Кстати, страстный Моджин, чуть позже, так и не выиграл долгожданный поцелуй Ашимы, потому что, выпив две кружки эля, пустился в пляс, в то время как счастливый соперник допивал пятую.

– А теперь, пойдём туда.

Бьюч снова потянул за руку друга.

– Там, на ринге, будут гладиаторские бои, между гномом Лиссом и дворфом Кношем. Наши парни уже там.

– Пойдём, – покорно согласился Ирим.

Эльфы подошли ближе к арене, где разносились крики и улюлюканье, в ожидании бойцов. Зрители с нетерпением предвкушали начало боя, и гудели как улей, подбадривая.

Кто-то стоял с кружкой эля в руках. Кто держал кувшинчик вина. Некоторые зрители курили длинные трубки, до половины набитые пахучим табаком. А были и такие, кто пересчитывал золотые монеты, и рассовывал их по карманам. Делалось это для того, чтобы чуть позднее, скоротать время за игрой в кости. Маленькие кубики для игры, специально вырезали из костей животных. Проделывали точки в них. И потом, эти маленькие отверстия заполняли либо капельками кипящей смолы, либо кровью.

Некоторые азартные игроки, уже сейчас, делали ставки на то, кто из бойцов, гном или дворф, выиграет схватку в два этапа, в рукопашном бою. А после, напивались от досады, что проиграли что-то из своего имущества или накопленного состояния.

В стороне от состязаний собралась группа более романтичных посетителей базара, образуя круг, в центре которого все желающие могли прочесть стихи или рассказать историю из жизни. Ирим поспешил присоединиться к слушателям. Бьючу ничего не оставалось, как последовать за другом.

Самый первый рассказ решила озвучить рыбачка. Она так проникновенно пересказала историю, которая произошла с её мужем, что некоторые собравшиеся прослезились. Женщина тоже плакала, вспоминая пережитое, после которого они вместе с мужем изложили в стихах.

Кидало лодку на волну,

И штормом уносило в море.

– Прости, любимая моя,

Что причиняю горе, –

Шептал рыбак,

И зажимал,

Свой медный крест в ладони.

Его швыряло и трясло.

Убившись головою,

На миг сознанье потерял.

Носился ветер, воя.

Она стояла у окна

И рук не отнимая,

От колотившейся груди.

Смотря в окно, шептала:

«Спаси, ты, Господи, его.

Вернётся пусть живой он.

Прощу за всё, не запрещу.

Свои грехи не скрою.

Всё расскажу, как на духу,

Я в храме пред тобою.

Спаси его, спаси, молю.

Я верю, ведь живой он.

Его люблю, его я жду,

И детки наши тоже.

Спаси его, спаси, молю.

Ты помоги нам, Боже».

А ветер лодку подгонял

И накрывал волною.

Тут течь, там щель,

Не выгрести рукою.

Уткнулся нос и обломился,

И в темени не разобрать о что.

Бок лодки накренился.

Есть миг и кувырок.

Уже рассвет и мирно море

Задремлет в тишине.

Она ревёт, случилось горе.

Душа горит в огне.

Он не вернулся. Его убило.

– Любимый мой, ну, где же ты?

Вдруг стук. Порог. Дверь отворилась.

Скрип петель. И он ввалился.

Как из метели,

Вмиг поседевший и больной.

Ползёт с пробитой головой.

Живой.

Она упала на колени,

Сначала к Богу обратясь.

Потом вскочила, побежала.

Упала, в счастье растворясь.

Итог таков, когда мы любим,

По морю босиком пройдём.

Мы, много испытав, осилим.

Невзгоды все переживём!

Закончив повествование, слушатели дружно захлопали в ладоши. Рыбачка вышла из круга, и, утирая слезы рукавом, встала в сторонке. В центр заступил гном, слегка подтянул штаны и погладил бороду. Затем, осмотрел всех, хихикнул и пояснил, что стих сочинил сам, когда ухаживал за своей любимой девушкой, но потом, передумал и в жёны взял другую, ту, у которой борода короче.

Средь далёких комет,

Где сливается небо,

По далёкой звезде

Я тебя отыщу.

Знаю, ты где-то там,

Где кончается лето.

И туда, за мечтою,

Я тоже пойду.

Как живём?

Никому нет секрета при этом.

И когда угасает наш путь,

Суть теряем, оставляем ответы.

Главного, только, увы, не вернуть.

Средь далёких комет,

Где нет горя, нет смеха,

Промелькнёт луч надежды

Сквозь тучи.

За звездой, что на небе,

Где не видно запрета,

Путь далёкой кометы

Осветил предначертанный путь.

Так живу, среди вето,

Где так мало мне света,

Без тебя, без любви,

Молинту.

Ты прости,

Отыскать не сумел я,

Глаз твоих света.

И остался

С Айссинту.

Закончив чтение, гном важно поклонился, и, перебирая коротенькими ножками, куда-то поспешил.

И вот, начал рассказ хоббит, излагая свою встречу с горным козлом посреди лесной тропинки. Ирим собрался слушать дальше, но подошли собратья и позвали устраиваться на ночлег. Бьюч обрадовался такой перспективе и поволок за собой Ирима.

Таким образом, эльфы скоротали четвёртый день базара. Когда солнце скрылось за очертаниями горы, парни вышли из ворот городка, и, обойдя палатки крестьян, с их пожитками и товарами, углубились в чащу. Выбрав пригорок, чуть дальше, за молодыми деревцами олиствы, они разместились на ночлег, под открытым небом.

В городе было несколько таверн, с уютными комнатками и мягкими постелями. Но эльфам, на чужой территории, было спокойнее разместиться поодаль. Тем более, священная олиства, служила своего рода границей, между двумя расами, живущими на одной горе. А именно, между дворфами и эльфами. Обоим кланам досталась широкая полоса этого чудесного, целебного леса, чтобы ни у тех, ни у других, не было ни обид, ни жалоб.

Эти два класса упрямились в одном, дворфам мечталось спуститься вниз, дальше с горы и расширить свою территорию. А эльфы, стремились вверх, потому что, им стало тесно ютиться у подножия. Да и орки всё больше досаждали. Как только им приоткрылась завеса тайны их происхождения, в них взыграл зов эльфийской крови. Они начали предпринимать попытки, согнать самих эльфов с насиженного места, и занять их жилища. В знак справедливости, что, бродягам оркам, долгое время приходилось скитаться в поисках лучшей доли.

Это вульгарная и озлобленная раса. Умом они особо не блистали. Но, тем не менее, выбрать себе вожака, всё же додумались. И он, хоть как-то, но сдерживал и усмирял, вечно воюющих, даже между собой, дикарей. За постоянной борьбой, этот народ не стремился меняться.

И вот, пока, военные действия между орками и эльфами удавалось пресечь на корню, самими эльфами, но, кто знает, насколько это выполнимо.

А вообще, орки, отличные шахтёры, как и дворфы, и вполне могут освоить горную, осёдлую жизнь. И быть может, даже, успокоиться. Перестать, без всякой на то причины, нападать на различные племена. Им нужно немного рассудительности, чтобы закончить воевать и примириться с существованием других кланов в этом мире.

В одном, они вообще не сильны, по сравнению с эльфами и дворфами, это в изготовлении оружия. Даже за тем, что имеется, не очень-то и следят, и допускают до ржавчины свои боевые мечи. Благодаря этому попустительству, и удавалось эльфам, отразить внезапно предпринятые атаки, при нападении орков.