— Включи телевизор на пятом канале, как раз будет повтор новостей, — и он отключается. Чёрный экран загорается светом. На мониторе всё движется как-то хаотично, не сразу могу понять, что происходит:

-… пострадало более сорока человек разной степени тяжести. По нашим данным, можно говорить о десяти летальных исходах, — зачитывает корреспондент с места событий. Я просматриваю бегущую строку, чтобы узнать место происшествия и почему Ричарду это показалось таким важным.

«По первоначальным данным в психиатрической клинике Lou Ruvo Center в Лас-Вегасе произошел взрыв, но по засекреченным источникам есть предположение, что это было вооруженное нападение. Цель террористического акта остаётся непонятной…»

Я хватаюсь за мебель, чтобы устоять. На экране показываются разрозненные кадры с места событий и среди этого хаоса вижу её. Она спокойно выходит из здания, натягивая кепку на голову и исчезает, как будто её и не было.

Но она была. Астрид жива и где-то внутри меня к ней обращается прежний я, имя которому Фрэнк Хоук.

========== Глава 2. Астрид Калхен. Побег ==========

Настолько привыкла к своей светлой темнице, что теряюсь в темноте коридора и ничего толком не вижу. С опаской продвигаюсь шаг за шагом, боюсь, что не смогу противостоять кому-либо в таком состоянии. Слишком уж всё быстро происходит: письмо, кассета, мысли о Тэйте и брате. Они живы, но жизнь эта не очень-то и похожа на предел мечтаний, и в этом я виню себя.

Встаю в коридоре и прислушиваюсь к звукам, в отдалении раздаются крики и пистолетные очереди. Люди куда-то бегут и хотелось бы знать в каком направлении, я не хочу пересекаться ни с персоналом, ни с теми, кто помогает бежать. Я не буду лёгкой жертвой, а они надеются именно на это. Питер решил меня сломить и поймать, но сделаю это я. Для этого нужен план, а пока что надо выбраться из больницы, уж на свободе я всё придумаю.

Двигаюсь дальше и случайно запинаюсь обо что-то на полу. Опускаясь на четвереньки, замечаю человеческую руку. Моя первая реакция встать и бежать, но я должна встретиться лицом к лицу с Питером. Чтобы втереться в доверие к нему, я должна стать его правой рукой, и это включает в себя жестокость. Она будет присутствовать в моей жизни. Пытаюсь нащупать пульс, но он не чувствуется. Этому бедняге я уже помочь не могу. И тут внимание привлекает флуоресцентный свет на полу. Это стрелочки, оборачиваюсь назад и вижу, что они ведут из моей палаты, значит — специально для меня. Я проклинаю Питера за его изощрённый план, но мне надо играть по его правилам.

Указатели приводят меня к закрытой комнате, это оказывается небольшое помещение. На столе лежит стопка одежды, документы, телефон и пистолет. Первым делом я переодеваюсь из больничной одежды в обычные джинсы, толстовку и кроссовки. Открываю паспорт и это тот самый, который мы с друзьями делали, чтобы сбежать. Сердце до сих пор замирает при воспоминании о них, но теперь снова поселилась надежда, что и это всего лишь фарс и они живы. Но зачем тогда я здесь, зачем мне врали? Бегло пролистываю своё досье: вот уж они на меня накатали, чего только не приписали. По их описанию я хуже, чем Джек Потрошитель. И тут я обращаю внимание на телефон, на него как раз приходит сообщение. Это не просто телефон, а тот самый, что я потеряла, когда меня похитили люди Питера у общежития. У этого человека ничего не пропадает даром, всё использует. В сообщении всего четыре слова, и они заставляют меня поторопиться: «У тебя двадцать четыре часа». Сворачиваю сообщение и обращаю внимание на дату, ужасает тот факт, что я отсутствовала почти три месяца. Меня держали, чёрт побери, взаперти долбанных, нескончаемых и однообразных три месяца. Сейчас почти конец января, последний день, который я помню — это канун Хэллоуина, вот ведь угораздило нас. Самый страшный праздник помог скрыть моё исчезновение, как же просто.

Обшариваю комнату на предмет сумки или рюкзака и находится старый ранец. «Сгодится», говорю я и запихиваю документы и вещи. Очень кстати пистолет оставляю на столе. Когда слышу шаги, я хватаю его и разворачиваюсь, целясь в незнакомца. Но вот так «везение», это совсем даже не незнакомец — мой доктор. Скотт Мюррей. Я вижу его теперь совсем другим взглядом. Теперь он мне не просто не нравится, я его ненавижу. Успеваю рассмотреть порванную бровь, из которой сочится кровь на лицо.

— Саманта, опустите пистолет! — слышу опасения в голосе, и это правильно.

— С чего я должна вас слушать?

— Потому что я на вашей стороне, — он делает небольшой шаг вперёд.

— Стой, где стоишь! — чётко произношу каждое слово. — Я тебе не доверяю, да и с чего бы?

— Все не так, как ты думаешь, тут ты была в безопасности.

Он снова делает попытку ко мне приблизиться. Крепче сжимаю пистолет, мои руки не дрожат, и он должен понимать, что я им воспользуюсь. Доктор останавливается без моего второго предупреждения, третьего не будет — я убью его.

— Сейчас мы поменяемся с вами местами, вы останетесь здесь, а я, наконец, буду свободна.

Он делает резкий выпад, и я нажимаю на курок — ничего не происходит, в пистолете просто не оказывается патронов. Чего ещё я ожидала от Питера? Это очередная проверка.

— Астрид, — серьёзно начинает он. «Значит, знает моё настоящее имя», — и этим он явно делает только хуже, теперь всё, что бы он ни сказал, враньё. — Здесь находятся вооружённые люди, но и вас охраняют не медперсонал, они застали нас врасплох, но мы справимся, и всё снова будет хорошо.

— То есть снова закроете меня на несколько месяцев в изоляции? — хочется смеяться на его наивность — больше я не попадусь на такую удочку. Он закроет здесь только через мой труп.

— Это необходимая мера, нас так проинструктировали.

— Кто? — задаю вопрос я, и Мюррей не успевает ничего ответить. Выстрел. Непроизвольно сжимаюсь, чтобы прикрыть себя, но пуля попадает в доктора. По его рубашке растекается кровь. Он падает и зажимает рану руками, в коридоре стоит человек в маске. Его пистолет не направлен на меня, край маски поднимается, и он улыбается — этот человек меня знает.

— Тик-так, — говорит тот и убегает.

Опускаю взгляд на Скотта, он часто дышит, кровь льётся сквозь пальцы. Я не врач, но не вижу ничего хорошего. Ругаю себя за то, что сейчас сделаю, но я нагибаюсь к доктору и приподнимаю его, он пытается опираться на мебель и помочь мне. Мы выходим молча в коридор, его рука закинута на плечо. Невыносимо тяжело, большая часть его веса приходится на меня, и это больно отдаёт в травмированной ноге.

— Ведите, — говорю я. Медленно проходим несколько коридоров, на полу я замечаю другие следы крови, раненных и убитых. Кто-то в форме медперсонала, в их руках зажато оружие, или это объекты под маской, и я понимаю, от кого они присланы. Дверь в отделение выбита, поэтому мы легко проходим по обломкам. После неё настоящий хаос. Столько всхлипов, крови, разрушений я не видела, кино не в счёт. Оно не передаёт запахов, слуховых ощущений, здесь приходится испытывать эффект присутствия. И это делает тебя жалкой и неспособной помочь людям.

Опускаю Мюррея рядом с каталкой.

— Скорее-скорее, человек тяжело ранен! — кричу я, и он хватает меня окровавленной рукой за запястье, этот захват ничего не стоит расцепить. Он потерял много крови, возможно, это последний шанс мне что-то сказать.

— Спасибо, — говорит он еле слышно, и с его губ стекает кровь.

— Это не значит, что я вас простила, вы мой должник, — серьёзно произношу я, к нам бежит медсестра. На его губах появляется слабая улыбка, и рука безвольно опускается. Маловероятно, что он выживет, но я сделала всё, что могла. Ко мне обращается женщина с аптечкой:

— Что с ним произошло? — приподнимая его веки и направляя в них луч фонарика, спрашивает она.

— В него стреляли, мы прошли из дальнего отделения.

— Сквозное ранение, правда, у него шок от потери крови, — вкалывая что-то в руку, продолжает она. — Вы, возможно, спасли ему жизнь, мы бы нескоро добрались до того отделения, тут слишком много жертв, — заканчивает она и бежит за подмогой.