Оборачиваюсь на Тэйта и он кивает, я звоню в дверь. На пороге появляется Делия, на её лице удивление и уже собирается что-то спросить, когда я говорю:

— Ничего не говори, у меня подарок, — отхожу так, что за мной появляется Тэйт. Первые секунды она просто не верит, кто перед ней, как и сам Тэйт, а потом, выдыхая его имя, кидается на шею, обнимая и целуя лицо. И я, отходя дальше, замечаю, что Тэйт улыбается, улыбается сквозь слёзы впервые за время, как его вернули обратно.

Нам больше нечего здесь делать с Ронаном, поэтому пожимая плечами, мы спускается с крыльца и двигаемся к машине, когда я слышу магические слова из уст Делии:

— Спасибо… Спасибо, что вернули брата…

Неужели люди меняются? Я не оборачиваюсь, сжимая кулаки в карманах.

— Ко мне? — спрашиваю я Ронана, и он опускает руку на плечо, сжимая его и молчаливо соглашаясь. Может, все мы заслужили счастья и всё наладится?

========== Глава 11. Кристофер Калхен. Твой секрет - мой ==========

Вот уже неделю они пускают Астрид ко мне в комнату. Только это не комната — настоящая камера и моя цель выбраться, а дальше… Дальше всё выглядит призрачным и очень сложным, на чьей стороне Астрид, кто она для меня? Благодаря ей мы потеряли семью, она позвала своих друзей, чтобы они разворотили наш дом и душу, и теперь она хочет снова быть мне другом? Сестрой? Я зажимаю виски каждый раз, когда мысли приходят к точке и хочется убить Астрид, сделать ей больно, очень больно, я ведь уже поверил ей и вот мы здесь.

В первый день ей хорошо от меня досталось — кажется, я почти сломал ей запястье. За нами наблюдают и только за счёт этого её спасли. Хотя смог бы я довести дело до конца, я жал, но ничего не происходило, может, я всего лишь пытаюсь себя убедить и больше ничего? Она снова всё разрушила, и это заставляет делать всё остальное ей во вред. Но я знаю, продолжай я в том же духе они бы так и накачивали меня лекарствами и держали на коротком поводке — мне нужно выбраться. Освободить руки, ноги и бежать отсюда как можно дальше — я смогу, стоит только убедить всех, что я здоров и ничего не натворю. Я сам-то верю в это?

Астрид появится и сегодня, я знаю, более чем уверен, она не упустит шанса снова быть здесь. Я смотрю на дверь, не мигая, пока не становится больно, я не могу позволить ей напасть, застать меня врасплох. Она появляется через час. На ней лёгкий свитер и льняные брюки, всё скрывает синяки и обмотанные бинтами конечности. Она снова смотрит так, как будто пытается отыскать меня, старого, в сознании — старый Кристофер сломался и больше не соберётся.

Астрид подставляет стул, напротив кровати, слишком близко. Она как будто забывает, что я могу сломать её и даже не пожалею об этом. Она как будто принимает каждый мой поступок, чтобы помочь справиться с болью и прошлым, но как я могу забыть то, что мне пришлось пережить после того, как она исчезла и бросила меня.

— Кристофер, послушай, тебе пора вспомнить, — я поднимаю на неё взгляд и хочу уже бросить обидные слова о том, что я вообще ничего не забываю, что я, чёрт побери, слишком хорошо всё помню. — Вспомнить, какими мы были, что было и хорошее, тебе пора вернуться ко мне, своей сестре. Помнишь, как мы ездили на озеро с мамой и папой, как я учила тебя плавать, и ты боялся, что я отпущу тебя. Я не отпустила тебя, когда нас отнесло от берега, хотя я могла легко вернуться обратно — тебя сковал страх, мы барахтались в воде до того момента, пока я не убедила тебя, что ты сможешь поплыть и мы вместе выбрались. Поэтому я хочу дать тебе руку и знать, что ты возьмёшь её, и мы снова выберемся вдвоём. Ты мне нужен, понимаешь? Ты моя семья, моя чёртова семья, которую я бросила, но я не могла знать, не могла знать, что два года ты терпел всё это.

Я закрываю глаза и стараюсь уйти в себя, если я вспомню это и другие воспоминания я буду страдать, она пытается копнуть до моей человечности, которую я усердно прятал и прятал каждый раз. Неужели я знал, мне это ещё понадобится и это придётся вспомнить. Я не хочу этого, я сжимаю кулаки до боли, может, хоть она вернёт мне равновесие?

Отвлекаясь на это, я не замечаю, что Астрид встала со своего стула и медленно приближается ко мне, я чувствую шевеление воздуха. Когда я открываю глаза, она, возвышаясь, стоит передо мной всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Сейчас надо сжаться, показать, кто главный, чтобы она бросила все это, но мышцы как будто сковывает.

Астрид садится на кровать, буквально рядом со мной, рассматривает лицо, тело и разбитые руки, когда я хотел выбраться. Она сидит всего секунду, прежде чем её руки обвивают шею, и она всем телом прижимается ко мне. Её объятья не с чем сравнивать — Астрид всегда идеальна, я уже и забыл, какого это — её любовь и внимание, слишком много внимания. Она забирается с ногами на кровать и целует моё лицо, много раз, много желанных раз, которые я раньше представлял — я пытаюсь, правда, пытаюсь отклониться, но она снова находит меня и продолжает обнимать, заставлять думать о себе в другом ключе, когда я уже забыл, какого это — любить её и желать. Она опускается и целует разбитые запястья и снова возвращается к лицу. Она плачет, размазывая по щекам слёзы и мою кровь.

— Прости меня, Крис, прости… — она повторяет и повторяет это множество раз, в голове смешивается в огромную кашу, в огромный знак прощения, который я должен принять. Я хожу по черте и, вроде бы, хочу это делать, но не получается, каждое её прикосновение больно ранит — это уже похоже на мазохизм, но где-то там я знаю, мне это нужно. Мне нужна Астрид.

Я плохо разбираю слова, особенно сквозь слёзы и её объятья, когда она утыкается в шею и тихо шевелит губами, но я догадываюсь, о чём она говорит. Питера и Квентина в их жизни нет, и меня больше никто не тронет и не заставит делать что-то против моей воли. Она клянётся своей жизнью и не оставит меня, будет рядом, и она лучше умрёт, чем сделает снова больно.

Астрид отстраняется от меня, внимательно вглядываясь в лицо, и тихо утирает что-то по щекам — я плачу и совсем не контролируют это, не понимаю, что делаю это, а лицо увлажняется снова и снова.

— Я буду с тобой, Крис, только с тобой, — такие желанные слова получаются у неё слишком просто, так просто, что я хочу встряхнуть её, чтобы она понимала значение. Всю глубину того, что она мне сейчас обещает. Но она как будто знает это, отчетливо понимает. — Только пообещай, что ты никому не причинишь здесь вред и тебя отпустят отсюда, снимут это, — она указывает на наручники.

— Я обещаю, Астрид, обещаю, — она знает, моим словам можно верить. Главное, чтобы я сам их помнил и знал.

Она остаётся со мной на целый день, много говорит, много вспоминает, много рассказывает о том, с чем столкнулась, практически не говоря о своих друзьях, которые помогли ей бежать, как будто она отказывается от них в мою сторону или боясь, что мне будет неприятно.

Астрид сидит на кровати и не отпускает моих рук, не успокаивается, пока не обработает каждую рану. Она отключается от эмоций, засыпая на моём плече, я укладываю её удобнее на кровать, ложась сам и смотря на её лицо и держась за руки, как раньше. Она удивительна, волшебна, я хочу верить, заставляя верить, на этот раз это навсегда. Мы исчезнем отсюда как можно дальше. От всей этой жизни и начнём новую.

Я смотрю, кажется, на неё уже много часов подряд, даже не отслеживаю, сколько походит, когда уже откровенно касаюсь Астрид и замечаю: не хочу делать ей больно, что я, чёрт побери, верю ей, снова. Как раньше.

Ближе к вечеру дверь приоткрывается и на пороге в свете ламп из коридора стоит Лоренс и смотрит за тем, как Астрид прижимается ко мне, как я обнимаю её, проводя по спине рукой, по волосам, по руке. Он знает этот взгляд и эти действия, потому что сам бы хотел оказаться на моем месте, только Астрид ему не светит, не после всего, что произошло.

Он стоит с минут пять, рассматривая нас и закрывает дверь, не говоря ни слова — вряд ли он доверяет мне, но приходится мириться с тем, что Астрид верит абсолютно полностью.