Когда Хасан открыл глаза, на него смотрела замутненная зелень двух озер. Следом средняя фаланга указательного пальца Кэт нежно прошлась по скуле от уха до подбородка, тонкие пальчики любя убрали мокрые волосы с его лица.

– Такой кляп тебя устраивает? – Низкий тон вселял надежду на окончание представления.

– Более чем, – звук его голоса тоже не отличался высотой и ровностью, – можно повторить?

В ответ на предложение Катя, спустившись на прежнее место, как перчатки, сменила образ.

Хасан не знал, какую гремучую смесь чувств отражают на его лице желания, но загадочная улыбка Кэт, как топор щепку, расколола их надвое. С одной стороны, ему хотелось в полной мере насладиться искусной игрой, – слишком хороша была Кэт в непривычной роли девственницы, и это задевало давно забытые струны души, – с другой, напряжëнные мышцы вопили о разрядке.

– Какого повторения ты ждëшь? – Катя поддела указательным пальцем с краешка нижней губы капельку, вероятно, слюны, оставшуюся после поцелуя, оценивающе посмотрела на неë и слизала так, что у Хасана замерло сердце.

– Я хочу тебя, – чуть слышно выдавил он, игнорируя вопрос.

– Всему своë время. – Густая тень от ресниц снова легла на зардевшееся личико.

«Расслабься и получи удовольствие», – шептал в голове еë ласковый голос. Хасан задержал дыхание, пока не умерил порыв, – узникам не приходится выбирать. Хотя, ему ли жаловаться?

Воздух дышал прохладой, сквозь колышущуюся густую листву пробивались солнечные лучи, хорошо освещая «подмостки», над головой высвистывала руладу неизвестная птаха, бриз доносил тихий шум прибоя.

Ах, какой застенчивой казалась она, когда, наконец, справилась с трусиками, как нервно сжимались кулачки, комкая голубую ткань, как поспешно отбросила она еë вниз, будто боялась снова ей прикрыться. В этот момент в игру соблазнения (впрочем, какое уж тут соблазнение, издевательство одно) включился ветер. Заглушая потрескивание травяных оков, он откинул назад растрëпанные каштановые пряди, позволив лучше рассмотреть детски-нежное личико с чуть вздëрнутым носиком в редких точках бледных веснушек (поцелуи солнца), изогнутые дугой чëрные брови… плотнее прижал подсохшую майку, подчеркнув тем самым округлые формы, помог дрожащим пальцам заголить ноги до заветной ложбинки…

В лужицу, которая тускло поблескивала на ступеньке между мужских ног, упала очередная бесцветная вязкая капля. «Какая сладостная мука, – Хасан сглотнул слюну, облизал еще более ссохшиеся губы, – интересно, надолго меня хватит?»

Контролировать дыхание с каждой секундой становилось сложнее. Он чувствовал, как внутри пробуждается остервенелый зверь, дикий, необузданный, бесконтрольный – жаркая южная кровь огненной лавой неумолимо прокладывала себе дорогу сквозь слой сдержанности, выработанной многолетним применением древних даосских любовных учений. Если первородный инстинкт продолжения рода прорвется, вряд ли растительные «наручники» смогут его удержать.

С интуицией бывалой охотницы Катерина уловила опасный момент. В мгновение ока «школьная форма» растворилась в неизвестности. Через его бëдра перекидывала ногу уже опытная любовница: такая страстная, такая непредсказуемая.

Влажные от пота лбы встретились, каштановые волны мягкой драпировочной тканью загородили окружающую действительность, в целом мире остались только он, она и жажда единения.

– К-э-т, – еле слышно нараспев скорее хрипел, чем шептал Хасан, в этот момент упругая попка медленно оседала вниз, – моя маленькая, слад…

Глубокий протяжный стон удовольствия прервал членораздельную речь, когда без того капельку тесное для него пространство, сжалось под натренированными внутренними мышцами, крутанулось в одну, следом в другую сторону. По венам моментально разлился жидкий огонь, одновременно холодный и горячий, электризующий, практически парализующий тело, наполняющий всë существо светом, свободой, экстатическим восторгом… Казалось, от кульминации Хасана отделяет пара скольжений вверх-вниз, но Кэт не торопилась приближать развязку – она умела поддерживать состояние невесомости – да и он не стремился к такому раннему освобождению: во-первых, чувствовал, Кэт не готова разделить его с ним; во-вторых, хотелось как можно дольше вместе с ней блуждать за пределами обыденного сознания – одним словом, в любом случае ему бы пришлось применять техники удержания, а так…

Невидимые тиски расслабились, возвратно-поступательных движений не последовало. Катя дала возможность им обоим восстановить дыхание, только после этого поднялась на колени, ненадолго удержала головку члена в теплом лоне, вместе с тем божественно нежно целуя его. Хасан испустил смешанный стон блаженства, досады, боли – ему до умопомрачения, до покалывания кончиков пальцев, до безумия хотелось сжимать еë в своих объятиях, почувствовать бархатную кожу…

– Кэт, я не могу, развя…

– Ш-ш-ш, – она накрыла его губы своими, чуть выше подняла таз. Все тот же бриз обдул разгоряченную плоть. – Не сейчас, милый, – шепот походил на заклинания, – не сейчас.

Вибрации еë низкого голоса ещë не затихли в мозгу, а Катерина, то ли дразня, то ли помогая, поочередно расцеловала его ладони, провела ими по своей щеке, позволила пальцам зарыться в волосах, ощутить каждому из них по отдельности приятное посасывание и полизывание…

– Я же обещала тебе незабываемые ощущения, позволь мне их тебе дать.

Хасан не успел вставить слово, Кэт снова оказалась сверху, как говорится, вскочила в седло и, хаотично меняя аллюры, а порой вовсе переворачиваясь задом наперед или останавливаясь, увлекла его в мистические измерения, вывела за пределы временных ограничений.

На этот раз буйное воображение рисовало Млечный путь и сверкающую бело-красными или темно-синими переливами высокую гору блаженства неизвестной планеты, затерянную в неведомой галактике. Волшебные звуки любви то устремлялись ввысь, то бегали по ступеням, часто отражались от голого брюха утëса, окутывая слившуюся воедино пару своим очарованием.

Во время космического странствия Хасану по-прежнему до исступления хотелось осязать под своими ладонями бархат женской кожи, мягкость волос, упругость гладких ягодиц, трепет возбуждения. Забывая о путах, он каждый раз резко дëргал руки, верëвки отчаянно трещали, но оставались невредимы, лишь сильнее впивались в запястья, острой болью напоминали о принятых условиях игры. Приходилось подчиняться правилам. В то же время сдержанность приносила свои плоды. Наслаждение, приправленное добровольной пыткой (по большому счета порвать веревки не составляло особого труда), и невероятная мужская мощь в кандалах делали ощущения поистине сравнимыми разве что с полетом далеко за пределами гравитационных полей известных планет, о котором в душе мечтает каждый мальчишка.

Хасан чувствовал, они оба уже достигли подножья заветной возвышенности, когда Кэт на полном скаку спешилась.

– Нет, – прохрипел он в попытке удержать всадницу, – только не сейчас! – Скрученная трава застонала с новой силой, однако в очередной раз выдержала натиск.

– Именно сейчас! – холодный тон, подобно струе студеной воды из брандспойта, обжëг разгоряченное любовным экстазом тело, шлепнул оземь.

– Почему? – удивительная палитра оттенков, от гневно-требовательного до умоляюще-вопрошающего, просквозила в коротком слове и пылающем взгляде. Сейчас он, наверное, походит на ребенка, у которого отняли и на глазах сломали любимую игрушку. «Глупо. Надо взять себя в руки, – мысленно приказал себе Хасан, – не стоит уподобляться прыщавому юнцу с неудовлетворенной похотью, при этом сердиться на слабую, обиженную женщину».

Меж тем слабости в Кэт не чувствовалось. Еë глаза блестели злобой, воздух со свистом вырывался из груди:

– Чтобы помнил, как бросать меня со скалы.

– Это нечестно, мы падали вместе, – надежда не хотела покидать его.

– Теперь мы вместе не кончили. По-моему, всë честно. Хотя, нет, ты прав, – Кэт помотала головой, – нечестно. Ты успел дважды получить удовольствие, а я только отчаянье и страх, – еë презрительный взгляд скользнул по промежности, где, вопреки всему, еë ждали, по запястьям, из которых начинала сочиться кровь, по красным полоскам на щиколотках… – но, полагаю, теперь мы квиты.