Против желания, даже Степаныч улыбнулся.

— Но как вы не можете представить себе настолько простую вещь? Что по вашей машине будут стрелять, и не с целью напугать, а чтобы убить!

Корабельщик без усилия поднял изобретателя за крепкий кожаный воротник и отряхнул тушку сам — быстрыми взмахами ладони. Затем ткнул ногами в землю и как-то незаметно выдернул из брюк схваченного пояс, которым тут же скрутил ему руки за спиной:

— Старшина! Гражданина Дыренкова сдать уполномоченному. Его дело мы будем разбирать на Совнаркоме завтра… От себя лично обещаю вам лет пять здорового физического труда на свежем воздухе.

Затем Корабельщик четким наклоном головы попрощался с Буденным и Ворошиловым и отбыл в сторону проходной. Старшина Степаныч повел злосчастного Николая на губу. Ничего себе, цирк! Утром ты товарищ, девушек смущаешь новехонькой курткой… А еще солнце не село — и ты уже гражданин.

Буденный хмыкнул в усы:

— Так-то вот, Клим. Помню, в восемнадцатом, на проектировании ангаров, почти то же самое. Только тогда морячок действительно всех на сборку выгнал, под мокрый снег.

— Стоит ли? — самую малость недовольно проворчал Ворошилов. — Николай этот, какой ни есть, а инженер.

— Выступи за него завтра на Совнаркоме, — пожал плечами первый конник Союза, — ты народный комиссар, твое слово — вес.

Ворошилов подумал и отказался:

— Инженер-то инженер… Но бронебригаду больше жалко. Бронебригад у нас только две. Пусть Николай лес порубит, механические пилы изобретает, лесотрелевочные тракторы, например. Если ошибется и задавит кого, так лесорубы хотя бы не по нашему наркомату проходят.

Буденный посмотрел на светлое июньское небо. Кивнул Свечину, который так и простоял всю сцену с широко распахнутыми глазами, кивнул гражданскому в коричневом:

— Товарищ Коростелев, теперь-то вы понимаете, что испытания на эргономику не новомодная блажь? Завтра же подать списки, что у нас недоиспытано, и заявки на вагоны или что там нужно для перевозки. Что не сможете перевезти, договоритесь с «трехцветными», чтобы от них представители прибыли для осмотра на месте.

Товарищ Коростелев только вздохнул.

Внимание специалистам. Про анодное напряжение — ошибка героя, но не автора. Об этом будет сказано дальше. Извините за спойлер, но иначе не объяснить.

Вздыхай не вздыхай, а деревянные макеты бронетехники заставили подать на испытания всех. И приглашенную звезду, немца Гротте. И молодых конструкторов Путиловского завода. И московские конструкторские бюро, только вчера отпочковавшиеся от «красных монастырей».

Дальше над инженерами начали бесчеловечные эксперименты.

Например, просидеть в макете несколько часов, и скажите спасибо, что не круги по трассе наматывать, биться головой о выступы и углы…

Что? По малой нужде охота? Красноармейцам тоже, поди, захочется, в холодной броне да при тряске, да и страшно в настоящем-то бою. Что для этого предусмотрено? Ничего? На пол мочиться? Даже лючка нет? Стесняетесь, грязный вопрос? Лучше в обоссаный танк залезать?

Снять модель с испытаний!

Кто три часа вытерпел, быстро-быстро выпрыгивает. Ну, кто без потерь сумел раскрючиться после долгого сидения в неудобной позе. А над башней и по сторонам уже фьють-фьють красные штрихи трассеров!

Понятно, что полигонщикам приказано стрелять поверх голов, но инженеры-то знают, что всякий может ошибиться. Кто в расчете, а кто в прицеливании… Вот, один курткой зацепился, кувыркнулся лбом в фанеру. Больно? В сталь больнее окажется! Вон механик из лобового бронелиста лезет — а ему полигонщик легонько прикладом в грудь: враг не прикладом, враг туда штыком со всей дури. Либо просто в упор выстрелит. Убит.

Снять модель с испытаний!

А теперь обслуживание мотора. Да, товарищи, через оставленные вами проемы. Выпилить? На фронте тоже бронелист выпиливать? Руки не пролазят? Головка цилиндра вниз глядит, к свече доступа нет? Снять модель с испытаний!

Замена орудия. Только вместе с башней, а крана нет? Снять модель…

Из десяти представленных компоновок «черный четверг» пережила единственная.

На следующий день собрались в кабинете наркома информатики: десятка полтора пожеванных инженеров, один из которых прикладывал мешочек с теплым песком к здоровенной шишке над бровью. Во главе стола сам Корабельщик, напротив технарей недовольные Ворошилов, Буденный, Фрунзе.

Военные переглянулись. Их общее мнение высказал нарком Ворошилов:

— Товарищ Корабельщик, вы же нарочно так составили программу испытаний, чтобы их прошла только модель разработки вашего наркомата!

Корабельщик лишь поморщился:

— Программу следующих испытаний все получили? Кто мешает любому иному выдумать порох непромокаемый?

— Что там, в программе? — вполголоса поинтересовался Буденный.

— Зачитайте, пожалуйста, — тоном вежливого приказа попросил Ворошилов. Корабельщик улыбнулся:

— Товарищи. Обстрел бронекорпуса разными калибрами, дистанции от пятидесяти метров до километра. Ходовые испытания опытной серии в десять-шестнадцать машин, сколько успеете сделать. Потому что технологичность изготовления тоже оружие.

— Понимаем, не маленькие, — проворчал кто-то из инженеров.

— Точно, — улыбнулся нарком, — это же вы вчера в люке застряли?

Смешок вышел сдавленный. Корабельщик продолжил:

— Марш пятьдесят часов. Допускается один средний ремонт силами ремонтной роты и сколько угодно мелких ремонтов силами экипажа.

— Один ремонт на каждую машину? — поднял седые брови важный немец Гротте.

— У вас в роте что, эвакуатор на каждую машину? — Корабельщик поднял брови еще выше, явно издеваясь. — Один ремонт на роту.

Ворошилов хлопнул по столу:

— Дальше! Не отвлекаемся!

— Дальше замена катков… (инженер с шишкой на лбу содрогнулся)…Натягивание гусениц, выверка и пристрелка орудия силами экипажа. Форсирование брода, болота, стенка, косогор, колейный мост. После чего стрельбы. Да, товарищи, замена экипажа не допускается. Стреляют именно те танкисты, что прошли ходовые испытания.

— Постойте… — Фрунзе поднял руку. — Вас послушать, выйдут отличные танки. Для службы в мирное время! На войне, уж простите, важнее пушка и броня. Ради огневого преимущества можно и потерпеть некоторые неудобства. Вот, как на образце номер два.

— Образец не прошел испытание на покидание горящей машины, — отозвался Корабельщик. — В следующий раз макет мы будем поджигать, а по выскакивающему экипажу стрелять восковыми шариками с краской. Вот, — на полированный стол нарком высыпал щепотку желтых икринок и выложил знакомое многим воздушное ружье.

— Стрелять будем шагов с пятидесяти, как оно и бывает, если танк остановлен гранатой или пушкой, перед чужими окопами либо прямо на траншее.

— Но макет, подожженный на практике, может на практике убить конструктора, — осторожно заметил Гротте, самый авторитетный среди собравшихся инженеров. На вчерашних испытаниях важный немец шишку не получил, хотя и ободрал локти с коленями. Тем не менее, возражений по существу не нашел и он. Испытания действительно включали набор простых ситуаций. Например, Корабельщик мог затребовать вынуть из машины раненого — а при просовывании бессознательного тела в верхние люки гарантировано смещение костей и превращение перелома из простого в сложносочетанный. Извлекать же так человека с переломанным хребтом означает попросту его убить.

— Конструктор, не способный представить, что будет с его машиной в реальном бою, погубит несколько десятков или даже сотен экипажей, — Корабельщик сгреб шарики в бумажный кулек, оставив ружье на столе. — Такой конструктор нам зачем?

— Но хуже всего, что во время войны менять оснастку конвейера вам будет некогда. И даже понимая все недостатки техники, вы будете выпускать именно неудачную модель, и терять обученных танкистов по собственной глупости. Просто потому, что передышки на смену модели никто не даст, а на фронте нужна хоть какая-нибудь броня и прямо сейчас, немедленно.