Горечь подкатывается к горлу, когда дверь закрывается за его спиной. Но это только мой крест, пора остановиться. Дерьмо заденет его и хуже всего Лизи. Никто не должен замараться, они не заслуживают. Никто не заслуживает.

Я завидую людям, живущим в своё удовольствие; делающим то, чего пожелают. В моей жизни нет простоты. Стоит отыскать верный путь, как из-за угла выруливает грузовичок с прошлым дерьмом. Иногда хочется сунуть голову в петлю, свесить руки по бокам и покончить с собой. Если раньше из ста процентов, думала об этом примерно на сорок, то сейчас цифра увеличилась вдвое и те двадцать оставшихся – это Джаред и родители. Я живу слепой надеждой, что они оправятся и возьмутся за голову. А потом приходит осознание: бывших наркоманов не бывает. Клянусь, если сейчас найду верёвку, то оберну вокруг шеи, но, таким образом, подведу Энни с квартирой. Чёртово чувство долга.

Камилла

Почти неделю телефон не подавал признаки жизни. Джаред не появлялся на горизонте и никак не напоминал о себе, из-за чего чувство вины грызло изнутри. Ко всему прочему, вестей от Тайлера ровно столько же, сколько от Джареда. Отныне дни обуславливаются утекающими сквозь пальцы деньгами. Итого: семь тысяч к пяти, равноценные месяцу работы без еды и крыши над головой.

Люди, жалующиеся на жизнь с полными карманами денег, вероятно, бесятся от скуки. Им не приходится выбирать между новой футболкой и едой, между такси и лишним центом за неоплаченные счета. У них нет необходимости выбирать ничего, кроме коктейлей у бассейна. Мы живем в веке, когда всё решают деньги. Покажи людям толщину кошелька, и они вмиг предложат дружбу и любовь. Но жаль, не всё можно купить. Те, кто действительно думает, что, владея миллионами, может позволить абсолютно всё, то смело расстрою. Настоящую любовь и верных друзей не купить. Они быстро найдут кошелёк побольше и, не моргнув, променяют. Как только останешься с ветром в карманах, им вдруг станет некогда позвонить, ответить на сообщение или встретиться.

Я натягиваю шорты и рассматриваю собственное отражение.

На левом плече тонкий шрам благодаря острию ножа, чуть выше груди идентичный. На правом бедре несколько рубцов, а на запястье то, чего стесняюсь; то, что уродует; то, на что обращают внимание в первую очередь. Я не чёртова суицидница, но разве докажешь? Каждый делает свои выводы. Косые взгляды медицинского персонала до сих пор живы в памяти. Клянусь, если бы в крови нашли хоть унцию алкоголя или наркотиков, всё выводы были бы сделаны, а я, вероятнее всего, сейчас находилась в одной из психлечебниц за тягу к суициду и страстью к запрещённым веществам.

Ненавижу собственное тело. Оно напоминает о том, кто я есть. Что я не совершенна. Что никогда не буду совершенной. Я больше не могу надеть купальник без страха подвергнуться обсуждению и осуждению. Людям не нужно рассказывать и объяснять, они проявят смекалку и добавят капельку фантазии.

Бледную выпуклую отметину на руке скрываю под толстым браслетом и накидываю фланелевую рубашку поверх белой майки.

Жёлтые стены комнаты сравнимы с солнцем, с тёплой погодой, с вечным летом, с отпуском. Это цвет счастья, цвет дня, а я приближённее к Луне, к тусклому свету, которым она освещает тернистый путь, где двигаешься с вытянутыми вперёд руками и лишний раз прощупываешь почву под ногами, чтобы сделать новый шаг, не провалившись в бездну. Небольшой кровати, прижатой к стене, с тумбочкой, где разместился ночник, мне вполне достаточно, но кто-то решил, что свободное пространство обязательно требуется устранить, и поэтому поставил громоздкий шкаф с зеркалом на одной двери. Полки в нём практически пусты, а из-за зеркала периодически вздрагиваю по ночам. Неприятно видеть себя после пробуждения. Порой кошмаров не избежать, из-за чего последнее время дверцу оставляю открытой, прижав к стене, как ночник, который включаю с наступлением темноты. Вряд ли это спасёт, то же самое, что прятаться под одеялом надеясь остаться в живых.

Остаётся ещё немного времени до рабочей смены, и планирую провести его на берегу, как застаю там Лизи. В этом нет ничего удивительного, но каждый раз удивляюсь.

Чтобы не напугать, подхожу к ней со словами:

– Не думала, что увижу тебя сегодня.

Она резко оборачивается и в следующую секунду улыбается.

– Внеплановые выходные? – пожав плечами, предлагает она.

– Как себя чувствуешь? – я приземляюсь на расстоянии руки и вытягиваю ноги, моментально согреваясь на тёплом песке.

– Лучше, чем можно представить.

– Мне жаль, что с тобой такое случилось.

– Что не делается, всё к лучшему?

– Джаред говорил, что ты оптимистка, но я не подозревала, что настолько. Кстати, где он?

Лизи издаёт смешок и расставляет руки за спиной, найдя в них упор.

– Пошёл за мороженым, работаешь сегодня?

Я киваю.

– Всегда прихожу сюда перед сменой, тут так спокойно, особенно сейчас.

– Любишь одиночество? – я чувствую её изучающий взгляд на себе, поэтому поворачиваюсь и немного улыбаюсь.

– Приятно, когда не задают дурацкие вопросы типа: а какой тут соус? А он не жирный? А его можно на диете или голодании? А я потолстею воздушно-капельным путём?

Лизи тихо хихикает и качает головой.

– Скорей всего, атрофировался мозг, потому что долгое время не подвергался напряжению.

– Да уж, – я соглашаюсь не раздумывая. – Издержки работы, но питаю надежды на интеллектуальное развитие. Если верить теории, обезьяны прошли эволюцию и стали людьми, значит, не всё потеряно.

Она снова хохочет, на этот раз звонко.

Наш разговор сопровождает шум прибывающих к берегу волн. Ветер играет с локонами и ими же щекочет изгиб шеи, что провоцирует ёрзание и лёгкую улыбку. Какой раз понимаю, что Лизи из тех людей, с кем ощущаю себя комфортно и безопасно.

Я разглядываю перистые облака на чистом голубом небе и некоторое время размышляю о погоде, которая бросает пыль в глаза. Знаю, что к вечеру обещали штормовое, только на данный момент на серость и мрачность нет ни единого намёка. Если повезёт, не будет перебоев электричества, а от дождя останутся только прогнозы синоптиков.

– Ваше мороженое, – гремит над головой голос Джареда, а перед лицом Лизи появляется рожок.

В качестве благодарности, он получает поцелуй в щёку и лучезарную улыбку.

– Привет, – стараюсь прочистить горло, прокашлявшись, чувствуя, как стыд приливает к щекам. Мы плохо расстались последний раз, и я не знаю, чего ожидать. Не хочется терять друга из-за внутренних демонов и мешка проблем на плечах. Мы оба хотим, как лучше, и оба имеем разные взгляды на счёт их решения.

Джаред подмигивает и улыбается, оголяя ямочки.

– Привет, подруга.

Я поднимаюсь на ноги и отряхиваюсь, намереваясь оставить их наедине. Люди, в статусе «отношения на расстоянии» вряд ли хотят принимать в свой мир третьего, а быть наглой не умею. Наверное, я слишком трепетно отношусь к чувствам других, забывая о собственных.

– Мне пора.

– Всегда сбегаешь, когда я прихожу, – шутливо замечает Джаред.

Я наиграно закатываю глаза.

– Ты всегда приходишь, когда я должна уходить. Пунктуальность – не твой конёк.

– Враньё, спроси у Лизи. Я всегда приезжаю минута в минуту.

– Ну… было пару раз, – поддразнивает она, смотря на него с озорным блеском в глазах.

– Заткнись, Майерс, ты должна защищать мою честь и достоинство.

– Да, если не нужно прибегать ко лжи.

Джаред поднимает бровь, нацепив маску деланой обиды.

– Всегда.

– Ладно, – Лизи капитулирует, подняв руки в воздух.

Я не прощаюсь с ними, зная, что так или иначе увижу, шагая в сторону кафе.

Одиночество стало привычным явлением и самое главное, я привыкла, пускать в личное пространство достаточно сложно. Одновременно пугает до чёртиков и радует до глубины души. Не всегда одиночество – мука. Это своеобразная свобода действий и мыслей. Понимание, что никто не предаст, не причинит боль, если совершу ошибку, не останусь должной и не подведу никого, кроме себя. Ты принадлежишь только себе. Ты в ответе исключительно перед собой.