— Тебе плохо? — хватает меня за запястье, чтобы быстрее привести в чувства. Это тепло успокаивает. И мысли наталкивают меня на наши воспоминания, успеваю покраснеть, а в его лице не вижу и тени смущения.

— Нет, плохо будет вам! — отвечаю и протягиваю конверт Глену, который до сих пор держала в поле зрения. Смотрит в текст, и его зрачки даже не расширяются от удивления. Как будто он ожидал этого.

— И ты ничего не скажешь? — спрашиваю я. — Ждать нагоняя от Фрэнка?

— Нет, — отрезает Глен, потом уже спокойнее:

— Это мы виноваты.

Хочется истерично смеяться от такой глупости:

— Почему?

— Мы… мы не очень красиво тебя пронесли через пост, да и Фрэнк был не в лучшем виде, поэтому следовало ожидать. Переживали за тебя, а в больницу он ехать запретил.

— Правильно! — только сейчас замечаю, что он сжимает мои руки, и я высвобождаюсь и встаю, наконец, на ноги.

— И что нам теперь делать? — говорю, массируя виски.

— Кое-что придумал, — с улыбкой говорит Глен.

— Не очень как-то нравится.

— Не волнуйся.

— Да уж действительно! Чего переживать? — бросаю в него сарказм. — Смущает, чего это ты такой спокойный.

— Потому что ты в порядке! Хотя это было сложно, тут Адам был прав.

— Адам? Ты говорил с Адамом? — в моём теле лопается сосуд со страхом и заливает все органы.

— Да. А что оставалось делать, когда ты пропала? — отвечает Глен и, замечая страх, добавляет. — А что не так?

— Нам нужно к нему ехать! Он больше не с Питером: нам надо его спасать. Питер его проверит и увидит твой звонок. Адам в опасности! — кричу и пытаюсь найти в комнате хоть какую-то одежду.

— И что скажем Фрэнку? — говорит так, словно хочет отговорить, но это не имеет значения — я всё равно поеду, даже если придётся его нейтрализовать.

Он бросает на меня взгляд и как будто видит насквозь. Кивает и как можно быстрее пишет записку Фрэнку. Одеваюсь и беру кепку, пряча под нее свои волосы и успеваю кое-как замазать синяк на лице и надеваю очки.

Выходим из комнаты, и я первый раз не спускаюсь по пожарной лестнице, а иду по коридору и дальше по лестнице. Чувствую себя человеком. Мы садимся в такси, доезжая до дома Адама за десять минут. Не успеваю подумать о том, что Питер уже мог быть у Адама или ждет там, знает ведь наши взаимоотношения. И если он здесь, это сведёт на нет все усилия, которые приложили парни, чтобы меня спасти.

Поднимаемся по ступенькам, Глен держится впереди, доходим до кабинета, мой друг стоит перед дверью, не могу так долго ждать. Обхожу его и открываю дверь, Адам оборачивается, стоя у стеллажа.

— А я всё думал, когда кто-то из вас придёт ко мне? — спокойно говорит тот, и я не знаю, что говорить. — Астрид, ты дура? Вопрос времени, когда он придёт сюда, — сначала заявляет мой друг. — Зачем ты здесь? Зачем ещё и его притащила? — указывает на Глена.

— Пойдём с нами! Мы сможем сбежать! — двигаюсь к Адаму с протянутой рукой. Я уже так близко, что могу обнять. — Ты мне так дорог, Адам! Не уходи снова вот так! — на глаза выступают непрошенные слёзы.

— Хэй, дорогая, — он обнимает впервые за три года. — Пора стать мужчиной: уже два раза тебя бросил, теперь просто обязан дать тебе шанс.

В голове проскакивают мысли о том, что он хочет сделать:

— Не позволю тебе! Ты меня этим убьёшь!

— Нет, он убьёт меня, или я его. Зря трусил три года, все равно не смог от него сбежать.

Грохот в коридоре — он приближается. Первый приходит в себя Адам, отодвигает картину и за ней оказывается скрытая дверь.

— Глен, уводи Астрид! — уверенно говорит Адам.

— Я не оставлю тебя! — хватаюсь за его руку, но он с силой разжимает хватку.

— В этом ты ошибаешься! — с силой толкает нас, я успеваю заметить, как он достаёт пистолет из штанов. И Адам пропадает из моего поля зрения. Тяну руки к закрытой двери и уже хочу стучать в неё, чтобы он её открыл, но Глен хватает за руки и прижимает их к телу.

— Не надо! — шепчет на ухо.

Тишину нарушает голос, который не слышала два года (да и лучше бы и не слышала):

— Дружище! Ждал меня? — даже в простой фразе Питера появляются нотки превосходства.

— Нет, ты обещал не беспокоить. Я живу другой жизнью.

— Ой, ты тоже кое-что обещал, — начинает Питер. — Напомнить?

— Всё я помню!

— Нет, Адам, ты забыл. Давай не будем играть, и ты просто скажешь, где она. И я тебя не трону и даже приму обратно, если ты хочешь. Лучше тебя не найти, Квентин просто кретин по сравнению с тобой.

— Я не видел Астрид три года, ты не дал даже с ней попрощаться тогда.

— Врёшь! — кричит Питер.

По звукам кажется, что он надвигается на Адама. Хочу закричать, что я здесь, только не трогай больше никого. Но звуки не появляются изо рта. Трушу? Боюсь, что Питер опять запрёт меня? Или пострадает ещё и Глен? Мысленно прошу прощение у Адама, что не нашла силы спасти его, Глен тащит меня, и я следую за ним. И чем дальше, тем легче дышать. Я предала Адама! Адреналин в крови дарит ощущение свободы. И мы не уходим достаточно далеко, когда гремит выстрел. Он эхом повторяется в голове. И не знаю, чувствую вину или облегчение? Убит Питер или Адам?

Комментарий к Глава 7. Астрид Калхен. Совершенно секретно

Больше информации в группе:

https://vk.com/trigetnitsy

========== Глава 8. Тэйт Лефевр. Подарок судьбы ==========

Так редко пишут сообщения на телефон, что каждый раз передо мной всегда стоит вопрос: «Как на них реагировать?». Да, благодаря технологиям двадцать первого века, не страдаю от своего костыля, по крайней мере, не настолько, как было раньше. Могу пользоваться практически всем, чем и остальные. Для сообщений на телефоне установлена программа, которая прочитывает их. Но даже при этом условии можно по пальцам одной руки пересчитать тех, кто присылал личное сообщение после аварии, а не позвонил. Потому что они не считают, что могут это сделать, или стесняются. Стараюсь не думать лишний раз о том, чего я лишен. Хотя слова тоже переоценивают. Им никогда не передать интонации, настроения, они легко могут обмануть, в них нет оттенков. А разговоры — они настоящие. Тут обмануть сложно, а меня теперь ещё сложнее. На самом деле, слух может многое договорить за собеседника. Вот тут он остановился, длинная пауза, говорит выше или ниже обычного, слишком много смеётся, молчит или балаболит. Столько факторов, на которые теперь чаще обращаю внимание. При наличии зрения мозг получает больше информации и разнообразнее. С одной стороны, это охватывает больший спектр, но не каждый проводит анализ полученных данных, для многих — это просто атрибуты, способ получать удовольствие. Никто не видит настоящую ценность того, что даёт нам зрение. Это настоящий дар. Жизнь в целом настоящий дар.

Поэтому для меня такая неожиданность полученное сообщение при условии, что все члены семьи дома, а сессия даже не началась. Это событие вводит меня в прострацию, сидя на диване с любимыми. Такую традицию ввела ещё мама. Проводить время вместе. Раньше было весело, она что-то готовила, и потом обсуждали планы на жизнь или дела на год, или что-то ещё. Так много говорили и смеялись, теперь наш дом погрузился в молчание: не говорим громко и даже эмоций пытаемся избегать. Получилось само собой, как будто боимся разбудить призрак. А он-то не дремлет, шагает за нами. Следит за каждым движением, и постоянно страшно, что чуть улыбнись — предадим того человека, который связал нас. Как будто нам хорошо без неё. Как будто хорошо, что она ушла. А это неправда.

Жить дальше мы не начинаем. Не вместе, да и по отдельности тоже. Раньше это было нормально — раздавлены горем, то теперь нужна помощь. Срочная. Так больше не может продолжаться, это очень страшно. Страшно слышать, как моя маленькая сестра перекладывает старые фотографии в надежде — на подсознательном уровне — вспомнить маму, а у нее ничего не выходит. Отец тихо пьёт вечерами в своем кабинете и думает, что никто не знает. Старшая сестра пытается быть нам мамой, для каждого, и не справляется. Ей самой нужна опека и поддержка. Мы развалимся. Ещё чуть-чуть и всё.