Я осознала, что отдаленное ощущение магического поля, которое чувствовала с момента моего возрождения, тоже исчезло. Кристалл отрезал нас от источников магии — то, что Айлин называла разрывами, — но как, чёрт побери, полукровкам удалось заполучить один из них?

— Ладно, если они не допрашивали тебя, зачем забирать Алекса?

— На ужин?

Я ударила его сильнее, чем хотела. Он вздрогнул, в его черных глазах сверкнула боль.

— Прости, Эви, — проговорил он.

— Он хороший парень, Вайят. Он не должен был помогать мне, но помог. — Мысль о том, что Алекс окружен полукровками, каждый из которых откусывает кусочек от его руки, шеи или ноги, привела меня в ярость. — И что нам теперь делать?

— Понятия не имею. Ты вспомнила что-нибудь новое?

— Боже, да. — Я описала ему подробности моего опыта с Мо'н Ратом, включая внешность Келсы и причину странной реакции Макса на меня. Опустила некоторые детали пыток, не желая вновь переживать их или навязывать Вайяту, но заметила, как в нём вспыхнул гнев: ярость от того, что я не сказала, ужас от того, что я сделала.

— Когда ты не вернулась в отель к полудню, — сказал он, — понял, что что-то не так. Я должен был начать искать тебя раньше.

— Ты бы меня не нашёл. Вайят, возможно ли, что альянс, о котором мы слышали, не с правящими семьями вампиров, а с полукровками? Они всегда были чужаками, мы охотились на них, а вампиры обращалась с ними как с дерьмом. Есть смысл в том, что они пытаются сменить власть, если у них все получится.

— Я тоже об этом думал. Это определенно объясняет смерть Эш и Джесси. Триады слишком заняты погоней за тобой, чтобы увидеть, что ещё происходит.

— Все равно кое-что не сходится.

Он склонил голову набок.

— Что?

— Я.

— О чём ты?

— Они могли выбрать любую триаду для атаки, Вайят, но они выбрали твою. Они выбрали меня. Келса сказала, что кто-то заплатил за меня кучу денег, но не так, как я предполагала. Тот, кто хотел меня заполучить, заплатил ей за то, что она сделала, и за то, чтобы ты меня нашёл. Но почему? Всё, что им нужно было сделать, это убить меня и спрятать моё тело. Ты бы заставил триады искать меня несколько дней или недель, пока не нашли бы. Почему всё было обставлено именно таким образом?

— Понятия не имею. Мне бы очень хотелось, но не понимаю. И это не единственное, что не сходится.

— Вроде как, зачем держать тебя здесь живым и не пытать?

Он приподнял бровь:

— Ты теперь высказываешься в пользу насилия надо мной?

— Нет, болван, просто логичный ход событий. Они убили Вормера и Талли сегодня днём, когда захватили нас. Застрелили их. Но использовали транквилизаторы против нас. Зачем я им нужна живой?

Раздражение нарастало, я встала на дрожащие ноги и начала расхаживать по узкой камере. Замешательство, гнев и остатки отчаяния закипели у меня внутри прежде, чем я смогла себя сдержать.

— Какого чёрта ты вернул меня, Вайят? Почему ты просто не оставил меня в покое? Ад определенно лучше этого.

Он поник передо мной — каждая частичка света, каждый клочок борьбы в нём улетучились. Я не жалела о своих словах. Ненавидела только то, что они были правдивы, и то, как точно отражали мои чувства. Ошеломлённая и разочарованная, я вымещала злость на единственной доступной мне цели — мужчине, который бросил всё ради меня.

— Почему? — Схватилась за разделяющие нас прутья. Он должен это сказать. Мне нужно это услышать.

Вайят отошел в угол камеры, как можно дальше от меня. Хуже того, он отвернулся. Я не могла заставить его посмотреть мне в глаза. Он не мог скрыться за дверью ванной, но всё же мог меня игнорировать.

Костяшки пальцев заныли. Ослабила хватку на прутьях решетки, которая с таким же успехом могла быть твердой скалой. Ярость наполняла меня, но не на него. Я злилась на себя за то, что не сумела спасти его, как надеялась. За неверие в его «долго и счастливо», в которое Вайят так отчаянно верит.

— Я действительно эгоцентричный придурок, правда? — спросил он. Его тон был таким мягким, что я подумала, что это риторический вопрос. Он повернул голову, показав мне только профиль. — Разве нет?

— Ты не придурок, — сказала я. — Немного эгоистичен, но не придурок. Чёрт, ты сделал то, что считал правильным. Ты должен знать то, что знаю я.

Его профиль исчез. Он схватился за прутья решетки. Плечи и спина напряглись.

— Я убедил себя, что причина именно в этом. Я убедил всех, даже тебя.

Тошнота накатила так сильно и быстро, что колени подогнулись. Только моя хватка на прутьях удерживала меня на ногах.

— Теперь я уже не так уверен.

— Я что-то знала, — повторила слова, которые мне говорили и в которые я верила. — У меня была необходимая информация об альянсе.

— Я на это надеялся.

— Вайят, остановись!

— Я говорил себе, что не верну тебя, потому что терять тебя слишком больно. Что жизнь без свободы воли не стоит ещё трёх дней с тобой. Этого было недостаточно. Я должен был сделать это по правильным причинам. Для них, не для нас.

Меня охватила ярость. Лицо покраснело. Руки продолжали дрожать.

— Ах ты ублюдок! Я что-то знаю, Вайят? Неужели? — Мой голос стал громче, злее, и он отшатнулся. — Я хоть что-нибудь, чёрт возьми, знаю или всё, что я вспомнила, зря? Неужели напрасно снова пережила пытки и изнасилование?

— Тебе не следовало терпеть это и в первый раз.

— Это, чёрт возьми, не ответ!

— У меня его для тебя нет, ясно? — Он, наконец, повернулся. Краска залила его лицо. Его глаза блестели, но слез не было. — Мне кажется, я больше не помню правды, Эви. Сижу здесь часами, не имея ничего, кроме времени, и, кажется, не могу нормально думать. Я не знаю разницы между тем, что говорил себе, и настоящей правдой. Кажется, это больше не имеет значения.

Знаю, ты меня не любишь, и это, вероятно, худшее из моих преступлений. Я предал твое доверие, Эви. Я не имел права.

Он выглядел таким потерянным, как брошенный ребенок. Сострадание никогда не было моей сильной стороной, но, несмотря на ярость, вызванную его обманом, поймала себя на том, что пытаюсь его понять. Намерение не перевешивало цену того, что он отдал ради меня. Я легко смирилась с мыслью о том, что он пожертвует своей свободной волей — станет рабом воли Товина — ради более благородного дела; меня беспокоила мысль, что он сделал всё это только ради трех дней со мной. Я не была особенной. Не стоила такой цены.

— Не понимаю, — сказала я. — Как ты можешь всё ещё любить меня? В этой личности? Я уже не та, что раньше.

— Дело не в цвете волос или росте, Эви, а в том, что делает тебя такой, какая ты есть. Твой дух. Твои воспоминания, то, как ты говоришь, и твоя способность ругаться, как никто другой. Они никогда не изменятся, независимо от того, как ты выглядишь внешне.

Физическая оболочка имела для него меньшее значение, чем эмоции и интеллект. Первое было бонусом, второе — единственным, что ему было необходимо. Так почему же я борюсь с изменениями? Мое новое тело хотело от него большего, чем я эмоционально готова принять.

— Думаю, ты ошибаешься, — произнесла я. — Думаю, во мне ещё осталось немного от Чалис, и я не та, что прежде. — Моя необычная связь с магическими разрывами была достаточным доказательством. Её частички просачивались в мою личность, включая её дружбу с Алексом. — Ты хочешь, чтобы я была точно такой же, потому что ты на это надеялся. Точно так же, как надеялся остановить этот союз. Но надежда не имеет под собой никаких оснований.

— Прекрасно. — Он протянул руки раскрытыми ладонями вверх. Сдаваясь. — Что ты хочешь от меня услышать, Эви? Я совершил огромную ошибку. Поступил неправильно по правильным причинам, и теперь мы оба пострадаем за это. Ты это хочешь услышать? Что это всё моя вина?

— Я не этого хочу, придурок. — Ударила ладонью по одной из решеток. Удар отдал в руку и плечо. Я крепко держалась за боль.

— Что тогда?

— Я хочу жить, чёрт возьми!

Слова слетели с моих губ так неожиданно, ошеломив меня, что я замолчала. Неужели так было всё это время? Больше, чем на неуверенность в мотивах Вайята, гораздо больше, чем на сомнения, что могу сделать что-то полезное, вернув свои воспоминания, я злилась на нехватку времени? Злилась, что мне осталось жить сорок часов? Я не могла выторговать больше. Упускала предоставленный шанс.