— Насколько точен этот прогноз? — неожиданно даже для самого себя, спрашиваю я.

— В пользу такого исхода говорят все данные, начиная… — говорит один из экспертов.

— Я не глухой, и все слышал в докладе, — грубо говорю я. — Каков процент?

Он, часто моргая, смотрит в данные, и отвечает:

— В районе 80%.

— Я считаю, что нам нужно придерживаться первоначального плана и купить акции завода, — свой вердикт я выношу легко.

— Но. — начинает второй специалист.

— Мистер Мидлтон, откуда такая уверенность в собственных силах? — саркастично говорит один из членов совета. — Вы присутствуете на собраниях пару месяцев и считаете, что знаете больше нашего?

Мать предупредительно кидает на меня взгляд, но мне не страшно, пусть они её боятся. Устал от помыкания, я уверен, что мы должны купить те акции. Отец бы точно поступил, воспользовавшись чутьём.

— Я чувствую, так мы получим больше выгоды.

— Вы чувствуете? — смеётся всё тот же член совета и остальные поддерживают его. — Глория, вы уверены, что он уже готов к большому бизнесу? — обращается по-дружески к матери тот.

— Готов, мистер Паттерсон, — но я-то вижу, она придерживается той же позиции, что я не прав.

— Ну, хорошо! — пожимая плечами, продолжает мистер Паттерсон. — Тогда голосуем! Кто за первоначальный план?

Единственный поднимаю руку.

— А кто за второй? — со смехом говорит председатель, и все остальные поднимают руки. — Единогласно, — говорит он, игнорируя всё, что я сказал. Во мне поднимается волна гнева, мать кидает второй взгляд — просит остановиться. Проглатываю ещё один ком грязи, который в меня летит, но я-то знаю, что прав. Всё-таки теряю деньги ещё не я, а мать. Как только встану в права наследства, решу, что делать с эти ссохшимися стариками с окостенелыми вариантами решения проблем.

На моем лице не появляется ни одной лишней мысли, за которую они могли бы меня снова осудить или прокомментировать за дверью. Я пожимаю им руки на прощание, мать благодарит всех за собрание. Дверь закрывается за последним, и мать опускается в кресло и обхватывает голову руками, чтобы собраться:

— Лоренс. Так ты их не завоюешь, — устало говорит она.

— Мне не нужны твои лекции. Я знаю, что прав. Нет смысла их завоевывать, они сами мне сдадутся.

— Ты говоришь, как твой отец, — впервые за долгое время она поднимает голову на меня и улыбается так, как улыбалась, когда он был жив. Я вижу её прежнюю всего минуту, но иногда они стоят дороже всего, и в мгновения в глазах пропадает этот огонь, и мама говорит. — Ты помнишь, что у тебя сегодня обед с невестой?

— Разве я мог забыть? — с сарказмом говорю я, а в душе не могу это переварить. Мне кажется, это кольцо сжимает тисками, а мы с ней даже не виделись ни разу. Наши родители всё решили и уже от этого никуда не сбежишь. Мне-то уж точно, я дал маме обещание — своё слово держу.

Выхожу из зала, даже не прощаясь, на сегодня любезностей довольно, ко мне обращается пара ассистентов с вопросами, машу рукой в сторону конференц-зала.

— Ваш босс там.

Толпа расступается передо мной после этих слов.

Спускаюсь на парковку и сажусь в автомобиль, как только выезжаю, поступает звонок прямо в салон, беру телефон, несмотря на номер:

— Алло?

— Лоренс, — узнаю голос Ричарда. — Как всё прошло?

— Как и всегда, меня смещали с грязью, — говоря я, заворачивая за угол и попутно вбивая адрес в навигатор, он вслух говорит: «Поверните налево через пятьсот метров»

— Куда собираешься? Ты мне ничего об этом не говорил, — с опаской говорит Ричард. Его опека иногда выбивает из колеи, как он только жил без меня всё это время.

— У меня обед с Розой Бэлфаст, — называю сухо имя своей невесты, как поход к стоматологу. Мой друг замолкает, и я тоже ничего не могу сказать, он знает всю безвыходную ситуацию.

— Увидимся тогда, — произносит тот и отключается.

— Да уж, увидимся, — говорю я молчаливому слушателю.

Приезжаю на место, называю администратору свое имя, и он любезно провожает ко столу на мансарде. Удаётся посидеть в тишине пять минут, когда передо мной возникает она. Встаю по правилам этикета, не могу говорить о том, что она некрасивая или неухоженная. На ней дорогие вещи, одета она со вкусом. Её рыжие распущенные волосы лежат легкой волной на плечах и спине. Веснушки становятся ярче, если на них попадает кусочек солнца, но я её не знаю. Как и она не знает меня. Может, она смирилась с этим капканом, а я вот — нет.

Улыбаясь, она протягивает мне руку, я жму её, слегка разворачивая. Эта не та рука, не из сна.

— Розанда, но все меня называют просто Роза, — киваю, но своего имени не называю, к чему попусту сотрясать воздух, она меня и так знает. Помогаю ей сесть и снова опускаюсь в кресло.

Через минуту к нам подходит официант и спрашивает, что мы будем. Роза что-то без умолку тараторит и тараторит. Я слушаю её в пол-уха, киваю по надобности и отвечаю на вопросы, которые она задаёт, но сам ничем не интересуюсь. Но она как будто не сдаётся, и её это ни капельки не задевает. Видимо, её подготовили, но я-то крепкий орешек. Красивыми глазками и деньгами она меня не купить.

Так проходит приблизительно полтора часа, она смотрит на часы и говорит, что у неё встреча в офисе и, к сожалению, ей пора уходить. Я почти выдыхаю, и она это замечает:

— Нам придётся это сделать, хочешь ты того или нет. Всё уже решено, мы оба окажемся в плюсе, — собираясь, спокойно говорит она. Роза рассматривает меня как ещё одну сделку, я ей не интересен.

— Назови хоть один?

— Миллионы долларов, Лоренс, миллионы.

И я знаю, что до моих денег она не доберётся, от таких людей надо держаться подальше.

Я не успеваю отреагировать, она обнимает меня за шею и целует в губы. Отодвигаю её, стараясь не сделать это чересчур грубо:

— Таких я еще не встречала, — смеётся звонко она, отчего звенят сережки и браслеты.

— И не встретишь, — с упором говорю я.

— Это мы посмотрим! — она с грацией разворачивается на каблуках и устремляется к выходу. Смотрю ей в след, она неожиданно через плечо кидает. — Передавай привет Глории, — такой наглости я не ожидал. «Кого мне, чёрт побери, присмотрели в невесты?»

Весь заведенный я возвращаюсь в офис и поднимаюсь на крышу, чтобы улететь в особняк. У меня до сих пор дёргается коленка, в голове повторяю этот ужин несколько раз и не понимаю, как мама могла выбрать её. По прилёту направляюсь в свой кабинет, чтобы поработать. Включаю макбук и захожу, чтобы посмотреть итог по покупке акций. План аналитиков стоил нам расходов в пять миллионов и нулевой отдачи, в то время как мой мог принести три миллиона за вечер.

— Идиоты, — произношу в пустоту кабинета. В дверь кто-то стучится, натягиваю на себя маску спокойствия.

— Можно? — говорит Бэн.

— Да, конечно, входи! — обращаю внимание на то, как он постарел. Что же его так подкосило? Хотя я не видел его долгое время. Всё течёт, всё меняется.

— Мистер Мидлтон, ваша мать отдыхает, ужинаете вы сегодня в одиночестве.

— Спасибо, Бэн, — говоря это, в душе возникают очередные подозрения. Что-то тут явно нечисто, и он знает об этом больше моего, хотя на что я мог надеяться. Мать меня не особенно и признаёт, мы теперь совсем чужие люди, а, может, так и проще?

Закрываю макбук, ослабляю галстук и иду вниз в столовую. На столе накрыто только на меня, это такое разительное отличие с тем, как было раньше. Наш дом был полон, полон всем: любовью, шутками, знаниями, друзьями. Я глотаю еду и не чувствую вкуса, настолько мне все равно. Это всего лишь сырьё, чтобы тело функционировало. Чтобы я вставал по утрам и делал то, что надо.

Прислуга не появляется, кажется, они меня избегают, но с чего бы? Поднимаюсь наверх в комнату, сажусь на кровать, из тумбочки раздаётся звонок. Телефон лежит в закрытом ящике, значит, это весточка из прошлого. Значит, мне снова придётся войти в образ другого человека. Вспоминаю того, кем я был три месяца назад. Мои руки дрожат, открываю ящик, беру телефон, звонить мне может только Ричард: