояния. А заложив руки за голову, он спокойно разглядывает проплывающие, причудливой формы облака, и сочиняет рассказы и истории. Понимая язык цветов, Ирим подолгу сидит на лугу и болтает с ними. То расскажет грустную, выдуманную историю пурпурной линее, то, пошутит с белой нарциссой. Часами сидит и переругивается с зайцем. Потом, прыгает по веткам. У него особенно ловко это получается, будто летает по деревьям. А после, напрыгавшись, садится под раскидистым деревом, в тенёчке, и сочиняет шутливые песни.

Ой, трунь-трынь, я лихой.

Ой, трынь-трунь, с головой

Окунусь в озеро.

Ой, трунь-трынь, дурень я.

На базаре плясал.

По деревья скакал.

А на озере том,

Увидал и пропал.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Ой, трунь-трынь, я лихой.

Ой, трынь-трунь, и немой.

Ой, трунь-трынь, на реке

Повстречался я с той.

Чудо русалка плыла.

За собой позвала.

Я нырнул с головой.

Ой, трынь-трунь, я живой.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Выплыть я не сумел,

Так в реке и шумел.

Ой, трынь-трунь, не живой.

Ой, трунь-трынь, с головой.

Нахлебался воды.

Меня вынула ты

Из зелёной тины.

Подарил я цветы.

И повел за собой,

Будешь мне, ты женой.

Трунь-трунь-трунь,

Не беда.

Трунь-трунь-трунь,

Что в глаза,

Трунь-трунь-трунь,

Смотрела.

Трунь-трунь-трунь,

За собой позвала.

Комфортно Ириму здесь, среди живой природы. Но не среди безликой массы собратьев, которые только и делают, что укоряют, упрекают, и пытаются укротить его вольный нрав. Вот этого и не мог понять парень, почему, а главное, за что, недолюбливают его в общине.

– Кирма, ты куда собралась?

Девушку окликнула мать, когда она направилась с небольшим мешком в руках в сторону леса. Она замерла, на ходу придумывая отговорку. Ещё ни разу, она не попадалась на своих отлучках. И вот, он, неудачный момент.

– Мам, я хочу прогуляться в лесу, немного отдохнуть. Сама знаешь, как утомляют базарные дни. Я очень устала от шума и суеты.

– А мешок тебе для чего? Что там?

– Я поесть взяла. И половик, подстелить и полежать. А то, противные муравьи наползут и покусают меня.

– Иди, – разрешила мать. – Смотри, не долго. Скоро стемнеет, и отец сядет ужинать. Сама знаешь, как он не любит, когда кто-то из нас опаздывает за стол.

– Да, я не долго, – пообещала Кирма.

Медленно шагая, она обернулась, не смотрит ли мать ей в след. Убедившись, что никто больше не наблюдает, девушка ускорила шаг.

Вначале, она прошла среди пролеска и поляны, где недавно ночевали эльфы, после базарного дня. Потом, углубилась в чащу сосен и елей. Хвоя мягко проминалась под тяжёлыми шагами дворфки. Сквозь крону деревьев проглядывалось чистое, синее небо, и подмигивали яркие, горячие лучи солнца. Денёк выдался особенно жарким. Только, это не радовало Кирму. С каждым шагом, её сердце тревожно сжималось.

«Как там мой маленький? – думала она. – Я не приходила к нему уже четыре дня, не кормила и не поила его. Ему страшно без меня. А вдруг его украли и съели?»

Эти вопросы наскакивали один на другой, в обеспокоенных мыслях спешащей девушки. Она уже бежала, не замечая хлеставших веток по лицу и телу. Чтобы хоть немного расчистить себе путь, дворфка остановилась и подобрала сухую дубинку, которую сама же, здесь и оставила.

Оружие девушка редко брала с собой. Потому что, зная каждую тропу в этом лесу, она попрятала достаточно добра в разные места. Например, вон там, в дупле, у неё припрятан кинжал. А там, в небольшой насыпи из хвои, заботливо укрыта булава.

Подобранной дубинкой, Кирма раздвигала густо переплетённые веточки кустарников. И вот, она уже оказалась на месте. А рядом, и заветная кучка лапника, выложенная аккуратным, невысоким конусом. Дворфка опустилась на колени перед этой нехитрой берлогой из валежника, а рядом, бросила мешок и дубинку. Слегка отодвинув сосновую ветку, девушка заглянула внутрь. Её маленький найдёныш крепко спал. Малютка гиппогриф согрелся в своём укрытии, и теперь, набирался сил и подрастал.

Кирма нашла этого кроху, когда бродила по лесу и охотилась на зайцев, расплодившихся в этом сезоне особенно много. Эти пушистые негодяи пробирались в амбары, и поедали всё, что радовало их глаз.

Когда девушка кубарем скатилась с очередного пологого холма, за добычей, тогда и обнаружила детёныша гиппогрифа.

Видимо, полуконь отбился от своих, когда спасался от стаи грифонов, которых дворфы выпускаю охотиться на стада диких степных лошадей. Грифоны не любят гиппогрифов, и стараются всячески ухватить их, и сделать жертвой.